Раненый был без сознания: пульс частил, скорее всего из-за кровопотери.
— У него ужасная рана на груди с правой стороны, — в полумраке не заметил Нату, сидевшую тихо. — Я промыла рану и перевязала его, но вряд ли он выживет, — грустно констатировала девушка.
— Если суждено — выживет, а если умрет — невелика потеря, он пришел к нам с войной. Ты как?
— Нормально, — Ната поднялась и, подойдя ко мне обвила меня руками, — я боялась за тебя, хоть и не верую ни в какие божества. Но просила Небо, чтобы оно пощадило своего Сына.
— Это уже попахивает шаманизмом и тотемизмом, — рассмеялся я, отвечая на поцелуй девушки. — Пожалуй, я тебя сделаю Верховной Жрицей Русов. Как только вернем себе Максель.
Ответить Ната не успела, потому что в комнату ворвался возбужденный Гуран:
— Великий Дух, благодарю тебя, — споткнувшись о тело немца на шкуре, Гуран еле удержал равновесие в полупоклоне. Его рука рванулась к кинжалу при виде немца, но я успел остудить пыл юнца:
— Успокойся, Гуран, этот раненый мне нужен живым. За что ты меня благодаришь?
Парню потребовалась почти минута, чтобы переключиться от раненого немца на мой вопрос.
— Борд сказал, что всех лошадей ты отдаешь мне, и надо собирать конный отряд.
— Да, это так. Нужно создать эффективную конницу, чтобы мы могли наносить молниеносные удары врагу. Сколько лошадей ты получил?
— Двенадцать, Макс Са, еще четыре ранены сильно. Несколько лошадей убиты.
— Раненых животных зарежьте и отдайте воинам, пусть отпразднуют победу. А своих будущих воинов отбери сам, пусть это будут лучшие. У тебя сейчас около двадцати всадников, будет тридцать. Как сможем довести конницу до ста, это будет очень мощная сила.
— Лошадей мало, — приуныл Гуран после моих слов.
— Тогда мы их добудем у врага, не забыл, что мы собирались нанести им удар на их землях?
Просияв, Гуран снова попробовал поклониться, но, увидев раненого, спросил:
— Зачем тебе этот человек? От него пахнет смертью.
— Хочу его допросить, а может, и перетянуть на нашу сторону. Если у тебя всё, Гуран, тогда займись подбором себе всадников.
Торопливо попрощавшись, сияющий командир кавалерии покинул нас. Встретившись со мной взглядом, Ната рассмеялась:
— Ему надо жениться, пока он не натворил бед: слишком активный мальчишка.
— Женится, как перебесится. Мне нужна горячая вода и чистая ткань. Хочу осмотреть его рану, пока в сознание не пришел. И, кстати, где Зира, я обещал ей свободу.
— Я ее поставила работать, надо было отмыть комнаты. Сейчас она задний дворик подметает, — в глазах Наты играли смешинки.
— Может убираться из Мехика, как закончит. Неси воду и чистую ткань.
Повязку Нату наложила умело: аккуратно сняв повязку, прилипнуть к ране она не успела, осмотрел немца. На уровне первого ребра по среднеключичной линии зияло отверстие. Плевра была пробита, а вот легкое, судя по картине, осталось не задетым. Поднеся ухо к ране, не почувствовал ни дуновения, ни хрипов, характерных для пневмоторакса. Немцу повезло, хотя была задета правая ветвь внутренней грудной артерии. Именно этим обуславливалось тяжелое состояние раненого — большой кровопотерей. С другой стороны, ветвь артерии имеет хорошо развитую сеть коллатералей. При должном уходе немец имел всё шансы на выздоровление и сохранение физической активности.
Послав Бакса за ячменкой для санации раны, а Нату — за иглой и парой волос из лошадиного хвоста, посмотрел на раненого, смутно представляя себе, к чему столько усилий, чтобы спасти его. В голове формировался план по использованию немца как троянского коня в стане врага, но успех этого зависел от многих переменных. Захочет ли немец сотрудничать? Можно ли ему будет доверять? Как сильно промыты его мозги ненавистью к другим народам и племенам? На всё эти вопросы у меня не было ответа, была клятва Гиппократа и чисто человеческое сострадание.
Закончив сшивать края раны, промокнул свой некрасивый П-образный шов ячменкой, прежде чем наложить повязку. Теперь выздоровление немца зависело от резервов его организма, хотя, на мой взгляд, он потерял около трех литров крови.
Немец по-прежнему пребывал без сознания, иначе и не могло быть при геморрагическом шоке тяжелой степени. О нем можно было забыть на пару дней, больше для него я не ничего не мог сделать. Всё будет зависеть от резервов его организма.
Следовало проверить, как выполняются мои поручения насчет уборки трупов и очистки площади. Перед входом в мою резиденцию успела собраться вся моя гвардия. Многие красовались с трофейным оружием: Шрам либо плохо выполнил мои указания, либо не рискнул трогать мою гвардию.
Меня приветствовали громкими криками, особенно старались Арн и Мерс.
— Тихо! Это была всего одна победа над небольшим отрядом. Впереди у нас много сражений с немцами, а потом на очереди — сатанисты. Арн, Мерс, откуда немецкие копья и клинки? Шрам не говорил, что всё оружие немцев надо собрать.
— Говорил, Макс Са, — ответил Арн, — но наше оружие было плохим, а это хорошее.
— В следующий раз выполняйте указание командиров, а сейчас сторожите раненого и охраняйте дом. Богдан, Баск мы на площадь.
К моему приходу больше половины трупов уже успели унести и утопить в болотах. Практически все немцы были в хороших доспехах, прикрывавших грудь. На некоторых были шлемы и нарукавники. Целая пирамида доспехов, мечей и копий высилась на очищенном от крови участке площади. Шрам и Борд руководили процессом сбора оружия и переноски трупов к болотам. К работе были привлечены и местные жители: в деревянных кадках они приносили землю, засыпая лужи крови. На утрамбованной годами земле кровь не впитывалась, образуя засохшие сгустки по всей площади.
— Уже отнесли сто и двенадцать трупов в болото, — приблизившись, отрапортовал Борд.
— А что с пленными?
— Посадил в подвал, где раньше держали Акрама. Им дали воды и немного еды, как ты приказал. Охрана поставлена, — Борд говорил четко, по существу.
После моего урока по рукопашному бою военачальник сильно изменился: исчезла заносчивость и пренебрежение. Терс не просто так поставил его главным над воинами: Борд был умен, указания схватывал на лету. Шраму до него расти, но со временем из него получится толковый градоначальник и командир.
Подозвав к себе Шрама, поручил привести двоих пленных ко мне домой через час: без Наты мне не допросить немцев. Баррикады можно было разобрать, хотя решил с этим повременить. Если основные силы немцев смогут преодолеть крепостную стену, баррикады могли пригодиться. В течение часа наблюдал, как воины уносят трупы и как растет гора вооружения. Потеря такого количества отборных воинов, экипированных в доспехи, с мечами и копьями, должна ослабить силы Дитриха. Он даже теоретически не мог располагать армией в несколько тысяч человек с таким вооружением. Даже в Средневековье могущественные короли были не в состоянии позволить себе большую армию рыцарей, возлагая это бремя на своих вассалов. Копье, меч, доспехи — на это уходило не меньше десяти килограммов железа, не говоря о работе.
Даже у Русов в лучшие времена полностью экипированные воины составляли едва четверть всей армии. Лучники вообще обходились без доспехов: железная экипировка снижала их мобильность, мешала стрельбе. При самом отвратительном для меня сценарии хорошо экипированных воинов у Дитриха не может быть больше тысячи. Это при самом негативном варианте. При оптимальном варианте — таких воинов у него примерно пять сотен, а остальные — легковооруженные воины без доспехов. Это следовало выяснить, не откладывая в долгий ящик.
Вспомнив, что велел привести двоих пленных, отправился к себе.
Пленные уже полчаса назад были доставлены и сидели на коленях со связанными руками, втянув головы в плечи. Полукругом от них расположились воины моей гвардии, ведя неторопливый разговор.
— Богдан, пусть заведут того, кто постарше, — велел старшему Лутову, устраиваясь поудобнее. Ната, предупрежденная о своей роли переводчика, пристроилась справа от меня.
Немцу — примерно тридцать лет: на щеке у него был шрам, свидетельствующий о проведенных ранее сражениях. Он нервничал, мелкими шагами двигаясь за великаном Богданом. Введя пленного, тот надавил на плечо и поставил немца на колени. Я выдержал паузу, пристально всматриваясь в пленного, отводившего от меня взгляд.
— Сколько воинов у вашего короля Дитриха? — перевела Ната мой вопрос, заставив немца вздрогнуть.
— Дойче? — его вопрос понял даже я.
— Нет, отвечай на вопрос, — холодным голосом велела девушка, входя в роль.
Их беседа продолжалась несколько минут. Велев немцу заткнуться, Ната перевела:
— Он не знает точной численности, но говорит, что их отряд — только маленькая часть. Но ты был прав, Макс: это был штурмовой отряд, и собирали они туда лучших воинов. После взятия нашей крепости им было велено ждать, пока не подойдет их король с основными силами. Что мне еще у него спросить?
— Узнай, где находится или находился король с основной армией? Сколько у них ружей и пушек. Где находятся их ближайшие поселения? Можешь ему угрожать или обещать свободу, но мне нужны эти сведения.
На этот раз разговор продолжался куда дольше: по мере общения лицо пленного просветлело. Ната перебивала его, задавала уточняющие вопросы. Немец старался, это заметно по мимике и жестам. Закончив с пленным, Ната глубоко вздохнула:
— Я не могу понять из его разговора, он говорит что-то о невероятном оружии, которое в состоянии снести нашу стену. Основные силы их короля располагались в столице их фюрлянда — Регенсбурге, это в восьми-десяти днях пути на северо-запад, если я правильно поняла. Но там на пути — тоже горы, их либо надо огибать, либо карабкаться по склонам. Пленный считает, что король пойдет в обход, потому что он везет какое-то чудо-оружие величиной с лошадь. Ружей у них мало. Всё, что было, находилось в отряде Ганса. Про остальные ружья, есть они или нет, он не знает. Про армию повторил, что она большая, намного больше, чем их отряд.