Левченко развернулся, чтобы оглядеть поле боя: Иванов «танцует» с невысоким крепышом в куртке с капюшоном, а Круглый затравленно отмахивается от двух парней, наседающих на него с разных сторон. У одного из этих парней лицо залито кровью, похоже, это тот самый, в кого попала дубинка. Немного в стороне, сидел совсем молодой паренек и отчаянно тер снегом глаза — ага, это тот, которого ослепила вспышка!
Подняв лежащий на земле железный прут, Левченко примерился и широко размахнувшись метнул его. Кидал, как в детстве, когда они с пацанами играли в «пекаря». Тогда надо было сбить железную банку, ну а теперь всего лишь попасть по ногам, одного из тех гадов, которые навалились на Круглого. Прут, вращаясь как винт вертолета, со всего размаху ударил по ногам. Парень громко, по-бабски вскрикнул и лицом вперед упал на землю. Его напарник на секунду отвлекся от Круглого, чтобы посмотреть откуда ему грозит новая опасность… и этого мгновения хватило, чтобы он пропустил удар дубинки в голову, а потом еще один и еще один. Круглый бил с яростью не обращая внимания на крики о помощи.
Противник Иванова заметил, что остался в меньшинстве и бросился наутек. Подобрав с земли обломок белого силикатного кирпича, Степан бросил его вдогонку убегающему. Не попал, камень пролетел мимо. Степан подобрал еще один кусок кирпича и бросил его вновь, снова не попал, а потом было уже поздно — парень скрылся в темноте.
Оглядевшись вокруг, Степан подбежал с трущему глаза снегом молодчику. Парень стоял на коленях и тихо матерился. Казалось, что он не замечает ничего вокруг, ему бы сейчас убегать от греха подальше, а он глаза тут натирает.
— А, ты чего не убежал, бедолага? — спросил Степан, подходя к ослепшему парню.
— Ты, кто? — парень повернулся на звук. — Помоги встать!
— А ты не перегибаешь?! — рассмеявшись, поинтересовался Левченко. — Вообще-то, ты — пленник, так что веди себя соответствующе!
— Ты, хоть знаешь, кто мой папа? — угрожающе зашипел парень. — Вы все трупы, если мне не поможете!
Хрясь! — Левченко ударил ногой в лицо наглецу, а когда тот упал навзничь, добавил еще несколько раз, но теперь уже по почкам.
— Не бейте, не бейте меня! — громко заорал парень. — Мой папа даст вам денег! Много денег!
— Обыщите этих, — приказал Степан подбежавшим, Иванову и Круглому. — Забирайте документы и флешки из мобильников.
— Валить надо, один то сбежал, — скороговоркой произнес Круглый.
— Правильно, валить надо, — согласился Степан. — Только не впопыхах. Вначале узнаем, за каким лешим, они на нас засаду устроили.
— Я здесь не причем! — плаксивым голосом прокричал парень. — Меня заставили.
— Слышь, ты, убогий. Еще раз вякнешь не по делу, получишь в печень, — наклонившись над самым ухом, тихо проговорил Левченко. — Быстро колись: кто вы такие и почему именно на нас решили устроить засаду.
— Я не знаююю, — парня забила крупная дрожь, из его глаз потекли слезы, которые он тут же принялся размазывать по окровавленному лицу. — Я — водитель, простой водитель!
— Хорош, втирать! — грубо одернул его Степан. — Ты, только, что угрожал мне своим папой. Короче я еще раз спрошу: кто вас нанял? И если не получу вразумительный ответ, то сломаю тебе руку! Ну?!
— Я не знаю, — дрогнувшим голосом ответил парень.
Степан, резким движением вытянул руку парня и до упора вывернул кисть, раздался еле слышный щелчок, рвущихся хрящей.
— А-ааа, ы-ыы! — бедолага забился в истерике, пытаясь вывернуться.
Левченко схватил его за затылок и со всей силы вдавил лицом, в перемешанный с землей снег.
— Я повторяю свой вопрос: кто и зачем вас нанял?
— Батя! Батя попросил помочь, ему надо было, чтобы кто-нибудь из майданутых, признался на камеру, что им платят деньги! — выгибаясь дугой от боли, закричал парень.
— Кто твой отец?
— Депутат. Депутат от «регионов» в КиевРаде! Отпусти!
— Почему именно мы?
— Не почему, просто подошли к первому попавшемуся пункту приема гуманитарки… и все! Отпусти!
— Ага! Щас! — резкий рывок на себя и многострадальная рука парня, ломается в локтевом сгибе.
Хрясь!
Сын депутата выгибается всем телом и громко вскрикнув, теряет сознание. Не теряя времени, Степан обыскал карманы парня, и рассовал найденное по своим карманам: дорогой «Айфон» брать не стал, лишь вытащил карту памяти, а телефон откинул в сторону. Пухлый, от денежных банкнот и карт пластиковых бумажник лег в карман куртки, в другой карман опустился нож, а вот ключ с брелком в форме знака «Митсубиши» улетел в снег. Под курткой у парня оказался наплечная кобура скрытого ношения, с пистолетом Макарова внутри.
— Ничего, себе! — присвистнул, подошедший Иванов. — Повезло! Пистоль — это вещь!
— Нельзя его брать, — с сожалением сказал Степан. — Вдруг менты остановят, считай, явку с повинной подписал!
— Выбросишь?
— Ага, только вначале немного постреляю, — Левченко, передернул затвор, загоняя патрон в патронник. — Отойди.
Иванов поспешно отскочил в сторону, а Степан вскинул пистолет и открыл из него стрельбу.
Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!
Пистолет выстрелил семь раз и тут же тишину нарушили громкие крики боли и страха. Левченко стрелял по избитым и травмированным врагам, лежавшим на снегу. Стрелял, стараясь попасть в ноги и руки, с непривычки, только три из семи выпущенных пуль, достигли цели. Трое только что избитых парней, громко крича, и пытаясь остановить кровь, катались по земле, орашая снег алой кровью!
— Лежать тихо! Кто вякнет, получит пули в голову, — громко крикнул Степан. — Запомнили суки, как с Майданом связываться?!
Передернув еще раз затвор, Степан выщелкнул последний патрон, и когда он упал на снег, отпихнул его подальше в сторону, а пистолет бросил себе под ноги.
Как раз в этот момент, подъехал фургон, за рулем которого сидел Круглый. Когда Степан и Иванов, расселись по местам, Круглый, сорвал машину с места, и она скрылась в темноте. На площадь Независимости возвращались другой дорогой, вначале выехали из города, а потом, сделав круг, вернулись обратно. Путали следы. На выезде из города, Степан зашел, в найденный у дороги банкомат и попытался снять наличность с карт депутатского сынка. Понятное дело, что у него ничего не вышло, ПИН-кода, то он не знал, но Степан и не планировал обогащаться, таким образом, главное, чтобы у следствия был четкий след — преступники попытались снять наличность, на выезде из города, а значит, они покинули его. Банкомат заблокировал одну из карточек, а остальные Степан выбросил в ближайшую урну.
НА Майдан вернулись уже за полночь, поставив машину на стоянку, зашли в ближайшее кафе, которое из-за близости с Майданом работало круглосуточно.
— Поджарку, пюре, салат, корзинку хлеба, мясную нарезку, пакет сока и все это в трех экземплярах, — подозвав официанта, сказал Степан.
— И литровый заварник чая! — дополнил заказ Круглый.
— Извините, но у нас украинский чай закончился, остался только дорогой армянский, — оглядевшись по сторонам, тихим голосом произнес официант.
— Отлично, так даже лучше. Сразу же давай счет! — ухмыльнулся Круглый.
— Зачем нам чай? — спросил Левченко. — Я же сок всем заказал.
— Ну, так, затем и чай! — рассмеявшись, ответил Круглый.
— Здесь в чайных заварниках подают коньяк, — объяснил Иванов, и, повернувшись к Круглому, упрекнул его: — Зря ты заказал армянский чай. Они и за наш в три шкуры дерут, а литр армянского, выйдет, чуть ли не в полтыщи!
— Ничего, — пренебрежительно взмахнул рукой Круглый. — Я за всех плачу, деньги есть. Добычу знатную взял!
— Все приметное выкинь, оставьте только деньги, — жестко произнес Степан. — Не дай бог спалимся.
— Ты, чего? — удивленно спросил Круглый. — Чего нам бояться этих титушек? Мы же на Майдане, здесь нам ничего не грозит!
— Слушай, давно хотел спросить, а почему их называют титушки? — спросил Степан, когда ушла официантка, расставившая на столе салаты, сок… и чай. — А, то все: титушки, да титушки. А, почему их так называют, я не знаю.
— А сам как думаешь?
— Ну, наверное, от соединения двух слов: тi и тушки, — предположил Степан, глядя как Иванов разливает чай по кружкам.
— Ничего подобного. Уфф! Зараза, водкой они его, что ли бодяжат? — опрокинув в себя полную кружку чай, закашлялся Круглый.
Действительно коньяк оказался крепкий, отдающий спиртовым настоем. Скорее всего, это был не коньяк, а разведенный и подкрашенный спирт.
— Титушки. Это титушки! — глубокомысленно заявил Круглый, закусывая чай колбасой. — Титушки — это собирательный термин, возникший в мае 2013 года. Придумали его для именования молодых людей, негласно используемых в политических целях в качестве наёмников для организации силовых провокаций, потасовок, иных акций с применением физической силы. Ну, а в последнее время, наши, в смысле, оппозиционные СМИ, этот термин стали использовать для именования совокупности всех выступающих в поддержку Януковича и его прихвостней. Понял?
— Нет, не понял, — засмеявшись, ответил Степан. — Зачем и как их используют, я и так знаю, но почему их называют титушки?
— А, ну да, — опрокинув в себя второй стакан, захмелев, произнес Круглый. — Сейчас, подожди дай вспомню. Ага, вспомнил: термин «титушки» происходит от фамилии спортсмена из Белой Церкви Вадима Сергеевича Титу́шко, который 18 мая 2013 года в Киеве участвовал в потасовках против оппозиции и напал на журналистов Ольгу Сницарчук и Владислава Соделя. Нападение было заснято фотокорреспондентами, что и послужило основным доказательством его вины в суде. Вадик Титушко был осуждён и получил тюремный срок 3 года, но наказание было заменено на 2 года условно. Адвокаты Вадима Титушко хотели запретить слово «титушки», но у них ничего не вышло. И слово закрепилось в языковом обороте с негативным смыслом. Провокаторы (в том числе спортсмены) используются для показательных силовых акций различными политическими силами, при этом и представители провластных кругов, и инициаторы массовых уличных протестов применяют термин «титушки» по отношению к своим оппонентам. Понял? Мы их называем титушками, и они нас называют титушками. Надо было Вадику Титушко, не щелкать клювом и свою фамилию запатентовать, а потом купоны стричь, за использование авторских прав.