Немцы хлынули на освободившееся пространство: даже сейчас их количество превосходило нас вдвое.
— Арбалетчики — огонь! — сразу за арбалетными болтами дважды просвистел, давая знак к атаке своему резерву.
Весь мой резерв был экипирован как нельзя лучше: даже кони всадников Гурана были защищены железными пластинами. Отряд из тридцати всадников вылетел с улицы: мои копейщики расступились, давая дорогу коннице. Кони сшибали немцев, всадники рубили их саблями сверху, внеся сумятицу в ряды врага. Следом за конницей внутрь ворвался отборный отряд, закованный в латы. Пятьдесят свежих воинов, среди которых ростом выделялись четыре брата Лутовых, начал сеять смерть.
Перезарядившиеся арбалетчики вели прицельный огонь, выискивая врагов в толпе человеческих тел. Немцы дрогнули. Вначале они попятились, и в этот момент я просвистел трижды, давая знак своему резерву выходить из боя. Притворное отступление Русов дало немцам надежду на контратаку: они ринулись вперед в тот момент, когда длинным свистом я подал знак копейщикам сомкнуть ряды и перейти в наступление. Неорганизованные ряды преследователей буквально нанизывались на копья моих воинов. С захваченной башни прозвучал рожок, и немцы перешли в отступление. Надо отдать должное, что по рожку враги мгновенно сомкнули ряды и начали пятиться, покидая территорию нашего двора. У разбитых дверей их строй сломался, чем Русы старались воспользоваться, кидая копья в отступающих врагов.
Перезарядившиеся арбалетчики продолжали стрельбу, без проблем пробивая почти в упор доспехи немцев. Миновав узкое место ворот, остатки немецких войск прикрылись щитами, отступая по направлению к лесу, откуда выскочила многочисленная конница.
— Прекратить преследование! — мой голос невозможно было услышать в горячке боя. Выходя через ворота в преследовании врага, мы расстраивали свои боевые порядки, а навстречу уже неслась лавина конников.
Изнасиловав свисток, добился прекращения преследования:
— Назад, все внутрь! Арбалетчики, по всадникам — огонь!
Несколько всадников, пораженных арбалетными болтами, заставили конницу изменить направление атаки, уходя на фланги. На минуту время словно остановилось: прикрывшись щитами, замерли остатки немецкой тяжеловооруженной пехоты, смотря на нас сквозь верх своих щитов. Гарцуя на лошадях, слева и справа от пехоты, кружила кавалерия на безопасном расстоянии для выстрела.
Выстрелы пушек прозвучали как оглушительные раскаты грома. Нарм, воспользовавшись передышкой, сумел зарядить пушки и произвести залп. После боя расцелую этого парня: он умудрился выбить часть кавалерии, проигнорировав пехоту. Со стороны леса прозвучал рожок: немцы начали окончательное отступление.
— Макс Са, будем преследовать? — Лицо Шрама было в крови, часть левой щеки была срезана, но новый градоначальник не обращал внимания на кровь.
— Нет, не будем. Они даже сейчас куда сильнее нас, выйдем на открытое пространство — нас размажут по земле. Займись воротами, — велел командиру гарнизона, — громко отдавая команду вернуться за стену.
Пространство между стеной и лесом усеяно трупами; впрочем, не все были мертвы. Местами были видны слабые движения тяжелораненых вражеских воинов. На пятачке ворот внутри крепостного двора концентрация трупов была такой, что пройти можно было только по телам. Кинув взгляд на немецкую пехоту, достигшую опушки леса, поискал глазами Борда.
Командующий вооруженными силами Берлина был ранен: вражеская стрела попала под ключицу, перебив вену. Борда несли двое воинов, на его губах пузырилась кровь. Увидев меня, он попытался освободиться из рук воинов, но не смог.
— Макс Са, мы победили? — в его голосе столько надежды, что я не смог его разочаровать.
— Победили, Борд, победили! Дойчи снимают лагерь, они уходят.
— Надо их разбить, всех… — Борд закашлялся, кровь пошла из его рта.
— Опустите его на землю, — велел воинам.
Оттянув край доспеха, увидел, что плещется кровь. Пульс Борда слабел… Он умер через минуту, не приходя в сознание.
— Шрам, подсчитай наши потери и закрой ворота. Забаррикадируйте их бревнами, камнями, телегами — чем угодно.
— Что делать с немцами на башне? — напомнил Шрам, отдавая поручение воинам.
— Убить! Используй арбалетчиков, забросай их горшками с нефтью, подожги, если по-другому к ним не подобраться. Уничтожь всех! — я закрыл веки Борда. — Прощай, друг, ты был настоящим воином и мужчиной.
Поднявшись с колен, огляделся: погибло немало Русов, глаза натыкались на знакомые цвета одежды и вооружения. Шрам, подозвав к себе лучников и арбалетчиков, обстреливал занятую немцами башню. Другая группа воинов, приставив несколько лестниц с разных сторон, уже лезла наверх. Сопротивление немцы оказали ожесточенное, но недолгое. С башни сбросили тринадцать трупов: стена вновь перешла в наши руки полностью.
Сегодня я в прямом боестолкновении не участвовал, стараясь руководить общей картиной. Тем не менее многие моменты ускользнули от меня. Не видел, как был ранен Борд, не уследил, как пал Селид, находившийся в отборном резерве… Не заметил, как без команды перезаряжался и вовремя стрелял из пушек Нарм. Присев на камень, смотрел, как Русы собирают оружие и несут трупы врагов в сторону озера и болот. Не знаю, как долго сидел, уставившись в одну точку, пока голос Шрама не вывел меня из задумчивости.
— У нас тридцать восемь убитых и двадцать семь раненых.
— Соберите арбалетные болты и стрелы. Стрелы и луки Дойчей тоже надо собрать. Сколько убитых врагов?
Шрам не успел произвести подсчет. Извинившись за оплошность, командир удалился. Потери немцев оказались куда больше: только внутри крепостной стены насчитали сто тридцать восемь трупов. Ещё около сотни убито за стеной, цифра была неточная: отступающие немцы прихватили с собой часть раненых и убитых. Кроме этого, пушечные залпы Нарма уничтожили и ранили не меньше тридцати конников, но их трупы немцы успели забрать. Соотношение потерь — в нашу пользу с большим перевесом, но резервов у Дитриха предостаточно. Даже по самым скромным подсчетам, у нацистского ублюдка оставалось около семисот человек пехоты и больше двухсот пятидесяти кавалеристов. Ещё один такой бой, и мне некем будет держать оборону.
Остаток дня прошел без боев: несколько раз немецкая кавалерия выезжала из леса и гарцевала на безопасном расстоянии. Нарм просил разрешения стрелять, но попасть в непрерывно движущийся маленький отряд — дело неблагодарное.
— Береги порох и картечь, стреляй только наверняка. Ты молодец, Нарм! Когда всё закончится, подумаю о твоей награде.
Раскрасневшийся от похвалы пушкарь обещал в следующий раз быть точнее и убить всех врагов одними пушками. Поднявшись на стену, я долго вглядывался в сторону врага, где среди деревьев царило оживление.
Мы нанесли немцам тяжелое поражение, но война была ещё впереди. Сегодня Дитрих натолкнулся на противника, не уступавшего его воинам выучкой и доблестью, и даже превосходившего. Но у этого ублюдка огромное войско, его потери были не так чувствительны, как наши.
Внизу плотники и кузнецы восстанавливали разбитые ворота, надежно баррикадируя слабые места. Вздохнув, посмотрел в сторону Берлина: когда еще придет подкрепление… Ведь как ни силен враг, отступать нам некуда — позади наш Мехик.
Глава 18. Осада
Остаток дня после боя и весь следующий день немцы не предприняли попыток атаковать. Периодически из леса выходили немецкие лучники, стреляя в защитников стены. Мои лучники отвечали на дуэль, пока я не запретил зря тратить стрелы. На расстоянии более ста метров в противника попасть нереально, тем более когда он ожидает выстрела и передвигается. Немцы жгли костры, между деревьями сновали их фигурки, но попыток атак не было.
К концу второго дня мы устали от постоянного ожидания атаки. Возможно, именно в этом и состоял план Дитриха: ему то не надо ожидать атаки, обладая колоссальным преимуществом в живой силе. Его воины могли отдыхать, в то время как Русы были вынуждены находиться рядом со стеной. Поручил Шраму организовать дежурство так, чтобы большая часть воинов могла получить отдых и передышку. Выбитые ворота в стене надежно забаррикадировали, несколько легкораненых воинов вернулось в строй.
Общая численность гарнизона Мехика на последней поверке личного состава составила сто шестьдесят два человека, из которых тридцать были всадниками. Арбалетчиков у меня осталось восемнадцать, лучников — около пятидесяти, если считать вместе с легкоранеными. К обеду третьего дня после попытки захватить Мехик, со стороны южных ворот прискакал стражник, со словами, что к городу движется большое войско
Подкрепление, присланное Терсом, включало в себя десять всадников, двадцать четыре арбалетчика, сорок лучников и сто двадцать пехотинцев. Неполные две сотни — это были почти все силы, что Терс мог прислать, учитывая, что в любую секунду можно было ожидать нападения сатанистов из Макселя.
С приходом подкрепления преимущество Дитриха в живой силе значительно снизилось. А с учетом того, что мы были защищены стеной крепости, шансы обеих армий практически уравнялись. Напрягало только значительное превосходство в кавалерии Дитриха.
Прибывшими командовал воин по имени Гурч. Узнав о смерти Борда, похороненного у берега озера, Гурч был искренне расстроен. Мои слова, что он вместе со всем подкреплением поступает в распоряжение Шрама, командир Терса воспринял спокойно и с достоинством.
— Шрам! Надо, чтобы прибывшие заступили на дежурство, дай нашим воинам отдохнуть. И обучи их сигналам свистка, что надо делать при разных сигналах, — проинструктировал начальника гарнизона Мехика.
Вновь прибывшие арбалетчики и лучники были из новобранцев, спешно набранных Терсом. Среди них оказался десяток человек из Макселя, пробравшихся в Берлин по суше. Со слов этих беженцев, порт Макселя охранялся, и допуск на корабли был возможен только с разрешения Синода — сына патриарха Никона.
— Макс Са, весь Максель ждет, что Ты после победы над врагом вернешься и избавишь нас от сатанистов, — говоривший парень был конопатым и напоминал деревенского юношу из Средней полосы России. — Очень многие Русы хотели уйти в Берлин, чтобы присоединиться к Тебе, но порт закрыт. А по земле идти трудно и далеко, сатанисты везде патрули поставили. — Закончив говорить, парень покраснел, отчего пигментные пятна на лице стали ещё заметнее.