Оказавшись в окружении, враги сдались: в плен попало семеро лучников, больше двадцати было убито, ещё четверо умирали, стоная от боли. Я не стал мешать неандертальцам добивать раненых — у нас нет ни Красного Креста, ни Женевской конвенции, чтобы заботиться о врагах. Пленных не дал тронуть, это были люди подневольные: стоя на коленях, они ожидали смерти. Меня всегда удивлял плен: вероятность того, что тебя оставят в живых, невысока.
— Я дарю вам жизнь, идите к своим семьям, но запомните — если ещё раз возьмете в руки оружие против меня и моих людей, пощады не ждите. Можете взять свои луки, — разрешил двоим последним воинам, торопливо убегавшим в сторону юга. Безоружные, они рискуют попасться любому племени или хищникам, а я хотел, чтобы о моем поступке узнали остальные воины, служащие сатанистам.
Неандертальцы Панса понесли серьезные потери: во время ночной атаки убито пятеро, ещё семеро пали во время отдыха, когда подкравшиеся враги засыпали неандертальцев кучей стрел. Без ранений не обошелся никто из отряда Панса, но неандертальца трудно свалить одной или даже двумя стрелами. Их мощная мускулатура не дает пройти наконечнику глубоко, чтобы повредить внутренние органы. На кого ни падал глаз, все были с торчащими обломками стрел. Вернувшись к «Буре», выставил охрану, пока не начнется прилив.
— Панса, иди сюда. — Вынул наконечник стрелы из левого плеча, прижег место раны угольком от костра.
Парень немного сморщился, стоически перенося боль. Процедура извлечения наконечников стрел повторилась бесчисленное множество раз: освобожденные от наконечников неандертальцы сразу принимались за еду, извлекая ее из глубин своих шкур, наброшенных на плечи. Только трое получили глубокие ранения в живот, в полевых условиях извлечение стрел означало сильное кровотечение.
— Им придется поехать со мной на корабле, иначе умрут, — Панса невозмутимо выслушал, ограничившись лаконичным «Ха». Каждый раз, слыша это слово, чувствовал, как усиливается сердцебиение, словно Санчо кинется на меня со словами «Макш, Ха?».
Прилив не смог снять «Бурю» с мели, но неожиданно помогли неандертальцы. Я с изумлением смотрел, как они вслед за Пансой входили в воду и, упираясь, толкали корабль в сторону моря. Или неандертальцы перестали бояться воды, или за время моего отсутствия всё сильно изменилось. Общими усилиями удалось снять корабль с песка: троих тяжелораненых неандертальцев подняли на палубу, где один из них сразу «пометил» территорию.
Велев Пансе возвращаться в свою «казарму», дал Сираку команду отчаливать. Сильно поредевшая группа неандертальцев пару минут шла по побережью, потом углубилась в лес.
Остаток пути до Берлина прошел без приключений, но я не забыл главного — о нашем наступлении на Максимен знали, нас там ожидали. Предстояло самое трудное: вычислить предателя среди своих, — среди тех, кто был посвящен в детали операции.
Едва сойдя на берег, отправил гонца к Терсу с приказом срочно явиться ко мне в резиденцию. За свою гвардию я был уверен, хотя ничего исключать нельзя. Но я точно помнил, что Терс был в курсе всего плана, а правитель Берлина любил побаловаться с «ячменкой». Кто знает, где и когда он мог проговориться несмотря на всю свою преданность, Терс, как и Гуран, в душе оставался мальчишкой. И был второй вопрос, пожалуй, даже более важный: сколько у врага винтовок Мосина? Если у него их есть хотя бы десяток — любая наша лобовая атака обречена, нас перестреляют, не подпустив на расстояние ответного выстрела.
Глава 26. Шпион, выйди вон
Илс достиг пограничного городка Штатенгартен на восьмой день, как покинул Берлин. Столь быстрому передвижению способствовало передвижение верхом до Мехика, где с ним тепло попрощались. Сменив свою одежду на лохмотья, оставшиеся от убитых Дойчей, Илс тепло попрощался с начальником гарнизона Шрамом. Конный разъезд Русов довез его до места стоянки огромной армии Дитриха осенью — дальше его путь пролегал через земли фюрлянда.
Илс хорошо подготовился к встрече с бывшими соплеменниками: в руках был «трофейный» меч Русов, на ногах — ошметки от обуви. Рваная унифицированная форма воинов Дитриха, найденная в одном из домов в Мехике, была ему в самый раз. Ожог на месте прижигания мнимого ранения, выглядел безобразно, заставляя скорее отвести глаза. Перед самым прощанием конный разъезд вручил ему солидный кусок сушеного мяса: на этом пайке надо было протянуть три дня пути до Штатенгартена. От фляжки Илс отказался — весной в лесу встречалось много родников и мелких озер, а наличие фляжки у сбежавшего из плена вызвало бы вопросы.
Конный разъезд скрылся среди кустарников.
Глубоко вздохнув, Илс решительно направился на северо-восток. Стараясь ступать бесшумно, он в сотый раз мысленно прокручивал свою «легенду». История его побега должна была выглядеть реалистичной и убедительной, над ее деталями он трижды говорил с самим Максом Са.
Вспомнив Великого Духа, Илс переключил свое внимание на сравнение его с королем Дитрихом. Последнего он видел всего несколько раз, владыка не особо общался с простыми воинами. Но о его жестокости среди воинов ходили легенды. Илс и сам убедился в этом, когда осенью передал ему письмо Макса Са: ему повезло остаться в живых. Его соплеменников, к которым Макс Са отнесся человечно и отпустил, Дитрих велел повесить посреди военного лагеря. Его тогда оставили в живых. Для какой цели, он узнал, когда ему вручили письмо со словами:
— Вернись к Русам и передай им ответ нашего короля.
Получив шанс выжить, Илс мысленно вознес хвалу Богу, решив остаться на стороне Русов. Едва они успели отдалиться от лагеря Дитриха, как его спутников убили Русы, а его самого привели к Максу Са. С этого момента его судьба неразрывно была связана с новым народом, а свою жизнь он поклялся принести в жертву Великому Духу.
После ошеломительной победы над войском Дитриха Макс Са забрал его с собой в Берлин, где Илс встретил очаровательную вдовушку Зелу. Вспомнив жену, шпион Русов остановился, улыбнулся, оглянувшись в сторону Берлина. Он знал, что ему придется провести какое-то время, чтобы собрать сведения для Макса Са, но тем радостнее будет встреча с женой.
Солнце клонилось к закату, когда Илс остановился, чтобы утолить голод. Перекусив мясом, он припал к маленькому родничку, выбивавшемуся прямо из земли. Несмотря на теплую погоду, вода была холодной и сводила челюсти. Можно было устраиваться на ночлег, но Илс решил идти до темноты. Чем быстрее он дойдет и выполнит задание, тем быстрее будет вероятность возвращения домой.
«Домой!» — мысленно попробовал слово на вкус, устремляясь в дорогу. Мог ли он думать ещё осенью, что этот народ, которым их пугали командиры, говоря, что они едят людей, станет для него родным? Илс вспомнил воинов, с которыми прошел от Регенсбурга до Мехика: они горели желанием убивать тех, кто ест людей. Но на самом деле, всё оказалось не так — Русы были таким же народом.
«Почему нельзя жить в мире?» — сам того не зная, Илс повторил слова Великого Духа, предлагавшего Дитриху мир.
На ночь он устроился на огромном дереве: поддерживать костер всю ночь не получилось бы, а рисковать спать без огня Илс не стал. Была весна, хищники ещё не утолили зимний голод. Одинокий человек для них — добыча легкая.
К обеду второго дня Илс миновал памятник человеческой глупости — заржавевшие и глубоко увязшие в земле гигантские пушки. Именно здесь его новый король Макс Са стал ему доверять, когда Илс обманом отослал к Дитриху большой конный отряд охраны. Именно с этого момента все Русы стали относиться к нему как к своему.
Утром третьего дня Илс продолжал путь голодным — мясо закончилось ещё вчера. Дважды он проваливался в яму с водой, его борода была покрыта слоем грязи, а сам он выглядел умирающим оборванцем. Наткнувшись на озерцо с водой, Илс ужаснулся своему внешнему виду, инстинктивно зачерпнув воду, чтобы помыть лицо. Но интуиция и остановила его: именно так и должен выглядеть сбежавший пленник, пробирающийся к своим.
Штатенгартен появился на четвертый вечер путешествия: к этому времени, Илс, не евший двое суток, едва волочил ноги. Его увидели со сторожевой башни города, выслав навстречу конный отряд. Приняв его за дикаря, первый всадник уже вскинул меч, когда Илс успел прокричать, собрав все силы:
— Ich bin Deutscher. — Силы оставили его, и он осел у копыт разгоряченного коня. Когда Илс пришел в себя, он лежал на шкуре, а женщина пыталась влить ему в рот воды. За сутки он окреп настолько, что начал ходить и был допрошен командиром гарнизона — суровым воином по имени Штеф.
К чести Илса, он прекрасно справился со своей задачей, даже Штеф прочувствовался:
— Отдыхай, воин. Завтра поскачем в Регенсбург, король должен видеть храбреца, сбежавшего от этих людоедов.
Лишь усилием воли Илсу удалось сохранить бесстрастное выражение лица при последнем слове. Остаток дня он отъедался, порученный заботам Хильды, владелице местного трактира и постоялого двора в одном лице. Ранним утром за ним пришли: спросив его о умении ездить верхом и получив утвердительный ответ, Штеф остался доволен.
Путь до Регенсбурга они проделали за четыре дня, не загоняя лошадей скачкой.
Оставив Илса и пятерых сопровождающих в местном трактире, Штеф ушел во дворец, чтобы доложить начальнику охраны Дитриха. Илсу очень не хотелось встречаться с Дитрихом лично. Он помнил ненавидящий взгляд короля в шатре, когда их отпустили из плена: взгляд убийцы, велевшего повесить его друзей. командир гарнизона вернулся к вечеру, велев собираться и идти за ним. Во дворец пропустили только Штефа и Илса, предварительно отобрав всё оружие.
В тронном зале, кроме начальника охраны, находился Ганс Мольтке — его бывший командир. Ганс узнал Илса, его брови удивленно поднялись. При свете камина и факелов на стенах в зале было светло, но сам трон и восседающий на нем король оставались в полумраке.
— Подойди, — донеслось от трона. Илс, чувствуя, что начал потеть, приблизился к трону и остановился у двоих солдат с копьями, стоявших перед троном.