Мои мысли, увидев мою гримасу, прервал вопросом Михаил:
— Не веришь в успешность нашей атаки на англо-французский флот?
— Атака, может быть, и будет успешной, только вот всю англо-французскую эскадру мы вряд ли потопим, а англичане могут быстро подтянуть новые броненосцы, да и французы тоже. И тогда нам придёт северный лис, — угрюмо произнёс я.
— Какой лис? — удивился Михаил.
— Песец нашей Балтийской эскадре и всему Кайзерлихмарине придёт, — грустно усмехнулся я.
Регент недоуменно посмотрел на меня, а потом заржал. Именно заржал, а не вежливо засмеялся, как это положено аристократу. Через несколько секунд, успокоившись, Михаил произнёс:
— Надо буде кузену Вилли сообщить, какого зверя ему надо ждать. Только боюсь, он не поймёт этой идиомы.
Лицо регента стало серьёзным, и он продолжил:
— Если англичан с французами будем также топить, как японцев с английскими добровольцами, то, потихоньку кусая, сможем их объединённый флот значительно сократить. Тем более, твой Кононов вновь отличился. В Марсельском порту пять дней назад четыре французских броненосца потопил. Сколько, Тимофей Васильевич, за его командой всего потопленных кораблей числится?
Я начал про себя считать, загибая пальцы. Первыми были броненосцы «Формидебл» и «Глори» потопленные на рейде порта Маарианхамина. В первый день русско-японской войны жертвами боевых пловцов под командованием капитана 1 ранга Кононова стали три бронепалубных крейсера «Ицукусима», «Мацусима», «Хасидате» и старый броненосец береговой обороны «Чин-Иен». Потом бронепалубный крейсер «Касаги» при встрече в море. Броненосец «Вендженс», повторно «Глори» и «Канопус», плюс броненосный крейсер «Гуд Хоуп» потопили в порту Бомбей, тогда погибли Ризнич и Белов. Пальца на руках закончились. Дальше в Сингапуре пять броненосцев типа «Маджестик» и три броненосных крейсера 1 ранга типа «Кресси». Плюс четыре французских броненосца. Итого получается.
Результат я озвучил вслух:
— С французами, четырнадцать эскадренных броненосцев, один броненосец береговой охраны, четыре бронепалубных крейсера и четыре броненосный крейсера 1 ранга.
Озвучил и сам оху… то есть очень сильно удивился. Вспомнил, как всего лишь четыре года назад рассказывал Николаю II, Сандро, Сергею Михайловичу и Ширинкину о научно-технической революции, о дирижаблях, самолётах, подводных лодках и людях-лягушках. И вот вам результат, от которого волосы дыбом становятся. Кононов и его боевые пловцы, можно сказать, утопили по количеству весь броненосный флот Франции, который республика имеет на настоящий момент.
Регент также сидел сильно удивленный. Одно дело слышать доклады об очередном успехе пловцов, другое дело подбить общий результат за четыре года боевых действий.
— Надо «Сидней» и «Рион» домой отзывать. Пусть отдохнут и награды хоть получат. Они сколько уже в плавании? — произнёс Михаил и посмотрел на меня.
— Год и девять месяцев с момента выхода в поход шхуны «Марсель». Они уже три раза меняли личины. Сейчас это австралийская шхуна «Сидней». Они где, кстати, сейчас? — спросил я регента.
— Вернее всего, ещё в порту Брунсбюттель, где располагается вход-выход в Канал кайзера Вильгельма в Северном море. Шифрованная телеграмма оттуда вчера пришла в твой центр. В телеграмме, как мне доложил шифровальщик, Кононов просит вернуть «Сидней» и «Рион» на базу для капитального ремонта и отдыха личного состава. Я уже отдал приказ возвращаться «Риону» в Кронштадт, а пловцам на свою базу. Войдут в Балтику и «Сидней» поменяет название и флаг. Степан Осипович очень просил их в своё распоряжения для участия в налёте на Дюнкерк, но я не разрешил.
— Спасибо, Михаил Александрович. Они действительно устали, а сделали столько, сколько весь наш флот не сделал. Тем более, Степан Осипович без моего разрешения итак забрал к себе четыре команды боевых пловцов с минами и подводными носителями, расположив их на вспомогательных крейсерах «Петербург», «Лена», «Саратов» и «Орёл». Хорошо, что они в составе Тихоокеанской эскадры, а то бы адмирал не удержался бы от того, чтобы использовать их в атаке на англо-французскую эскадру в порту Дюнкерк, — я раздражённо резко выдохнул и мотнул головой.
— Я тоже так думаю, — усмехнулся регент. — Степан Осипович большой любитель нововведений на флоте, особенно по минным атакам. Будь его воля, он бы и подводные лодки с собой утащил, чтобы и их использовать в этой операции.
— В смысле с собой. Он что, всё-таки убыл к нашей Балтийской эскадре? Вы же ему запретили, — удивился я, зная, как Макаров рвался вместе с Балтийской эскадрой в бой, а Михаил ему не разрешил этого сделать.
— Три дня назад тайком сел на поезд и уехал в Берлин, никого не предупредив. Узнали об этом только на следующий день, после того, как он дал в морское ведомство телеграмму из Берлина, — великий князь весело улыбнулся.
А я захохотал почти так же, как ржал несколько минут назад Михаил.Полный адмирал в свои почти шестьдесят лет Степан Осипович поступил, как безусый гардемарин, сбежавший тайком на войну. Но в этом весь характер боевого адмирала. Стопроцентно он лично поведёт Балтийскую эскадру в бой.
Да и Тирпиц поступит точно также. Всё-таки моряки, они немного отмороженные на голову, и в этом вопросе не зря считают себя «белой костью». Хоть офицеры, хоть рядовой и унтер-офицерский или, как там правильно, боцманматский состав.
— Да… Степан Осипович в своём репертуаре… Будем надеяться, что он и наша эскадра уцелеют, — произнёс я, отсмеявшись.
— Тьфу, тьфу, тьфу, — Михаил трижды сплюнул через левое плечо. — Не сглазь, Тимофей. Я ещё и за Сандро переживаю. Он обещал Ксении, что не будет участвовать в налёте на Дюнкерк. А с пристани под Варшавой два часа назад пришла телеграмма, что он на «Беркуте» возглавил вылет эскадрильи дирижаблей. Я Ксении ничего не говорил и ты молчи.
Опа… Михаил вновь разволновался и перешёл на «ты».
— Я понял, Михаил Александрович. Буду нем, как рыба. Я, кстати, за обедом то же кое о чём умолчал, не желая тревожить Елену Филипповну.
— И о чём умолчал? — регент вопросительно посмотрел на меня.
— Кажется, заговорщики планируют новое покушение на вас всех, то есть на всю младшую ветвь Александровичей. И это будет что-то неожиданное, такое, что разнесёт Гатчинский дворец по камушкам, — произнёс я и замолчал.
— Что значит по камушкам⁈ — удивился Михаил.
— Так заявила ваша двоюродная сестра Елена Владимировна, когда у неё началась истерика, а после бредовый психоз. Во время этого бреда она также кричала, что уничтожат всех младших Александровичей вместе с дворцом, — я поморщился, как от зубной боли. — Ещё она сказала, что её операция по моему уничтожению, это только первый этап большого плана по смене династии в Российской империи.
— И кто же будет следующим императором, если всех нас уничтожат? Не Дмитрий ли Павлович? И что произошло во время задержания Елены, что у неё начался психоз? — задал сразу несколько вопросов регент.
— Тур, точнее, хорунжий Верхотуров Елену Владимировну сильно щитом приложил во время захвата. Он в комнату первым входил, а она с боку у дверного проёма с револьвером в руках стояла. Он на рефлексах и ударил. Она без сознания почти полчаса была. А когда очнулась и меня увидела, у неё истерика началась, а потом и психоз, по диагнозу профессора Баженова. Может быть, на неё так удар повлиял…
— Да, нет. Она и в детстве была с заскоками. В четыре года ножом своей воспитательнице руки порезала в гневе, когда та пыталась её успокоить, — перебил меня Михаил. — И что она подразумевала под тем, что уничтожит нас вместе с дворцом, разнеся его по камушкам⁈
— Пока не знаю, Михаил Александрович, но узнаю.
— Это поэтому курсанты Аналитического центра и первого, и второго курса ещё два дня назад покинули центр и разъехались в неизвестном направлении, и Ширинкин чуть ли не всех своих агентов отправил в столицу.
— Да. Не понравились мне слова княжны. Как говориться, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Она что-то знает, но допрашивать её в таком состоянии я не могу, тем более, применяя пытки. Она сейчас не в себе. Или очень талантливо изображает сумасшествие. Рогоза всё что знал, рассказал. Но он участвовал только в похищении Нины Викторовны и в организации покушения на меня. О заговорщиках, которые хотят посадить на трон Дмитрия Павловича, он ничего не знает, — я замолчал.
Сейчас после смертей великих князей Алексея Александровича и Сергея Александровичей следующим претендентом на российский престол после смерти всей ветви младших Александровичей становился сын Павла Александровича от греческой принцессы Александры, старшей дочери короля Эллинов Георга I — Дмитрий Павлович.
Дмитрию тринадцать лет, и всё время после своего рождения, когда при родах умерла его мать, он воспитывался в семье Великого князя Сергея Александровича, заменившего ему родного отца. Павел Александрович после смерти жены быстро нашёл утешение в объятиях Ольги Пистолькорс, урождённой Карнович, разведённой жены своего бывшего подчинённого — гвардейского полковника Эриха фон Пистолькорса.
На ней он и женился в одна тысяча девятьсот первом году, когда попросил отставки после мятежа своего старшего брата. В этом браке у Павла Александровичауже двое детей. Причём старший сын родился ещё в одна тысяча восемьсот девяносто шестом году, и это породило напряжённые отношения Дмитрия и его сестры Марии со своим родным отцом.
Насколько мне удалось выяснить, первоначальным планом англичан было с помощью, так сказать, заговорщиков из старших офицеров 2-й гвардейской пехотной дивизии, было возведение на трон Дмитрия при регентском совете из старших Александровичей. При этом устранить Николая II, затем Александра IV и его брата Алексея вместе с Великим князем Михаилом Александровичем должны были сами англичане. А гвардейцы лишь должны были поддержать законное восхождение на трон Дмитрия I. Об этом мне рассказал убийца Николая — баронет Гамел Оллсоп.