— Скоро, скоро вернемся в Максель и прогоним сатанистов! — громко пообещал, чувствуя взгляды прибывшего подкрепления. Оставив воинов размышлять над своими словами, спустился к озеру, где за камнями установлены две замаскированные пушки. Нарм поставил здесь своих пушкарей, которые сменялись дважды в день. Отсутствие новых попыток атаковать меня сильно настораживало. Вряд ли Дитрих смирится с такими потерями и отступит, такой шаг сильно подорвал бы его авторитет. Скорее всего, этот нацистский выродок замышляет очередную пакость, понимая, что атака в лоб бессмысленна.
Подбодрив дежурного пушкаря, предупредил его, чтобы не спускал глаз с противоположного берега и воды. Озеро местами заросло камышом, частично заслоняя от обзора противоположный берег. От густого камыша, росшего примерно в середине озера, до нашего берега было едва ли больше ста метров. Если немцы умудрятся тихо подплыть к камышам, стометровый рывок до нашего берега может пройти быстро. Пушки успеют сделать по выстрелу, и при большой удаче — перезарядиться. Придется вернуть сюда десяток арбалетчиков, снятых с этой позиции во время неприятельского штурма.
Ещё раз пройдясь по всем укрепленным позициям, вернулся в дом, чтобы проверить состояние Богдана. Мне пришлось выдержать его просьбы участвовать в бою. Только прикрикнув на гиганта, смог прервать его речь. Раненый сидел, прислонившись к стене, методично проводя бруском песчаника по лезвию топора. После ударов по Большой Берте я считал его оружие безнадежно испорченным, предлагая выковать у кузнецов новый. Но Лутов отказался, правя свое оружие каждую свободную секунду. И, надо сказать, топор выглядел так, словно им не лупили по огромной пушке.
— Макс Са!
— Сиди, — пресек попытку гиганта подняться, надавив на плечи, — как себя чувствуешь?
— Как женщина, дающая жизнь ребенку: все сражаются, а я здесь хозяйство грею, — в голосе Богдана звучала нескрываемая обида.
— Богдан, ты сломал ребра. Участвуй ты в бою, пользы от тебя было бы мало, а погибнуть мог запросто. Хватит с меня смерти Борда и Селида и остальных воинов. И не надо дуться, родить всё равно не получится, — вспомнил прикол из мединститута. Прикол Богдан понял, но весело рассмеялся и, закашлявшись, схватился за бок.
— Вот видишь, тебе даже смеяться больно, а ты хотел топором махать. Твои братья достойно бились, можешь считать это своей заслугой. Отдыхай, ешь, набирайся сил. Помни: чем дольше ты будешь вести себя без резких движений, тем быстрее поправишься. Бывай!
После Богдана была Ната: она не жаловалась, но ей явно не хватало внимания. Ната вместе с женой Шарма, с которой сдружилась, шила мешки для картечи. Увидев меня, Наима поздоровалась и ушла, сославшись на дела.
— Прогуляемся?
С готовностью кивнув, Ната накинула на себя козью шкуру. Мы неторопливо прошлись по Мехику, здороваясь с встречными. Со стороны это выглядело как обычная прогулка нормальных людей. Но я просто повторно обходил позиции, периодически давая указания. Честно говоря, я не совсем приспособлен к семейной жизни. В предыдущий период было то же самое: постоянная нехватка внимания моим женам. Но там была иная ситуация — они все были из каменного века, даже проклятая Сед, избалованная стерва и предательница. Для них всё общение с мужем ограничивалось парой фраз: в каменном веке женщина — просто необходимый атрибут в жизни мужчины.
С Натой иначе — она была из будущего, где женщины, пожалуй, имели больше прав, чем мужчины. Ей требовалось внимание, она смогла принять реалии времени, в котором очутилась. Но и я мог дать чуть больше, уделяя ей внимание, вовлекая в процесс.
— Нужен твой совет, Ната, — мы как раз подходили к озеру, — как ты считаешь, какова вероятность, что Дитрих построит плоты и попробует атаковать нас по воде?
— Пятьдесят процентов, что так и случится, — не задумываясь ответила девушка, не отпуская мой локоть.
— Почему пятьдесят? Как именно ты посчитала, что именно такова вероятность? — я даже остановился, ожидая ответа.
— Дитрих может атаковать по воде, а может, и не атакует. То есть шансы равны — значит пятьдесят процентов, — если бы не серьезное лицо, я бы решил, что она издевается. Но Ната говорила вполне серьезно.
— У тебя железная логика, — пробормотал, мысленно кляня себя: «Нашел у кого спрашивать совета». Спроси я Нел, та постаралась бы объяснить мне из своего жизненного опыта, боязни воды дикарями. Миа почти однозначно решила бы, что водный путь приоритетен для нападения: ее племя всегда охотилось в воде и не боялось на простых плотах уходить в открытое море.
— Макс Са, из леса вышли несколько человек, один машет белой тряпкой, — воина я не знал, но видел его на стене пару раз.
— Когда?
— Сейчас, Шрам сказал, чтобы я бежал к тебе, он видел, что ты у воды.
— Пошли, Ната, похоже, что парламентеры. Это мы с тобой удачно вместе вышли прогуляться, — поспешил я за воином, благо идти совсем недалеко. Вместе с девушкой поднявшись на стену, встретился с встревоженным Шрамом:
— Макс Са, это хитрость. Они что-то задумали.
Кинув взгляд в сторону леса, увидел, как в сотне метров от опушки в нашу сторону медленно идет троица людей, размахивая белым куском ткани.
— Не думаю… Похоже, Дитрих решил увидеть своего врага лично. Пойдем мы с Баксом и Натой, потому что кроме неё никто языка не знает.
Выйти пришлось через вторые уцелевшие ворота. Проходя арку в стене, поймал себя на мысли, почему немцы не таранили сразу двое ворот. Зайди они через два пролома, нам было бы куда труднее отразить атаку.
Троица с белым флагом остановилась примерно на середине пути от леса до стены. Перед выходом подозвал к себе Гурана, предупредив его, чтобы со своими всадниками был готов броситься нам на выручку. Лучшие арбалетчики тоже были на стене, вместе с лучниками. В случае ловушки нам надо пробежать около ста метров, чтобы оказаться под прикрытием своим стрелков. Да и конница Гурана, вылетев в атаку, сможет нас прикрыть. От идеи пушечного прикрытия отказался: точность выстрелов оставляла желать лучшего.
Честно говоря, я не ожидал ловушки, если среди переговорщиков будет Дитрих. Немецкого короля распирает любопытство, он попытается понять, кто я такой.
Пройдя свою половину дороги до середины открытого пространства между стеной и лесом, мы приблизились к троице. Если ловушка и была, то Дитрих не взял бы с собой Ганса, ещё не оправившегося от ранений. Знай я, что будет Ганс, можно было не брать Нату, немец прилично говорил на русском, особенно когда сам того хотел.
Я остановился в двух метрах от немцев, разглядывая молодого юношу в центре. Парню — от силы двадцать с хвостиком. Белая, даже довольно белая кожа, серые глаза, удлиненный череп. «Долихоцефал», — всплыл в голове термин. Что нацисты именно такую форму черепа считали арийской. Парень был чуть пониже меня, на плечах — меховая накидка. Одет в кафтан синего цвета, широкие черные штаны с лампасами. На поясе — кинжал с рукоятью изображающей голову хищной птицы.
— Я — король фюрлянда Дитрих Первый, кто ты? — нарушил молчание мой визави.
Дождавшись перевода, ответил не менее пафосно:
— Великий Дух Макс Са, император Руссии! — Ната запнулась, не зная, как перевести мои титулы и просто перевела «Император Руссии Макс Са».
Дитрих несколько секунд пожирал меня глазами. Я выжидал, пусть мальчишка говорит первым, это ему понадобились переговоры, а не мне.
— Я предлагаю сдаться и принести мне клятву верности. Честно и вовремя платить налог в казну фюрлянда, по первому требованию выставлять воинов и отдать мне одного из сыновей в заложники. С ним будут обходиться хорошо, учитывая его происхождение и наши отношения. В таком случае обязуюсь поддерживать мир и отвести свою непобедимую армию обратно в Регенсбург.
Мне удалось сдержать улыбку, когда Ната закончила переводить. Даже Ганс метнул на своего монарха удивленный взгляд, словно сомневаясь в адекватности последнего. Смех мне удалось сдержать, а вот остроту не смог удержать:
— Прости, как ты назвал свою армию? — Ната перевела вопрос, не скрывая своей улыбки.
Дитрих напыжился и повторил:
— Непобедимая!
— Кем непобедимая? У тебя были раньше войны с дикарями? Потому что в двух боях с моими воинами твоя армия оказалась как раз победимая!
Ната долго подбирала слова, чтобы точно передать суть моей фразы. Выслушав перевод, Дитрих вспыхнул, его серые глазки превратились в холодные льдинки.
Ганс шепнул ему пару слов на ухо, молодой монарх убрал руку с рукояти кинжала и выдохнул:
— Я предлагаю сдаться и выполнить мои условия. В случае отказа — твой город сожгу и пройдусь по всем землям, не оставляя никого в живых.
— Может быть, и пройдешься, не знаю, — флегматично пожал я плечами, — но город вначале возьми. И уноси трупы своих людей, рыбы в озере уже лопаются от такого обильного угощения.
Ната перевела: я ожидал взрыва, но Дитрих уже освоился, выдержав удар про Дойчей, которых мы выбрасывали в озеро. Я встретился взглядом с Гансом: в его глазах отсутствовала ненависть, скорее сквозило удивление и уважение. Пауза затянулась.
Я решил, что пора брать инициативу в свои руки.
— Дитрих, сынок, ты позволишь мне тебя так называть? Мне все-таки почти двести лет, ты мне в праправнуки годишься, — начал речь, делая паузы, чтобы Ната успевала переводить.
При упоминании двухсотлетнего возраста глаза у всех трех немцев полезли на лоб. Усмехнувшись, продолжил:
— Это правда, я помню, когда твой далекий предок-подонок высадился в этом мире. Я столкнулся с ним, пожалел его, думая, что в этом мире места хватит всем….
— Ты лжешь! — перебил меня Дитрих, начиная заводиться.
— Мне нет смысла говорить неправду, — я пристально посмотрел на Ганса, — Великий Дух Макс Са никогда не лжет. Твой предок, — точнее, группа людей ваших предков, — попала в этот мир на лодке, что может плавать под водой.
При этих словах челюсть Дитриха едва не коснулась земли. Не обращая внимания на него, а моя речь больше предназначалась Гансу, я продолжил: