Дзинь! Дзинь! Дзинь! — что-то мелкое ударило в щит снаружи. Ударило где-то внизу на уровне колен. Хорошо, что щит в этот момент был опущен и прикрыл ноги.
— Чё за нах? — удивленно прошептал Слон. — Парни они дробью шмаляют! Епать! Давай сюда щиты!
Жбан тут же передал свой щит вперед, прикрывая голову Слону, который встал на одно колено, держа щит перед собой. Через несколько минут весь строй «Беркута» ощитинелся щитами, прикрывая первую линию бойцов с ног и до головы.
— Гранаты! — крикнул кто-то позади.
Слон видел лишь часть улицы. Мутное стекло забрала шлема и перфорация в щите не давали хорошего обзора, но и даже то, что смог разглядеть Владимир очень сильно напугало его — на хлипкие ряды спецназа накатывалась целая волна протестантов. Их было много… очень много. Намного больше чем бойцов «Беркута» и срочников ВВ. До толпы оставалось метров сто — сто пятьдесят, когда начали взрываться первые гранаты. Свето-шумовые, дымовые, наполненные слезоточивым газом. Гранаты хлопали одна за другой. Постепенно улицу заволокло дымом и белесой смесью слезоточивого газа.
Со стороны митингующий раздались хлопки петард и фейерверков. Косматые клубы огня, разноцветные искры и летящая в разные стороны шрапнель. Улица мирного Киева стала очень похожа на съемочную площадку какого-нибудь голливудского блокбастера. Крики, проклятья и грязные ругательства доносились с обеих сторон.
Бам! — что-то тяжелое, по всей видимости, кусок брусчатки ударил в щит Словника. Бам! — еще один удар! Владимир уперся посильнее ногой в асфальт, удерживая щит на своем месте. Позади громко матерился Жбан, метая гранату за гранатой в сторону атакующих.
Дзинь!
— Якорный, ты карась! — взревел бешеным носорогом Жбаницкий: — Граната под ногами!
Владимир подскочил как ужаленный, рывком подняв свой щит от земли.
— На-а! — сильный пинок Жбана выпнул гранату прочь от милиционеров.
Ба-бах! — свето-шумовая «Заря-2» взорвалась всего в каких-то паре метров от линии беркутовских щитов.
Щелк! Щелк! Щелк! — звонко застучало мелкое стальное крошево по поверхности щитов.
— Твою мать, Жбан! Какого буя?! — болезненно сморщившись от близкого взрыва закричал Слон. — Руки из жопы что ли растут? Гранату уже удержать не можешь?
— На, смотри! — бешено округленные глаза Жбаницкого были видны даже через забрало шлема. — Два пальца, как ножом срезало. Хер тут гранату удержишь!
Жбан ткнул растопыренной ладонью правой руки в прозрачное забрало шлема Владимира. Нитяная перчатка налилась кровавой чернотой, мизинец срезало целиком, а на безымянном не хватало одной фаланги.
— Так, какого лешего ты тут стоишь? Бегом к санитарам, пусть перевязку делают и в больничку везут.
— Фуй им, а не больничка! Я отсюда уйду или со всеми или вперед ногами!
— Глаз! — крикнул Словник. — Отведи этого придурка к санитарам, у него шок!
— На фуй, тех санитаров! — закричал Жбан, выдергивая из нагрудного кармана ИПП. — Я в плен не попаду, лучше от потери крови, здесь, среди вас сдохну, но в плен не дамся!
— Какой на фиг плен?! — скривившись от сильного удара в щит, прокричал Слон. — У тебя шок, вали к санитарам!
— Нет! — твердо закричал Жбан. — Ты слышал, что капитан сказал? Если отвезут в обычную больничку, то могут ночью прийти «правосеки» и замучить. Слышал? Так вот, я отсюда не уйду! Лучше помогите руку перевязать, а то левой неудобно.
Глаз помог перевязать товарищу руку, а сам занял его место. Жбан кутая руку в балаклаву, чтобы скрыть белые бинты перевязки, отошел в третью линию строя.
— Лучше бы тебе безымянный отрезало вместо мизинца, так бы ты точно никогда не женился, а так глядишь, какая краля и охомутает! — неожиданно веселым голосом выкрикнул Леший, стоявший рядом.
Гы-гы-гы! — разнесся веселый хохот над строем крымских беркутовцев. Громче всех ржал бледный как снег Жбан. Стоявшие в задних рядах солдаты срочники из Внутренних войск, только удивленно крутили головами, не понимая, почему бойцы «Беркута» ржут как кони. С неба летят камни и железки, периодически в щиты врезаются ракеты фейерверков, осыпая все вокруг огнем, а эти смеются?! Видимо и, правда, говорят, что в «Беркуте» служат одни отморозки, которым сам черт не сват!
Дальнейшие события слились для Словника в какой-то чудовищный калейдоскоп — картинки врезались в память хаотичными кусками, перемешиваясь и наслаиваясь друг на друга. Волна демонстрантов то накатывалась, врезаясь в щиты милиционеров мощным цунами, грозящим смести все на своем пути, то откатывалась назад и застывала там подобно монолитной скале.
Мелькали камни, куски брусчатки, обрезки арматуры, доски и еще очень много всякого разного хлама, которым можно метать в сторону живых людей, чья вина состоит только в том, что они стоят на службе у государства и выполняют приказ данный свыше. Пару раз камни, перелетев через щит, били Владимира в шлем. Бум! — и шлем всаживается в голову, гася инерцию удара. Особой боли это не доставляет, все-таки шлем рассчитан на большие нагрузки, но все равно приятного мало.
Петарды, взрыв. пакеты и даже свето-шумовые гранаты — все это тоже летело в сторону милиционеров. А еще были луки, арбалеты, какие-то непонятные самострелы, стреляющие стальными шариками. Один такой шарик, пролетев сквозь, неплотно прикрытый стык двух щитов с силой врезался в пластиковый щиток, прикрывавший голенище правой ноги Слона. Щиток треснул, но погасил силу удара, чем и спас ногу. Не будь щитка на месте, или если бы шарик пришелся сантиметров на десять выше, то можно утверждать с вероятностью в сто процентов — ногу бы перебило, как сухую ветку — хрясь!… и Владимир Словник — одноногий инвалид.
Ну и конечно, коктейли Молотова, проклятые зажигалки. Чаще всего бутылки не долетали до строя силовиков, падали на нейтральной земле, взрываясь снопом огня. Островки огня, нещадно чадили черным дымом, который ветер сдувал в сторону силовиков.
Пару раз бензиновая смесь собрала все-таки богатый урожай — бутылка влетела в небольшую «коробку», состоящую из восьми «беркутовцев». Вспышка и объятые пламенем люди катаются по земле, пытаясь сбить пламя. К ним на помощь бросились человек десять с огнетушителями и распахнутыми брезентовыми полотнищами. Секунды и еще несколько бутылок, взорвались в том же месте, превращая, катавшихся по земле людей в сплошные клубы огня и дыма. Толпу отогнали, парней потушили, но обгорели они страшно, врачи в «скорой» только растерянно разводили руками, говоря, что в ожоговой хирургии все забито и куда вести новых раненых никто не знает. И все это происходило под восторженный рев с другой стороны. По земле катаются, объятые пламенем живые люди, которые сгорают заживо, а такие же молодые парни и девушки, только радуются и хлопают в ладоши, восторженно крича и улюлюкая. Жесть!
Когда демонстранты получали в очередной раз отпор, они отходили назад метров на двести — триста и от их рядов доносились проклятья и угрозы:
— Ты умрешь! Сегодня ночью твой труп будут грузить в морг!
— Саня, сука, я тебя узнал, твоей семье хана! Понял? Их всех убьют, а жену пустят по кругу!
— Чтобы вы все сдохли, паскуды! Твари!
— Игорь — ты труп!
На эти крики милиционеры не обращали внимания, ну, еще бы каждый раз кричат одно и тоже, ну, может только имена меняют, а смысл особо не меняется. Грозят убить конкретно тебя или твою семью, только имена меняют, но всегда выбирают наиболее распространенные имена: Саша, Николай, Сергей или Игорь. Это только в первый раз страшно слышать свое имя из уст бойцов вражеской стороны, когда тебя обещают убить. Но потом привыкаешь, зная, что на самом деле, все эти фокусы с именами — всего лишь выдумка наемных инструкторов, которые обучают сторонников Майдана. Психологи, хреновы!
— Парни, не боись, водометы подъехали, щас, как окатим их водичкой, вмиг охолонут! — пробежавший позади шеренг боец, известил радостную весть.
Владимир только криво ухмыльнулся, понимая, что на одурманенную жаждой крови толпу вода особого эффекта не произведет, как лезли вперед, так и дальше лезть будут. Зомби, фуевы!
— Слон у тебя есть кетанов или анальгин? — Жбан протиснулся вперед, дергая Словника за рукав куртки. — Рука болит спасу нет, а колоться не хочу.
— Держи, — Владимир не глядя, протянул полупустой блистер с болеутоляющим Жбану. — Иди сдавайся медикам, а то еще от боли кони двинешь.
— Не пойду! — затянул свою пластинку Жбаницкий. — Я не хочу в плен попадать.
— Да, ты сходи, пусть тебе, хоть перевязку нормальную сделают и рану обработают!
— Хорошо, — не споря, согласился Жбан, видимо, все-таки рука, действительно сильно болела. — Только вы никуда не уходите, я перевязку сделаю и сразу же к вам!
— Ага, уйдешь тут, как же, — еле слышно прошептал, стоящий рядом, парень из Симферопольского отряда. — Сдохнем мы все здесь. Сдохнем!
— Не нагнетай тоску, — одернул его Слон и мрачно посмотрел на врага, сквозь отверстия в щите.
Враг, повинуясь командам из громкоговорителя, перегруппировывался. Одни отряды отходили в сторону, сменяя других. Мужчины, парни, и даже девушки, все как один со спрятанными под балаклавы, платки и маски лицами, сменяли друг друга в передних, атакующих рядах. В какой-то момент Словнику показалось, что он увидел в центре вражеского строя знакомую фигуру парня, очень сильно похожего на своего старинного друга Степки Левченко, но бойцы противника вновь перемешались и Слон потерял его из виду.
— Гля, Слон, перегруппировываются. Мля, прям, как на учениях! — стоявший рядом Панас, сплюнул под ноги. — Ща, попрут!
Неожиданно позади строя, в тылу у «Беркута» началась какая-то возня — послышался звук работающих моторов и раздались крики командиров. Вышестоящее начальство, следуя своей, совершенно не понятной, для обычных бойцов логике, решило отвести милиционеров на несколько десятков метров назад, а на улице оставить заслон из бетонных блоков и самосвалов. Идея была настолько идиотской, что у Словника возникло жуткое желание подойти к ближайшему киевского начальнику и начистить ему морду. Нельзя было отступать назад. Нельзя! Во-первых, позади дорога понижалась и шла под уклон — то есть «майдануты» заняв нынешние позиции милиционеров, сразу же оказались на возвышенности, а значит в более выигрышном положении. Ведь с возвышенности можно заняться столь любимым среди митингующих делом — скатывать в сторону щитов «Беркута» обьятые пламенем автомобильные покрышки. Во-вторых, заграждение из бетонных блоков, а тем боле из большегрузных автомобилей никак не удержит протестантов: бетонные блоки они элементарно перелезут, а машины подожгут. А если еще учесть, что дым по прежнему будет нестись в сторону милиционеров, то объятые пламенем машины настолько усложнят ситуацию, что просто швах! Ну и самое главное — это пресловутый психологический момент: отход «Беркута» и «внутряков» воспримутся врагом, как пусть маленькая, но ПОБЕДА! Это придаст им сил, это вдохновит их на новые подвиги.