— А что домой не вернулся?
— Тык, лишний рот. Пока на нового коня и пролётку не заработаю, домой можно не возвращаться. Не выживем мы тогда. Только, где же такие деньжищи теперь заработаешь⁈ — мужик как-то тоскливо со всхлипом вздохнул и мрачно уставился в пол.
Понятно, подумал я про себя. Очередной извозчик «эконом»-класса — «Ванька». Много таких приезжают в столицу на своих лошадях с пролёткой или санями, надеясь заработать. Кому-то удаётся, кто-то в долги влезает, а кто-то, как этот бедолага лошади с экипажем лишается. И дальше такому хоть в петлю лезь. Без лошади в деревни ему и его семье теперь не выжить, а в городе без профессии он много не заработает, если только какой-нибудь удачный случай подвернётся.
Кошко между тем успел выяснить у мужика, когда и где произошла кража его имущества, какая у него семья, как тот оказался у доходного дома, а дальше я уже внимательно прислушался к их диалогу.
— И чем же тебе этот извозчик не глянулся, Сидор Артемьевич?
— Тык, Ваше высокородие, что это за вощик, который коня своего боится. Не-е-е, одет он был, как положено и жёлтый кушак был, и шапка с жёлтой лентой, и жетон кожаный с номером рассмотрел на нём, только не вощик он. Точно, вам говорю. Вот, истинный крест, — мужик быстро перекрестился. — И жеребчик его не уважал. Я это тоже приметил. Не нравился он жеребчику. Коник и уши прижимал, и скалился, и даже лягнуть его пытался.
— А тебя твой Рыжий уважал? — с улыбкой спросил мужика сыщик.
— А то, Ваше высокородие. Он за мной, как собака бегал, морковку выпрашивая. А всё почему⁈ К животине надо с любовью подходить. Бывает, в гору Рыжий воз тяжёлый тянет, а я рядом иду. Смотрю, тяжко ему, вот-вот встанет. Другой хозяин кнутом бить начинает. А я подойду к свояму, и на ухо ему шапчу: «Давай, милый мой, поднажми, я тебе дома посыпки за это заварю». А он будто всё понимает, как наляжет на хомут, и вытащит воз в гору.
— Значит, рассмотрел ты извозчика хорошо? — прервал мужика сыщик.
— Хорошо, Ваше высокородие. Барынь нет, а его хорошо. И коня с пролёткой тоже. Мечтал, мне б такую и жеребчика такого. Только они вместе поболее ста пятидесяти рублёв стоить будут. Где же такие деньги заработаешь. Мне бы хоть рублёв сорок, а лучше пятьдесят.
Кошко во время бесхитростного этого монолога крестьянина Прошина подошёл к сейфу, порылся в нём и принёс к столу несколько фотографий. Три из них положил на стол.
— Смотри, Сидор Артемьевич. Похожее родимое пятно видел у извозчика?
На фото были изображены родимые пятна разных размеров и конфигураций. Прошин внимательно присмотрелся и уверенно ткнул пальцем, в фото, лежащее в серёдке.
— Вот такое у вощика было, — твердо произнёс он. — Я вот по этой завитушке запомнил.
— Хорошо, а теперь посмотри на эти фотографии, и скажи, был ли на кого из них похож извозчик, — с этими словами Кошко выложил на стол ещё три фото с лицами в анфас.
В этот раз Сидор всматривался в изображения намного дольше, а потом спросил Кошко:
— Звиняйте, Ваше высокородие, а можно им вот так лицо прикрыть, — мужик показал рукой, что хотел бы прикрыть низ лица у опознаваемых.
Начальник столичного сыска хмыкнул, однако просьбу Прошина выполнил. Вырвав из блокнота три листка, он ими прикрыл на фотографиях низ лица, и посмотрел на свидетеля. Тот долго рассматривал фото с разных сторон, а потом показал пальцем на левую фотографию.
— Вот этот. Взор такой же и нос. Только у вощика борода была, а тут он без бороды. Но похож. Особенно взгляд. А эти не похожи, — крестьянин, произнеся последние слова, энергично помотал головой.
— Замечательно, Сидор Артемьевич. Сейчас вас отведут к судебному следователю, и он произведёт формальное опознание и запишет ваши показания. Спасибо, вы нам очень помогли, — сыщик, взяв обеими руками правую ладонь крестьянина, с силой пожал её, введя Прошина в явное смущение, а, точнее, в полный шок.
Не ожидал забитый жизнью и обстоятельствами крестьянин, что такой высокий чин опустится до того, чтобы не только поблагодарит, но ещё и не побрезгует руку пожать.
— Фёдоров, — громко крикнул Кошко.
Почти мгновенно в дверном проёме, открыв дверь, материализовался полицейский надзиратель. Сыщик объяснил ему, что надо делать. Фёдоров махнул крестьянину, чтобы тот следовал за ним, а я не выдержав, спросил Кошко:
— Кто?
— Леонид Петров по кличке Петрик. Вор-домушник, поэтому и извозчик из него никакой. Это уже даже не след, а тропа к нашим похитителям.
Глава 6Переговоры
— Фёдоров, Прошин, стойте, — скомандовал я, выходящим из кабинета надзирателю и свидетелю, после чего залез во внутренний карман расстёгнутой бекеши, которую так и не успел снять и достал пачку денег, которую прихватил с собой для поездки в столицу.
Отчитав шесть «углов» или «четвертаков», то есть шесть розовых купюр по двадцать пять рублей, протянул их Прошину.
— Держи, Сидор, ты действительно лично мне очень сильно помог. Купи себе хорошего жеребчика с пролёткой, о которой мечтал и возвращайся к семье.
Глаза крестьянина остекленели, и он застыл статуей, не смея дышать.
— Бери, давай, — ткнул в бок Прошина полицейский. — Тебя Его превосходительство награждает. Бери…
Крестьянин, после очередного толчка в бок заторможено протянул руку ко мне, и я вложил ему купюры в ладонь. Прошин посмотрел на деньги и бухнулся на колени.
— Спаси тябя Христос, Ваше высокородие, — видимо, не зная других обращений, выкрикнул он и начал отбивать поклоны, истово крестясь при этом.
Я отделил ещё один «угол» и протянул его Фёдорову.
— А это тебе за хорошую службу.
— Рад стараться, Ваше превосходительство, — гаркнул надзиратель, и купюра мгновенно оказалась у него в руке, а потом словно испарилась.
Я даже не понял, куда она делась. Вот ведь фокусник.
— Всё, Фёдоров, забирай Сидора, а нам с Аркадием Францевичем надо посовещаться, — скомандовал я.
— Не слишком ли щедро награждаете, Тимофей Васильевич, как бы Прошин не умер от счастья, — улыбаясь, произнёс Кошко, когда за парочкой закрылась дверь.
— Аркадий Францевич, я готов заплатить куда больше, лишь бы найти Нину Викторовну живой. Она мне, как мать стала. Вы же знаете, я родителей в двенадцать лет потерял, а в четырнадцать умер дед, и я остался сиротой. А теперь я родителей, можно сказать, нашёл в Аркадии Семеновиче и в Нине Викторовне, — я резко выдохнул через нос, после чего продолжил:
— А что у вас есть на этого Петрика, Аркадий Францевич?
— Леонид Аристархович Петров, 1870 года рождения, уроженец города Санкт-Петербург, из мещан, первый раз был пойман на квартирной краже в возрасте шестнадцати лет и осуждён к исправительному арестантскому отделению на шесть месяцев. Пройдя эту воровскую академию, продолжил заниматься кражами, оттачивая своё мастерство. Больше десяти лет его не могли поймать, пока на одной из краж он не был задержан с поличным. Причём анекдотичным образом. Попался ногой в капкан, который хозяин квартиры установил возле сейфа против воров, — Кошко расхохотался.
Я же лишь немного улыбнулся, вспомнив фильм «Берегись автомобиля». Видимо защита своего имущества от воров с помощью капканов имеет древнюю историю.
— Получил четыре года арестантского отделения. Выйдя на волю во второй раз, Петров каким-то образом два года назад вошёл в дружную компанию двух авторитетных воров. Первый — это Зураб Дадиани по прозвищу Рубин, который известен, как отличный ювелир и изготовитель фальшивых документов. Он родом из Тифлиса, из семьи потомственных ювелиров и сам отличный золотых дел мастер и огранщик. Что-то не сложилось у него на родине. Говорят, что кого-то убил, и ему объявлена кровная месть. Официальной информации по этому нет, но у кавказцев это в порядке вещей. Пять лет назад перебрался сюда и связался с криминалом. У него своё рабочее место в знаменитой «Вяземской лавре», где через него можно приобрести поддельные документы и сдать ему краденную ювелирку, которую он искусно переделывает для перепродажи.
— И что? Никто его на этом прихватить не может? — поинтересовался я.
— Тимофей Васильевич, а что вам известно о «Вяземской лавре»? — с каким-то грустным выражением на лице спросил Кошко.
— Признаюсь, ничего, — честно ответил я.
— Ну, это понятно. Ваш контингент там редко бывает. «Вяземская лавра» — это кроме бывшего дома князя Вяземского ещё двенадцать доходных домов причудливой архитектуры и сложной планировки, связанных между собой переходами. Эти дома располагаются рядом с рынком на Сенной площади, куда со времён Екатерины II стекаются: проститутки, нищие, попрошайки, воры, мошенники и другой криминальный люд. И этому люду надо, где-то жить. А в этих доходных домах ты можешь получить койко-место за двадцать копеек в месяц. Меньше копейки за сутки. Представляете, что это за койко-место, Тимофей Васильевич, и какой там контингент обитает? Причём их в этих ночлежках порядка десяти тысяч может находиться. Точно никто не знает. Уровень преступности там настолько высок, что полиция лишний раз старается не беспокоить обитателей «Вяземской лавры» своим присутствием. Доступ по одному людям в форме туда заказан уже ни один десяток лет. Полицейские могут действовать там только большой группой, но даже это часто бывает для них небезопасным. А вы говорите, что же этого Дадиани никто не арестует? Да, до него добраться ещё как-то надо, — главный столичный сыщик замолк, сокрушенно махнув рукой.
— Что-то типа Хитровки в Москве? — задал я вопрос, чтобы прервать паузу.
— Хитровка, Сухаревка в Москве, Вяземская лавра, Холмуши с Апрашкой у нас в столице. Это особый мир, со своими законами. И навести порядок в этих местах можно, только если снести все эти доходные дома с ночлежками. Только куда тогда деваться всем тем, кто там обитает⁈ Да и хозяева доходных домов явно будут против. В общем, задача без решения. Но мы отвлеклись, Тимофей Васильевич. Вернёмся к нашим клиента