— Глебыч, найди другого пилюлькина, а то меня этот раздражает! — злость на свою беспомощность придала сил. — Времени даю тридцать минут, что бы через полчаса, я был как огурчик, а то в противном случае, кому-то прострелят ногу. Понял, дохтур?!
Доктор лишь коротко кивнул и, смешав в шприце несколько препаратов, сделал укол в плечо. Вокруг наперебой загомонили, окружающие хором пытались уговорить Змея лечь в больницу, но Левченко был непреклонен. Возможно, бойцы «змеиной сотни» и смогли бы уговорить своего командира отправится в больницу, но в дело вмешалась вражеская сторона — «беркут» подошел совсем близко, тесня со всех сторон баррикады митингующих. Где-то на окраине Майдана, возле одного из высоких завалов пылал ярким костром БТР. Бойцы подхватили носилки и побежали вглубь палаточного городка петляя между гор мусора, бочек с пылающими внутри дровами и скоплений протестантов. Людей вокруг было очень много, вокруг царила всеобщая толчея и хаос, надвигающиеся с разных сторон волны силовиков, спрессовывали протестантов подобно паровому поршню — безжалостно и неумолимо. Горели покрышки, горели баррикады, горели кабинки биотуалетов, горели палатки… казалось, что даже снег и лед горит.
После укола голова Степана прояснилась и даже появились силы, чтобы встать с носилок и, держась за плечо Глебыча перемещаться самому. Левченко пытался несколько раз дозвониться до Обухова, но отец Вари не отвечал, его телефон был выключен. Ну, а раз новых команд не было, Степан перегруппировал свой отряд и Глебыч повел бойцов к окраинам Майдана, туда, где вовсю полыхал огонь и кипело сражение со штурмовиками «Беркута» и солдатами внутренних войск.
Штурм Майдана не прекращался всю ночь, силовики постепенно занимали баррикаду за баррикадой, тесня митингующих все дальше. Вставшее с рассветом солнце осветило центр Киева, но лучам света было тяжело пробиться через непроглядную завесу черного дыма. Раненых и убитых было много… очень много, счет уже шел на сотни. Машины волонтеров, переделанные в импровизированные кареты скорой помощи не успевали вывозить раненых, убитых уже никуда не убирали, они так и валялись на земле.
Координации между отрядами защитников, как таковой не было, каждый бился сам за себя, защищая свои позиции. Лишь некоторые командиры пытались управлять своими людьми, отдавая команды с помощью громкоговорителей и мегафонов.
Левченко управлял своими людьми с помощью вестовых — пятерых пацанов, которые метались между палаток, передавая приказы и распоряжения. За несколько часов удалось наладить некое подобие конвейера — отряд разделили на три части: первая группа билась на баррикадах, вторая группа, в это время подносила к ним брусчатку, бутылки с бензином и резаную арматуру, а третья группа, отдыхала в резерве. Через час проводилась ротация и, группы менялись местами. Благодаря этому «змеиная» сотня действовала лучше других отрядов и не сдавала своих позиций. Из-за неразберихи и паники многие защитники баррикад оставляли свои позиции из-за нехватки боезапаса, хотя коктейлей «Молотова», каменного крошева и прочего хлама, который летел в силовиков, было в избытке, просто не была отлажена доставки всего этого на передовую.
В одиннадцать часов утра к палатке, которую Змей выбрал своим штабом подошел мужчина средних лет, совершенно невыразительной наружности, серый такой и неприметный, пройдешь мимо такого в толпе и даже взглядом за него не зацепишься. Невыразительный мужичок в темно-зеленой куртке передал Змею большую коробку и сказал, что это привет от Обухова и можно уже не сдерживаться в средствах.
Открыв коробку, Левченко увидел, что внутри лежало двадцать пистолетов Макарова, две дюжины пластиковых «клипс», для ношения пистолета на поясе, сорок магазинов и больше тысячи патронов, упакованных в пластиковые «спайки». Черные рукояти и отсутствие пятиконечной звезды, говорило о том, что эти «макарки» из бывшей ГДР, кажется, их там называли Pistole M. Интересно это совпадение или пистолеты привезены и правда из современной Германии? Подарки от Меркель для украинских евроинтеграторов?
— Старайтесь стрелять по ногам, можно стрелять сквозь щиты, они сделаны из алюминия и девятимиллиметровую пулю не держат, а вот бронники держат пулю, поэтому или по ногам, или в середину щита, туда, где будет рука, державшая скобы щита, — раздавая пистолеты наиболее подготовленным бойцам, Левченко сопровождал все это короткими комментариями. — Мужики как вы понимаете, теперь все по-взрослому, обратной дороги нет, начальство разрешило пустить кровь, так что не стесняйтесь.
— Зробымо! — ответил за всех присутствующих Потап, высокий мужчина, могучего телосложения. ПМ терялся в его пальцах, как детская игрушка.
Лица всех кто был в палатке, выражали тревогу и решимость. Мужчины, собравшие здесь прекрасно понимали, что обратной дороги нет и им надо идти до конца, чего бы это не стоило!
Штурм майдана продолжался весь день до самой ночи, Степан оглох от не прекращающегося шума и грохота. Ночью поспать так и не удалось, хоть «Беркут» и не предпринимал активных действий, но боевые действия не прекращались ни на минуту, они лишь затихали в одном месте, чтобы с новой силой начаться в другом.
Левченко осатанел от усталости и боли, вот уже два дня он держался только за счет таблеток, уколов и порошков. Как только один вид болеутоляющего переставал действовать, Степан начинал принимать другой. В «змеиной» сотне не были еще ни одного «двухсотого», зато раненых было много — восемнадцать человек, трое из них останутся инвалидами на всю жизнь: близкий разрыв гранаты лишил двоих глаз, а третий, совсем молодой парень из Ужгорода обгорел почти полностью и в больнице ему удалили ногу и руку.
На улицах Киева кипела самая настоящая война: горели бронетранспортеры, звучали выстрелы и хлопали разрывы гранат. Раненых и убитых уже даже не считали, ни с этой, ни с той стороны. Больницы были переполнены… морги тоже. Именно в эти дни решалось будущее всей страны, именно эти три дня определили судьбы людей… да, что там людей, всей страны… а может и всего мира!
Утром двадцатого февраля Янукович отдал приказ на вывод силовиков из центра Киева. За три часа до того как «Беркут» и ВоВаны начали покидать свои позиции, Степану позвонил куратор Обухов и отдал короткий приказ:
— Утром начнут отводить силовиков, нельзя их отпускать просто так. Понял? Будете их гнать по Институтской улице.
— Виктор Петрович, у силовиков уже есть оружие. Какой смысл их преследовать, если они уходят? — Змей, даже не удивился, откуда у Обухова информация об отходе силовиков и зачем тем отходить, если они практически смяли позиции протестующих.
— Степа, так надо! — жестко приказал Обухов. — Это будет последний штрих в этой картине! Понял? Любой ценой надо идти вперед. Любой! Перешагивать через трупы, но идти вперед!
— Понятно, — тихо ответил Левченко, ему было уже все равно, что делать, раз надо идти под пули, он пойдет… ему все равно. — Сделаем.
— Степа, сам вперед особо не лезь. Договорились? Тебя ждет беременная Варя. Помни об этом.
Левченко нажал кнопку отбоя и, уронив телефон в грязь, растоптал его, как будто это была ядовитое насекомое. Змей ни чуть не удивился услышанному, даже наоборот, он примерно чего-то подобного и ожидал. Двухмесячное пребывание среди митингующих в центре Киева, а особенно, общение с кураторами и инструкторами, открыло глаза на многое, происходящее вокруг, и Левченко понял уже, что ожидает эту страну в будущем… и что он должен делать во всем этом ужасе.
Свистки и громкие команды известили обе стороны об отходе силовиков. Отступление было хаотичным и бесконтрольным, казалось, что правоохранителям отдали приказ об отходе, но никто из командования не подумал как это правильно сделать. Похоже, силовиков просто бросили на произвол судьбы… впрочем, этого уже никого не удивило… ни «Беркут», ни протестующих. Ну, раз милиционеров бросили толпе, как кость голодной собаке, значит, псы сегодня наедятся до отвала!
— Мы победили! Они бегут! — осипшим от постоянного крика голосом, орал Степан, стоя на вершине баррикады. — Видите? Мы победили! Слава Украине!
— Героям Слава! Ура! — отозвалась басовитым хором толпа внизу.
— Не дадим уйти этим палачам безнаказанными! Слава Украины!
— Героям Слава! — как заведенная повторила толпа.
— Вперед! Отомстим этим тварям за смерть наших братьев! Слава Украине!
Не дожидаясь привычного ответа «героямслава» Степан перелез через вершину баррикады и медленно побежал вперед, вслед, торопливо отходящим рядам силовиков. Балаклавы на голове не было, шлем тоже остался где-то среди завалов баррикад. Левченко и бронежилет оставил бы в тылу, но «бронник» был с нашитыми клапанами — карманам, где разместилась прорва нужного барохла, которое было лень перекладывать.
Уже через несколько секунд его обогнали более выносливые и менее уставшие товарищи. В левой руке был трофей — алюминиевый щит с номером «67», найденный в луже крови, рядом с телом молодого паренька из внутренних войск, толпа затоптала беднягу на смерть. Изнутри щит был усилен пластинами, вытащенными из нескольких бронежилетов. В правой руке зажат «Глок», пришедший на смену ПМу, утерянному в ходе стычки с «Беркутом». Этот «пластиковый» пистолет еще не был опробован в деле, не успел пустить кровь… но ничего, сегодня долгий день, успеем сегодня окропить снежок красненьким.
Бежать по брусчатке Институтской улице было тяжело, ноги скользили на скользких камнях, Степан все больше отставал от своих товарищей: впереди, рядом, чуть позади бежали совершенно не знакомые люди, сейчас вверх по Институтской поднимались те, кто посчитал своим долгом догнать отходивших силовиков и поквитаться с ними… те, кого Левченко, по приказу куратора, увлек за собой.
Стрельба раздавалась повсюду: стреляли бегущие вперед, стреляли отступающие назад. Стрельбы велась не прицельно — стреляли куда-то куда — в сторону врага. Неожиданно, бегущие впереди, остановили бег и бросились в разные стороны, ища укрытие, но скрыться успели не все, некоторые так и остались лежать на земле, кто без движения, в луже собственной крови, а кто катался по брусчатке, зажимая руками фонтаны крови.