— Вы не могли бы убрать оружие?
Пендергаст покачал головой.
— Просто продолжай говорить.
— Хорошо. Хорошо. Мне требовались «подопытные кролики», чтобы довести процедуру внедрения новых воспоминаний до совершенства. Вы можете себе представить, что произойдет, если в сознание человека будут внесены неправильные воспоминания? Поэтому я организовал доставку в мою клинику из больниц Нью-Йорка неимущих, наркоманов и бездомных.
— Тех изможденных пациентов, которых я видел в соседних палатах.
— Да.
— Люди, которых никто не будет искать, если они исчезнут.
— Совершенно верно.
— А как туда попал я?
— С вами пришлось повозиться. Складывалось впечатление, что у вас возникли подозрения насчет моего санатория, когда вы проводили очередное расследование. Вы сумели попасть в больницу «Беллвью», представившись больным туберкулезом, к тому же бездомным, и вас вскоре привезли сюда. Однако произошла ошибка и вашу одежду доставили вместе с вами. Такую не носят бездомные бродяги. Я навел справки и выяснил, кто вы такой. Я не мог просто вас убить — как вы совершенно правильно заметили, убийство федерального агента нельзя считать хорошим решением проблемы. И тогда я решил, что лучше перепрограммировать ваши воспоминания. «Свести с ума»: стереть из памяти истинные причины вашего появления здесь и добавить новые, которые убедят ваше начальство и близких, что вы повредились умом. Ну а после этого вы перестали бы представлять для меня опасность — кто станет слушать безумца? Что бы вы ни говорили, ваши слова воспримут как бред сумасшедшего.
— Значит, Диоген и Хелен нереальны.
— Верно. Это фантомы, реконструированные из ваших воспоминаний при помощи Npas4. — Грандман вновь ненадолго замолчал. — Но складывается впечатление, что мои изыскания, касающиеся Хелен, оказались недостаточно глубокими.
— А кукла? — спросил Пендергаст.
— Да, кукла. Я называю ее доктор Огастин. Она является важнейшей частью лечения. Ее также не существует в реальности. Куклы нет. Это путеводная нить, сосуд — троянский конь, если хотите, — я помещаю его в сознание пациента. Если б я сумел внедрить доктора Огастина в вашу память, то смог бы использовать его в качестве рычага, который позволил бы мне изменить ваши воспоминания.
Наступило долгое молчание, которое нарушали только крики гагар. Полная луна масляным светом заливала воду. Алоиз молчал.
Доктор нервно заерзал на своем сиденье:
— Насколько я понимаю, вы поверили мне, раз я все еще жив?
Пендергаст не сразу ответил на его вопрос.
— Выходи из машины, — сказал он наконец.
— Вы намерены оставить меня здесь?
— Чудесный летний вечер для прогулки. До главной дороги около десяти миль. Местная полиция подберет тебя еще до того, как ты пройдешь все расстояние. — Алоиз со значением помахал сотовым телефоном. — Конечно, ты пропустишь рейд полицейского спецназа… Тут тебе повезет.
Уильям распахнул дверцу и вышел в ночь. Пендергаст передвинулся на водительское сиденье, развернул машину и медленно поехал обратно по грязной проселочной дороге. В зеркало он видел стоявшего на берегу озера врача, силуэт которого четко выделялся на освещенной луной воде.
Пендергаст начал набирать по сотовому телефону Грандмана номер нью-йоркского офиса ФБР — первый шаг перед рейдом и закрытием санатория. Но он так и не нажал на кнопку вызова, а через мгновение медленно положил телефон на колени.
Мужчина знал, кто он такой — знал наверняка, без малейших намеков на сомнения. Он являлся специальным агентом Алоизом Пендергастом из ФБР. А то, что произошло с ним в клинике, — кошмар и иллюзия. Теперь все закончилось. Лечение доктора Грандмана оказалось дьявольски эффективным, но в конце дало сбой, и это неудивительно. Его разум, его воспоминания были слишком сильными, чтобы их можно было стереть просто так — никто не мог манипулировать его сознанием слишком долго. Теперь он знал, совершенно точно, кто он на самом деле, знал свою истинную историю. Он мог оставить этот бред здесь и вернуться к своей жизни. К своей настоящей жизни.
И все же…
Пендергаст посмотрел на лежащий на коленях телефон. Одновременно его взгляд наткнулся на что-то в зеркале заднего вида — раньше он там ничего не замечал.
На заднем сиденье машины, глядя на него голубыми немигающими глазами, с красными губами, в белом лабораторном халате и блестящих коричневых туфлях, сидел доктор Огастин.
М. ДЖ. РОУЗ против ЛИЗЫ ГАРДНЕР
Старый мир против молодого боевика. Прагматик против оккультизма. Факты против совершенно невозможного. С этого начали М. Дж. Роуз и Лиза Гарднер. Каким же будет конец?
Невероятно хитроумная история.
М. Дж. Роуз верит в то, что она создала Малахая Самюэльса, не больше, чем сам он верит в то, что породил ее. Однако не вызывает сомнений, что этот песонаж изменил ее писательскую карьеру, когда впервые появился в «Фениксе в огне» в 2006 году. Самюэльс подтолкнул М. Дж. к первому опыту в области метафизической и исторической литературы, и с тех пор она ни разу не свернула с этого пути. Уникальность Малахая не вызывает сомнений. Он является загадочным юнгианским психотерапевтом, мастером исследований событий прошлого, повлиявших на настоящее, — дорога, на которую сам он так и не смог ступить.
Частично это служит объяснением его увлечения данной областью человеческой жизни.
Другая причина в том, что его предки, как и у М. Дж., начиная с девятнадцатого века подвергали сомнениям мистическую границу между прошлым и настоящим. Писательнице стало интересно, что получится, если свести Малахая Самюэльса с представителем закона, общения с которыми ему удавалось ловко избегать на протяжении многих лет. Особенно если речь пойдет об одном из самых любимых ею копов.
О детективе Ди Ди Уоррен.
И вот вам интересный факт: Ди Ди Уоррен Лизы Гарднер существует в реальной жизни. Она назвала свою героиню, крутого бостонского детектива, именем соседки, красивой блондинки, прославившейся кулинарным мастерством и умениями садовода. Вначале Лиза планировала, что Ди Ди появится только в одной главе романа о снайпере под названием «Убить чужой рукой». Но дерзкие бостонские манеры и несгибаемая решительность этого персонажа быстро завоевали любовь читателей. И, не успев понять, что происходит, Лиза обнаружила, что она написала полдюжины романов, где главную роль играла тезка ее соседки.
Решение прибегнуть к помощи Ди Ди в этой истории было совсем простым. Кто лучше сможет сразиться с обаятельным и загадочным доктором Малахаем Самюэльсом — человеком, которого подозревали в нескольких убийствах, но не сумели доказать его причастность ни к одному из них, — как не молодая умная девушка, работающая в убойном отделе?
Добавьте сюда специфику бостонского Чайнатауна и легенду о редком артефакте и вы получите идеальный рецепт триллера.
Или что-то совсем другое.
Нечто совершенно неожиданное.
Смеющийся будда
Нью-Йорк, 1884 год
На город спустились сумерки, окутав его серой дымкой. Дэвенпорт ненавидел это время дня, час, заблудившийся между светом и тьмой, когда все вокруг становилось неясным и расплывчатым. Стоя в тени, он наблюдал за особняком на противоположной стороне улицы. Разросшиеся липы частично скрывали дом, выстроенный в стиле королевы Анны, но Дэвенпорт видел свет, мешавшийся с солнечными лучами, которые отражались от окна под покатой крышей. Из открытой балконной двери доносилась печальная мелодия «Лунной сонаты» Бетховена — великолепный аккомпанемент унылому полумраку.
Даже при таком скудном освещении изысканный особняк с фронтонами, коваными железными перилами и горгульями, прячущимися под скатами крыши, производил сильное впечатление, являя собой символ богатства.
Но не его богатства.
Он бессознательно сжал челюсти, почувствовал это и заставил себя расслабиться.
Передняя дверь с барельефом, изображавшим герб — гигантская птица, поднимающаяся из костра, — открылась, и на пороге появилась изысканно одетая женщина. Она, в отличие от него, не имела ни малейшего представления о том, что ее ждало по возвращении домой вечером, и Дэвенпорт подумал, что, если произойдет худшее, она примет его сочувствие, будет на него полагаться и никогда в жизни не узнает, что именно он стал причиной ее горя.
— Перси? Эсме? Поторопитесь, мы не можем опоздать на день рождения вашего кузена! — крикнула дама.
Дети — десятилетний мальчик и его восьмилетняя сестра — промчались мимо нее по ступенькам, опередив мать по дороге к ждавшему их экипажу.
Как только детский смех и топот ног по выложенной булыжником улице стихли, Дэвенпорт осторожно перебрался на другую сторону и бесшумно вошел в дом. Стараясь ступать как можно тише по черно-белым квадратам мрамора в прихожей, он направился по коридору к открытой двери, ведущей в библиотеку, где, сидя за письменным столом, работал его брат Тревор Тэлмедж. Он склонился над бумагами, время от времени делая какие-то пометки и не замечая незваного гостя.
— Я смотрю, ты трудишься в поте лица, — произнес тот негромко.
Тревор вздрогнул, поднял голову и снисходительно улыбнулся:
— Ты когда пришел? И почему Питер о тебе не доложил?
— Я вошел сам.
— Я не знал, что у тебя остался ключ, — проговорил хозяин дома, скорее уставшим, чем удивленным голосом.
— Хочешь, верну?
Тревор мгновение колебался, а неожиданный гость размышлял, хватит ли этому ублюдку решимости сказать «да»?
— Нет, конечно, нет. Хочешь стаканчик портвейна? Мне только что доставили новую партию с Мадейры. — Хозяин показал на хрустальный графин и стаканы, стоявшие на буфете.
— Эту сладкую гадость? Нет, лучше бренди.
Тревор встал, чтобы налить гостю бренди и снова наполнить свой стакан, а Дэвенпорт взглянул на бумаги, разложенные на столе:
— Итак, наконец-то я вижу знаменитый текст. Ты достал его из подвала на один вечерок. Как продвигается перевод?