Иканий был поверенным в его многочисленных поручениях, именно ему он поручал то, что требовало хитрости, знания человеческой слабости. Иканий, как и Данк, мог входить без стука. Ему недавно исполнилось сорок лет. Несмотря на свою рясу, его поверенный — сильный и смелый человек.
— Иканий, — начал слабым голосом Никон, — какие настроения в городе? Что говорят про еретика Макса Са, про его победу над немцами есть разговоры?
— Святейшество, доходят разные слухи про еретика. Говорят, он разбил врага, и его снова начали возносить как Посланника Господа нашего, — осторожно начал Иканий, вглядываясь в мимику Патриарха.
— Говори, — велел Патриарх, откидываясь на подушки.
— В городе ходят слухи, что весной еретик собирается в Максель. Многие этому верят, люди уходят по суше в Берлин, чтобы присоединиться к нему, — осмелел священник, получив разрешение.
— Это было неизбежно, — сквозь зубы согласился Никон, — но мы знаем, как остановить еретика. Ты поедешь в Будилиху, возьмешь с собой Гранита, нашего верного слугу. В городе живут потомки немцев, бывших с моим дедом. Найдите нашего человека среди них, кто помнит язык своих предков, — Никон закашлялся. Данк, метнувшись к столику, отлил в медный кубок воды из кувшина. Отпив воды, Никон выдержал паузу, прежде чем продолжить разговор.
— Найдите нашего человека, разумеющего на немецком языке. Возьмите воинов сколько надо и нанесите визит к их королю Дитриху. Надо ударить по еретику с двух сторон, пока он не стал ещё сильнее. Вы предложите Дитриху союз: он получит Мехик и земли вокруг него, если поможет разделаться с этим Максом Са.
— Мы отдадим ему Мехик? — в голосе Икание слышалось удивление.
— Отдадим, чтобы сохранить Берлин, Максель, а главное, Будилиху. Надо уметь поступаться малым, чтобы сохранить большую часть, — Патриарх устало прикрыл глаза.
— Святейшество, а если он захочет и Берлин, — Иканий терпеливо ждал ответа.
— Соглашайтесь, они одной веры с нами. Мы со временем сделаем их своими, всё лучше, чем попадут под власть этого еретика. Иди, выезжай в Будилиху, найдите с Гранитом человека, который разумеет по-ихнему. Потом вернитесь в Максель и отплывайте на корабле на восток. Высаживайтесь далеко за Мехиком и идите к немцам по суше. Возьми одно из ружей в подарок королю, оно ему понравится. Ты свободен, Иканий.
После ухода своего доверенного Никон ещё раз попытался проанализировать ситуацию. "Слепцы, какие же вы слепцы", — вслух прошептал Патриарх. Взять того же Икания — его заботит судьба пограничного городка Мехика, где, кроме скал и болот, нет ничего. Он не понимает, что набирающий силу Макс Са куда опаснее далеких немцев. В Макселе брожение, люди ждут прихода своего Антихриста. Он не пощадит никого, Никон отлично помнил Силу, что плескалась в голубых глазах парня, сумевшего создать государство из дикарей. Сам Сатана ему помогает — иначе не объяснить, как он пропал на сто пятьдесят лет и вернулся молодым.
— Данк, позови моего сына, Синода. Разбуди меня, когда он явится. — Патриарх с чувством удовлетворения смежил глаза: нельзя надеяться на немцев, надо ещё что-то делать.
К югу от Портбоу была большая деревня, где жили дикие люди, похожие на Данка. Ходили слухи, что их предки когда-то обитали в самом Макселе, но уже три-четыре поколения дикари огромного роста жили самостоятельно, не признавая ничьей власти. Надо их привлечь на свою сторону и отправить в Берлин, чтобы убили проклятого еретика. А взамен он им пообещает женщин, много женщин: именно в малом количестве женщин заключалась главная проблема диких огромных людей, которых ещё называли Сан-Техе.
Не успел Никон вздремнуть, как Данк разбудил его осторожным прикосновением. Синод нетерпеливыми шагами мерил комнату, ожидая, когда проснется Патриарх. Увидев, что он открыл глаза, сын преклонил колено у кровати, беря руку отца и прикасаясь к ней губами:
— Ты вызывал меня, отец?
— Помнишь диких людей, что очень давно поселились южнее Портбоу? — без предисловий начал Никон. Не дожидаясь ответа сына, продолжил: — Найди десять падших грешниц в городе. Можешь забрать из любой харчевни, сославшись на указание императора. Вместе с воинами доставь этих женщин общине Сан-Техе в дар от меня. Пообещай им в десять раз больше, если мужчины, все до едина, придут в Максель, у меня есть работа для них.
— Отец, да они работать не умеют, только жить в грехе да убивать, и разговаривают, как новорожденные младенцы. Какую работу им можно поручить? — недоуменно возразил Синод, избегая смотреть Патриарху в глаза.
— Делай, что я говорю, — голос Патриарха зазвенел медью, — что они могут, известно хорошо. С Божьей помощью направлю их на тот путь, что принесет нам славу.
— Слушаюсь, отец! — Синод встал. — Могу я узнать твой план и Божий промысел?
— Я направлю их в Берлин, чтобы они вступили в войско еретика Макса Са…
— Отец, это ошибка, — перебил Патриарха Синод, — каждый из диких стоит трех наших лучших воинов, зачем усиливать его войско?
— Данк, если он перебьет меня ещё раз, заткни ему рот тряпкой! — сверкнул глазами Патриарх, приподнимаясь в кровати. Великан кивнул головой, угрожающе надвинувшись на Синода.
— Ты никогда не думаешь головой, — разочарованно протянул Никон, — я не собираюсь усиливать нашего врага. Дикие войдут в Берлин и в его армию с одной целью — убить еретика Макса Са.
— Отец, прости, я неверно понял. Только дикие не любят выполнять указания, как ты их заставишь согласиться?
— Мы дадим им женщин сейчас и пообещаем— ещё больше в будущем. Не думаю, что после выполнения своей работы они смогут уйти из Берлина живыми. Мы ничего не теряем, сын мой.
— А если он не захочет с ними связываться?
Никон задумался: такой риск существовал, но, с другой стороны, после сражений с немцами Макс Са должен радоваться каждому новому воину. Его силы тоже не бесконечны, гонец говорил о больших потерях в армии Берлина.
— На всё воля Бога, мы и так враги. Если план не сработает — значит, так было предопределено Господом. А теперь иди готовиться в путь и собирай женщин по харчевням. Предпочитай рослых, чтобы сразу не умерли: дикие охочи до женщин.
Отпустив сына, Никон задумался: два плана действий. Даже при неудаче одного остается второй.
— Господи, на всё Воля Твоя, не дай победить еретику, защити и прикрой нас Своей Дланью, — закончив молиться, Патриарх уснул, аки младенец, с чистой совестью. Не может мучить совесть того, кто испытывал наслаждение при виде заживо горящих людей, — получая греховное удовольствие, не данное ему испытать с женщиной.
Дитрих метался по тронному залу королевского дворца в Регенсбурге. Прошло два месяца с момента позорного бегства, но не проходило и дня, чтобы он не вспоминал о том дне. Продлись та погоня на полчаса, этот император Русов со странным именем догнал бы его. Один за другим разворачивали коней верные соратники, надеясь остановить преследование. Но преследователь казался бессмертным и неуязвимым: пропав из поля зрения, он медленно и неуклонно настигал его маленький отряд.
Когда впереди показались стены пограничного городка Штатенгартен, Дитрих едва не взвыл от радости. Навстречу ему скакал отряд, у городских ворот толпились воины. Он запретил преследовать Русов, отступивших при виде подмоги: страх перед Максом Са затмевал разум. Боясь потерять последних соратников и сторожевой отряд Штатенгартена, Дитрих просто хотел убедиться, что враг отступил, оставив его в покое.
Он не стал задерживаться в пограничном городке. Едва рассвело, усилил свое сопровождение всадниками из Штатенгартена и Дитрих продолжил путь в Регенсбург, прибыв туда через двое суток.
Неделю не выходил из своих покоев, только жена и начальник личной охраны Карл видели молодого короля. Лишившись нормального сна, властелин фюрлянда напоминал молодого загнанного оленя. Вскрикивая от страха, просыпался по ночам, чтобы вырваться из оков сна, где император Русов заносил меч над его склоненной головой.
"Надо что-то сделать! Надо! Или я сойду с ума", — шептал себе под нос Дитрих, вздрагивая при каждом шорохе.
Карл привел знахарку из местных дикарей. Обкурив его травами, та дала пожевать какой-то высохшей травы. Три дня молодой король пребывал в эйфории и беспамятстве, витая в облаках, пока старуха не заявила, что дальнейшее употребление травы может привести к смерти.
Время лечит, в этом Дитрих убедился к концу второй недели: кошмары, понемногу бледнея, стали отступать. Сегодня минуло ровно два месяца с памятного ночного сражения, когда он был близок к победе. Толстый снег, укрывший одеялом земли фюрлянда, не позволил ему эвакуировать Большую и Малую Берту в Регенсбург. Огюст и инженер Лерниц, вызванные для восстановления пушек, покачали головой.
— Мой король, сырость уже испортила железо. Нашим кузнецам не удается подобрать сплав, не боящийся воды. Если вода несколько дней попадает на наши пушки или другие изделия, не смазанные жиром — они ржавеют. Легче отлить новую пушку, чем исправить эти.
Отпустив кузнеца и инженера, Дитрих мерил комнату ногами, когда зашел Карл:
— Мой король, прискакал гонец из Штатенгартена: к ним прибыла делегация Русов с предложением о союзе. Это другие Русы, и у них вражда с правителем Берлина, — поспешил добавить Карл, увидев изменившееся лицо короля.
— Где они? — отрывисто бросил Дитрих, зачарованно смотря на пламя в камине.
— Едут в Регенсбург вместе с нашими людьми, гонец опередил их на полдня.
— Позови Ганса Мольтке. Это, возможно, ловушка. Приготовь лучших воинов, чтобы ими был полон дворец. Расставь караулы!
Когда Карл ушел выполнять распоряжения, Дитрих попытался проанализировать полученную информацию. Ещё в самом начале Ганс говорил, что владения Русов широки, и там есть несколько крупных городов. Что, если всё это правда, и часть Русов ищет с ним союза? Ему претила мысль о союзе с потомками недолюдей, как их описывал его великий предок, но для победы все средства хороши.