В целом, организация и быт бойцов «Беркута» был поставлен из рук вон плохо. Крымский отряд «Беркута» жил в казармах МВД. Спали на двухъярусных армейских кроватях, которые стояли плотно друг к другу, практически не оставляя свободного места. Чтобы справить естественные потребности, приходилось занимать очередь заранее, ну, а о ежедневном душе и помывке горячей водой даже и мечтать не приходилось — один восьмидесятилитровый бойлер не мог обеспечить даже двадцатой доли нужного объема горячей воды. К примеру, «богатые» области Украины — Донецкая и Одесская размещали своих бойцов «Беркута» в гостиницах и базах отдыха, в двухместных номерах, с отдельным туалетом и душевыми кабинками. В таких условиях, вполне можно было отдохнуть и набраться сил. А крымским бойцам, приходилось мириться с теми жилищными условиями, в каких они оказались.
Но, быт, ладно, как говорится: хрен с ним, все-таки на войну приехали, тут, не до жиру, лишь бы живы! Хуже всего было то, что во время боевых столкновений не было общего руководства и планирования. Казалось, что те люди, которые призваны командовать объединенными силами правопорядка на улицах Киева, не знали, что они делают и не видят конечной цели. По мнению Слона, силу надо были применить с самого начала — задавить ростки протеста в самом начале. Жестко затоптать тяжелым «берцем» поднимающие голову ростки экстремизма. Как только в украинских милиционеров полетели первые камни и бутылки с бензином, надо было разгонять всех этих «протестантов» по домам и не давать им собираться вновь… и силы, и возможности для этого были… не было только ПРИКАЗА. Казалось, что все вокруг, включая и непосредственное командование это понимают….понимают, но ничего не делают. То ли не хотят, то ли им не дают. Владимир видел, что еще немного и точка «не возврата» будет пройдена. Последний шанс бездарно упущен и тогда все… стране конец!
За те шесть недель, которые Словник находился на улицах Киева, он видел, как меняется «толпа». Меняется не в лучшую сторону. Все больше и больше хорошо подготовленных, организованных и экипированных отрядов. С каждым днем на стороне митингующих, все больше людей «в возрасте», которые побывали на войнах и не боятся пускать кровь. Строительные каски, фанерные щиты и марлевые повязки уходят в прошлое, теперь они все больше у молодых, только что прибывших на Майдан, парней. Теперь у митингующих есть бронежилеты, стальные щиты, защитные шлема натовского образца, у многих противогазы. Арсенал оружия митингующих тоже поражает своим разнообразием: травматические, газовые, пневматические пистолеты, «коктейли Молотова» с различной начинкой — в бензин добавляли разные добавки, призванные препятствовать тушению, арбалеты, луки, гладкоствольное охотничье оружие, дубинки, куски арматуры, камни, булыжники, топоры, копья, петарды, фейерверки, газовые баллончики — трудно даже сказать чего не было на Майдане… казалось там было все, за исключением тяжелого стрелкового оружия… хотя, может и оно было, но пока не стреляло, а всего лишь ждало своего часа.
Прижав голову к холодному стеклу, Словник безучастно смотрел на проплывающие за окном пейзажи — Киев жил своей привычной жизнью, трудно было поверить, что в самом центре этого города кипит самая настоящая война, пусть еще не сильно кровопролитной, пока есть только раненные и травмированные с разных сторон… но и до первых безвозвратных жертв осталось совсем немного.
Многие бойцы в автобусе спали, балаклавы были одеты на лица лишь немногих. Владимир натягивал маску на лицо каждый раз, когда выходил из казармы, в которой они жили. Во-первых, на улице было холодно и шерстенная маска, хорошо защищала от холода, а во-вторых. Словник не хотел, чтобы его лицо попало в объектив журналистских камер, его жена, которая осталась дома, думала, что мужа отправили на усиление, для охраны Запорожской АЭС. Не дай бог, у жены на фоне всех этих событий пропадет молоко, на небольшую зарплату сотрудника МВД молочных смесей не накупишь. В глубине души… где-то там очень глубоко Владимир знал, что жена догадывается, где он сейчас находиться… знала, но предпочитала обманывать себя.
Владимир не заметил, как уснул. Проснулся когда автобус уже подъехал к улице Грушевского. Приехали, все на выход!
Груша!
Геморрой на заднице украинского МВД.
Первых, самых кровопролитных и напряженных столкновений, которые произошли на этой улице, возле входа в стадион «Динамо» в начале декабря, Словник не застал, в Киев их сводный крымский отряд перекинули за неделю до Нового года.
Щит в одну руку, ПээР на пояс в петлю, забрало шлема, пока можно поднять… что еще? Да вроде, все. Словник, пропустил мимо себя всех своих подчиненных и вышел последним из автобуса. Вот уже две недели Слон отвечает за жизни восемнадцати парней, которые отправились с ним в командировку. Восемнадцать человек, каждого из них он знал, как облупленного, знал, что можно ожидать от парней, а чего нельзя. Знал, что, к примеру, Леший и Гвоздь, никогда не подведут и даже в самый опасный миг, когда жизнь будет висеть на волоске, они не дрогнут, и будут стоять до конца… умрут, но твою спину прикроют. Знал, что, еще «зеленые» сержанты Говрушин и Страхов, которые еще даже не дослужились до погремух, очень сильно бояться биться в строю, и только стыд показать свой страх перед товарищами заставляет их не покидать позиции. Знал, что Стас Глинки, исподтишка умудряется снимать столкновения с «майданутыми» на камеру мобильного телефона, а потом, при каждой удобной возможности выкладывает это видео в интернет, причем телефон у него забирали несколько раз, но это не особо и помогает, он каждый раз достает где-то новый аппарат и опять снимает… спилберг, хренов… хорошо, что еще в кадр, ни разу не попали лица или опознавательные знаки сотрудников, а то псы из службы собственной безопасности в раз бы его вычислили. У каждого из этих восемнадцати мужиков были свои плюсы и минусы, свои достоинства и недостатки, свои грешки и скелеты в шкафу, но единственное в чем до конца был уверен Слон, что ни один из них не предаст товарищей, не выйдет из строя и не переметнется к врагу.
— Здорово, хлопцы! — Глаз, как всегда был неугомонен. — Ну, что как ночка? Не замерзли?
— Молодой, сдрысни в сторону, — раздраженно проворчал немолодой уже мужчина, с погонами старшего сержанта на плечах. — Всю ночь, в нашу сторону ракеты шмаляли! Спать охота, сил нет!
— Что ж вам дядьку, дома не сиделось, за каким лешем в Киев поперлись? — Глаз почтительно отступил в сторону, освобождая проход в автобус.
— Тебя, дурака контролировать! — огрызнулся ветеран.
— Как думаешь, сегодня что-нибудь серьезное будет? — спросил Словник у старшего сержанта.
— Хрен его знает! — емко ответил мужчина, снимая с головы шлем. — Поди разбери, что у этих дураков в голове!
Балаклавы у сержанта не было. Среди бойцов «Беркута» попадались те, кто демонстративно не прятал свои лица. Делали это по многим причинам, но чаще всего из-за показной бравады: дескать, мне пох на вас и на ваши угрозы!
— Командир! — крикнул Леший, подзывая Словника. — Что-то противник активизировался! О, мля, поперли, сволочи!
Владимир подхватил щит, приставленный к борту автобуса и, взобравшись на высокий склон, посмотрел поверх голов, стоявших впереди милиционеров. До высокой баррикады на противоположной стороне было метров триста. Сейчас из-за самодельного заслона, сделанного из мешков набитых снегом и льдом, деревянных палок, кусков оград и решеток, вылезали бойцы самообороны Майдана, активисты и просто желающие поглазеть на шоу зеваки. Лезли поодиночке, парами, небольшими группами и целыми отрядами. Все это действо сопровождалось невообразимым шумом: какофония из футбольных свистков и дуделок, перемежевывалась с металлическим лязгом и боем… казалось, что на той стороне собрались абсолютно глухие люди, у которых нет ушей. Железные пруты, палки и молотки били по любой металлической поверхности, которая оказывалась в зоне видимости. Грохот стоял такой, что было совершенно не понятно, как координаторы и командиры сотен, собираются отдавать приказы в таком шуме. Может телепатически? Хотя, судя по действиям толпы, ни о каких приказах, речи быть не может… когда это толпа понимала вразумительную речь? Принцип один: делай, как я и толкай впереди идущего… авось, кого-нибудь, да затолкаем!
— Построились! — громко кричит громкоговоритель, в руках высокого, худого полковника. — Вторые ряды, поднять щиты!
Вновь прибывшие милиционеры столпились возле своих автобусов, лезть вперед не имело никакого смысла — для того, чтобы заменить предыдущую смену понадобилось минут двадцать общей суеты и неразберихи. Видимо на это и был расчет нападавших, они как раз начали свою атаку, когда заметили приезд автобусов с новой сменой. Ничего, парни простояли двенадцать часов, значит еще пару часиков выдержат.
— Отгоняй автобус, дай место для маневра, — крикнул Словник, водителю автобуса.
— Какой нах отгоняй? — нервно, выглядывая из открытого окна, закричал в ответ водитель. — Назад оглянись. Заблокировано все!
— Твою мать! — чувствуя, как мерзкая дрожь страха, прокатывается по спине, пробурчал Владимир. — Приплыли!
На узкой улице, которая была завалена разным мусором, и так было не развернуться, а теперь автобусы встали как вкопанные — подъехавшие сзади, подперли передние, и чтобы растолкать всю эту колонну, пришлось бы повозиться часа два. А столько времени, у милиционеров не было — из-за баррикад митингующих вылезали все новые и новые люди.
— Коробочку! — закричал в громкоговоритель полковник.
— Парни, отходим за автобус, чтобы не мешать! — приказал своим подчиненным Словник. — Огнетушители поставьте на склон, чтобы их было легко достать и они под ногами не мешались.
Владимир понимал, что в строю главное это место для маневра, потому что всегда легче биться, когда есть куда отступать, а излишняя толкотня только мешает делу, да и когда в толпу влетает бутылка с «коктейлем Молотова», то она таких дел натворить может, что словами не передать, поэтому лучше постоять в сторонке, в виде резерва и внимательно следить за перемещениями противника.