— Проклятье! — скривился Линкольн.
Он посмотрел на дверной проем: ему удалось уловить почти неслышный звук поворачивающегося ключа. Через мгновение в комнату вошли женщины-детективы.
— Как все прошло? — спросила Лили у Лукаса.
Тот пожал плечами:
— Кое-какие улики упали с грузовика. — Дэвенпорт кивнул на оборудование, которое продолжало анализировать его добычу, а потом перевел взгляд на наряд Амелии. — Черт возьми, тебе нужно чаще работать под прикрытием!
Ротенберг стукнула его плечу:
— Веди себя прилично!
— Какое впечатление на вас произвел Верлен? — спросил Лукас у женщин.
— Он опасен, — заявила Сакс.
— Смотрит так, словно ты голая, и не может решить, какое место лизнуть сначала, — добавила Лили.
— А потом — куда ударить хлыстом, — добавила ее напарница.
— Значит, садомазохистский мотив сработал? — уточнил Дэвенпорт.
— По полной, — кивнула его помощница. — Он настоящий садист. Хочет причинять боль другим.
И Лили рассказала о его личном альбоме.
— Господи, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не лягнуть его по яйцам. Ты бы видел, что он делал с женщинами! — закончила она свой отчет.
— Он приглашал двух прелестных женщин к себе домой? — спросил Лукас.
— Конечно, но нам пришлось отложить наше тройственное свидание. Его бокал наполнялся снова и снова. После такого количества бурбона он уже не мог никого связать. Мне хотелось позволить ублюдку пойти домой пешком, чтобы какой-нибудь грабитель вытряс из него душу. Но Амелия проявила зрелость, и мы усадили его в такси, — усмехнулась Ротенберг.
Сакс посмотрела на пластиковые пакеты.
— А что говорят улики? — спросила она.
— Мы вот-вот получим результаты, — ответил Линкольн и проворчал, обращаясь к криминалисту: — Верно, Мел? Такое впечатление, что этому конца не будет.
Купер, сгорбившийся над монитором, ничего не ответил и только поправил очки.
— Интересно… — пробормотал он через некоторое время.
— Не самый содержательный ответ, Мел, — прорычал Райм.
На этот раз эксперт выразился более четко:
— Уже скоро. Лукас взял пять разных образцов бронзы у Верлена. Один — типичная современная формула: восемьдесят восемь процентов меди и двенадцать олова. Затем альфа-бронза, содержащая всего четыре или пять процентов олова. Некоторые другие образцы имеют более высокое процентное содержание меди, цинка и некоторое количество свинца — это архитектурная бронза. Остальное — бронза с висмутом, сплав, в котором много никеля со следами висмута. И один образец меня удивил: он обладает твердостью в двести единиц по Виккерсу.
— Это бронза, из которой делали мечи, — заметил Дэвенпорт.
Все удивленно уставились на него, и он принялся объяснять:
— Я сочиняю ролевые игры. Знание о старом оружии помогает. Римские офицеры сражались бронзовыми мечами, солдаты — железными.
— Ты думаешь, он пользуется бронзовым оружием? — спросила Амелия.
Лукас покачал головой:
— Нет. Я полагаю, он берет материалы там, где ему удается их находить. Наверное, с дюжины свалок и строительных площадок.
— Согласен, — откликнулся Линкольн.
— И еще здесь есть следы триэтаноламина, фтороборной кислоты и фтороборатного кадмия, — вновь подал голос криминалист.
— Это флюс, его используют при пайке, — рассеянно пробормотал Райм. — Хорошо, а теперь главный вопрос: есть какие-то ассоциации, Мел?
При работе на месте преступления лишь немногие улики «сходятся», то есть дают возможность сделать однозначный вывод. ДНК и отпечатки пальцев позволяют установить личность, но не более того. Однако улики с двух мест иногда удается связать, если они оказываются одинаковыми. Например, если стружка, найденная на телах первых жертв, окажется такой же, как стружка, которую Лукас нашел в студии Верлена.
Наконец Купер отодвинулся от монитора, но выглядел он не слишком довольным.
— Как и бетон, флюс и электроды для сварки близки по составу к тем, что найдены на местах преступлений.
Линкольн нахмурился:
— Но ими пользуются все, кто занимается сваркой и обработкой бронзы. Я хочу установить связь между бронзовыми стружками.
— Это понятно. Но тут возникают проблемы…
Мел объяснил, что четыре образца бронзы с первого места преступления полностью отличаются от всех кусочков металла, собранных Лукасом. Один из образцов совпадает по составу с несколькими фрагментами с первого места преступления. Остальные похожи, но имеют некоторые «различия в составе».
— Насколько они похожи? — резко спросил Линкольн.
— Я мог бы дать такие показания: возможно, кусочки бронзы, найденные на спинах жертв, — из студии Верлена. Но полной уверенности у меня нет, — развел руками эксперт.
Иными словами, улики лишь предполагали, но не доказывали, что Верлен — убийца.
— Такая же ситуация с его поведенческим профилем и с историей сексуальных преступлений, — добавила Лили. — Садомазохизм. Весьма вероятно, что он способен на убийство. Но этого недостаточно, чтобы убедить присяжных.
Детективам приходилось принимать во внимание раздражающее требование «вне пределов разумного сомнения».
Лукас рассказал женщинам о таинственной двери, ведущей в подвал.
— Могу поспорить, что там есть инкриминирующие улики, но без ордера на обыск мы их не получим, — недовольно вздохнул он.
Между тем Купер вывел на большой монитор фотографии ожерелий.
— Это трофеи, я уверен, — сказал Дэвенпорт.
— По большей части крестики, — заметил Райм. — Проклятье, получается, что было еще семь или восемь жертв! Но их тела не найдены.
— Или он приготовил их для будущих жертв? — предположил Лукас.
— Нам необходимо остановить подонка! — гневно сказала Лили. — Немедленно!
— Трофеи, кое-какие улики, профиль — все это очень приблизительно, — подвела итог Амалия. — Вероятно, он и есть наш убийца, но мы пока не готовы предъявить ему обвинение. Однако есть и хорошая новость: если это он, то в преступления не вовлечены люди из нашего департамента. Верлен — психопат-одиночка.
— Я бы не был так в этом уверен, — возразил Дэвенпорт. — Существует и другая возможность.
Линкольн его понял и кивнул:
— Нельзя исключать, что Четвертый отдел, занимающийся борьбой с наркотиками, использует Верлена, чтобы тот пытал и убивал женщин, способных навести их на других преступников.
— Совершенно верно, — подтвердил Лукас.
Амелия нахмурилась:
— Конечно. Верлен — плохой мальчик. Может быть, кто-то из отдела наркотиков принуждает его добывать информацию у женщин. И тогда у полицейских будут чистые руки.
Лили вздохнула:
— Я вызову удар на себя.
Все посмотрели на нее.
— Мы должны рассказать Марковитцу новости: во-первых, нам не хватает улик, чтобы произвести арест основного подозреваемого. А во-вторых, его знаменитый отдел по борьбе с наркотиками также под подозрением. — Ротенберг оглядела коллег. — Если только кто-то из вас не захочет это сделать вместо меня.
Все улыбнулись.
— Мы нашли еще одну жертву, сэр. Женщина, за двадцать.
Было восемь тридцать утра следующего дня после добычи и исследования улик, и шеф детективов Стэн Марковитц пил первую чашку кофе за день из старомодной чашки синего цвета, разрисованной фигурами греческих атлетов. Но услышав новость, он сразу перестал чувствовать вкус кофе, а заодно и бублика. А уж на ореховый сливочный сыр и вовсе не мог смотреть.
— За двадцать? — проворчал Стэн. — И что же это значит?
— Ей было двадцать девять, — ответил молодой худощавый детектив с итальянскими корнями. — Латиноамериканка. Тело нашли на пустой парковке в Нохо.[30] — Он стоял в дверном проеме и не входил, словно боялся, что Марковитц может швырнуть в него степлером. Такое уже случалось.
— Мне нравится название Нохо. Такого места не существует. Я еще могу пережить Сохо, но даже Трайбек[31] — это уже слишком.
Парень ничего не сказал — да и что тут ответишь?
— Сейчас там работает команда криминалистов, — добавил он после паузы.
Стэн погладил свой круглый живот через полосатую белую рубашку, которую выдала ему жена сегодня утром. Он завернул в салфетку остатки бублика и демонстративно швырнул его в корзину для мусора, где тот приземлился с удивительно громким стуком: корзина была пустой.
— Время смерти? — спросил шеф.
— Эксперт говорит, около полуночи, — ответил его подчиненный. — Пока нет явных улик. Свидетелей нет. Все как и прежде: она была наркоманкой — крэк и героин. Ее нашли на парковке, где часто продают наркоту.
— Он психопат, тут нет сомнений. И наркотики совершенно ни при чем. Не нужно запускать этот слух.
— Конечно. Только…
— Только, что?
Детектив колебался:
— Хорошо.
Марковитц посмотрел на лежавшую на столе папку.
«Операция «Красный крючок». Секретно».
В Нью-Йоркском департаменте полиции также имелись сверхсекретные документы.
«У Лэнгли[32] ничего на нас нет», — подумал он.
— Это все, — сказал Стэн. — Я хочу, чтобы отчет с места преступления лежал на моем столе еще до того, как на нем высохнут чернила. Ты понял?
— Конечно, — кивнул молодой детектив, но оставался на прежнем месте.
Шеф бросил на него суровый взгляд, и тот поспешно ушел.
Зазвонил стационарный телефон, стоявший на письменном столе, — шесть кнопок, разноцветные лампочки, как на рождественской елке…
Один корреспондент, два корреспондента, три корреспондента, четыре…
Марковитц посмотрел на пустой дверной проем и послал текстовое сообщение, после чего нажал на кнопку интеркома.
— Да, сэр? — послышался голос секретаря.
— Ни с кем меня не соединяй.
— Да, сэр, за исключением…
— Я сказал — ни с…