Слон хотел достать рацию, но она оказалась разбита. Цепляясь пальцами за пучки сухой травы и комья замерзшей земли, Словник пополз к каменному брустверу.
Дополз.
Последние несколько метров его тащил кто-то из своих.
— Ты как?! — лицо нависшего над ним Лешего расплылось в бледное пятно.
— Нормально. Сними бронник, а то давит, нет сил дышать.
Леший расстегнул липучки бронежилета, и Слон облегченно вздохнул полной грудью. Минут пять лежал на промозглой земле, пытаясь надышатся впрок, как будто это был последний кислород на планете.
Отдышавшись, Владимир сел на землю, прислонившись спиной к брустверу. Удивительно, но боль в груди почти прошла, да и усталость как рукой сняло, было легко… и просто, что ли. Как будто Слон в один миг понял смысл жизни… понял для чего он родился на этот свет и в чем его предназначение.
— Вовка, а ты хоть понимаешь, что следующую атаку нам не пережить? — Леший уселся рядом, тоже облокотившись спиной о камни. — Боишься?
— Нет.
— Что совсем не боишься? Ни капельки?
— Умереть не боюсь, — спокойно ответил Слон и немного подумав, добавил: — Боюсь больше никогда не увидеть жену и дочь. Ну, а ты боишься?
— Боюсь, — честно ответил Леший. — Но боюсь не так как на Майдане, там было намного страшнее, а здесь как-то легче, дома все-таки. Лучше скажи, что будем делать, когда патроны закончатся?
— Не знаю. Пойдем в рукопашную. Нормальный план?
— Отличный план! Как раз в твоем духе.
Бесполезный АКСУ Владимир повесил за спину, затянув ремень, таким образом, чтобы автомат не мешал и не свалился во время перебежек. Очень часто в художественных фильмах показывают, что герой выбрасывает пистолет или автомат, как только в нем заканчиваются патроны. Подобного Словник не понимал, даже сейчас, когда он знал, что «ксюха» абсолютно бесполезна, потому что закончились патроны, Слон ни за что не бросил бы автомат, это было на уровне инстинкта, вбитого за долгие годы службы в «органах». И дело было даже не служебных инстинктах, дело было в здравом смысле — как можно выбросить оружие, если в нем всего лишь закончились патроны?!
— Леший обойди парней и узнай как у них дела, сколько у кого патронов и как самочувствие?
Леха Беркулов кивнул и низко пригнувшись, убежал прочь. Владимир провел инвентаризацию карманов разгрузки: несколько мелких купюр, десяток монет, зажигалка, мобильный телефон, смятые бумажки, предохранительное кольцо от свето-шумовой гранаты и жменька отсырелых семечек. Батарея телефона еще держала заряд, ну оно и не удивительно, чем дешевле телефон, тем дольше он работает. Дисплей показывал наличие сети, хоть прием был и слабый, но он был. Владимир написал несколько сообщений жене… а потом отключил телефон.
— Команданте, я обошел посты, все норуль: патронов с гулькин нос, Кожанов и Гвоздь — ранены, но так по мелочи — глубокие царапины и гематомы, от дроби и картечи. Но, не смотря на все эти мелочи, настроение боевое!
— Отлично! Дуй на место и давай там, если, что, то ты за старшего.
Леший насмешливо хмыкнул и низко пригнувшись, убежал на свою позицию. Слон проводил взглядом убегающего друга, а потом снял балаклаву с головы. Подобрав с пола круглый булыжник, упаковал его в шапку, получился эдакий кистень.
Словник вытащил магазин из пистолета, повертел его в руках, выщелкнул один за другим все патроны, несколько раз передернул затвор пистолета, проверяя работу — вроде все в норме, ПМ не должен подвести. Еще в арсенале имелся нож с коротким десятисантиметровым лезвием и только что изготовленный самодельный кистень — балаклава с булыжником внутри, которая скорее всего не переживет и пары ударов — ткань порвется и камень выскочит наружу, но тут особо выбирать не приходилось, уж лучше хоть какое-то оружие, чем совсем никакого.
Сидеть на земле было холодно, ну а как вы хотели, если на дворе конец февраля. Владимиру уже хотелось, что враг предпринял очередную атаку, а то уж больно холодно и промозгло. Чтобы согреться Слон принял упор лежа и начал отжиматься.
Долго ждать атаки не пришлось, Словник успел отжаться двадцать раз, когда на той стороне послышались глухие железные удары — «скакуны» отбивают ритм, значит, сейчас попрут. На Майдане тоже часто с барабанного боя атаки начинались, как начнут в бочки бить, так и жди вурдалаков в гости.
На железнодорожной насыпе хлопнул подствольник, ВОГ пролетел по короткой дуге и разорвался где-то за догорающим автобусом.
АКМ зачастил короткими очередями.
Ответ не заставил себя долго ждать — в сторону Кожанова полетели пули, ракеты фейерверков и дробь вперемешку с картечью. АКМ несколько раз огрызался короткими очередями, стрелок менял свое местоположение, но потом, автомат заткнулся и больше не отзывался.
— А-аа! — дикий рев десятка глоток перекрыл звук стрельбы, несколько дюжин, упакованных в камуфляж и бронежилеты, фигур вывалились из клубов черного дыма.
Бах! Бах! Бах! — патроны в ПМ закончились в одно мгновение — несколько ударов сердца и магазин пуст. Восемь девятимиллиметровых пуль, покинув пистолетный ствол, устремились в сторону озлобленного и агрессивно настроенного врага… врага, который пришел сюда чтобы убивать… убивать всех кто не согласен жить по его правилам.
ПМ нырнул в безопасное нутро грудной кобуры, и Словник тут же перепрыгнул через выложенный из камня бруствер. В одной руке у него был зажат нож с коротким лезвием, а в другой, растянутый под тяжестью булыжника, «чулок» балаклавы.
— А-аа! — крик полный ярости вырвался из горла, и Словник вломился в ряды наступающего врага.
Удар! — тряпичный кистень бьет по ярко-оранжевой строительной каске, балаклава рвется и камень отлетает прочь, но и майдановец в каске не выдерживает удара и падает на растрескавшийся асфальт.
Выпад ножом, еще один, еще и еще — кровь яркими росчерками брызг, бьет фонтанами в разные стороны.
Словник пропустил удар кулаком в плечо, потом его ткнули битой… и мир погас под градом тяжелых ударов. Последнее, что он чувствовал — это жуткая боль в ребрах от твердых подошв ботинок, которыми его били.
Глава 14
Поезд «Киев — Симферополь» пересек административную границу крымской автономии после полуночи. В вагонах практически никто не спал и дело не в том, что через пару часов состав должен был пункт своего назначения, нет, всему виной была атмосфера страха и тревоги висящая в воздухе, все было пропитано этим липким и отвратительным запахом. Очень многие из тех, кто был сейчас в поезде, возвращались домой, убегая от того ужаса, что сейчас творился на улицах Киева, но каждый из них понимал, что все происходившее в столице может повториться и в Крыму, поэтому этот побег — всего лишь кратковременная отсрочка.
В четвертом купе, второго вагона, сидели четверо мужчин разного возраста, самому молодому, едва исполнилось двадцать, а самому старшему уже перевалило за пятьдесят, двое других были примерно одного возраста — немного за тридцать. Воздух в купе был спертый и затхлый, в нем витали ароматы немытых тел, вонючих носков, кур-гриль и дрянного алкоголя, те сутки, что поезд был в пути, четверо мужчин пили «горькую», покидая купе только «на перекуры» в тамбуре.
Четверка ехавших мужчин была моряками загран. плавания, которые возвращались после длительного рейса домой. По дороге, загранщики рассказывали соседям по вагону страшные историю своего путешествия — в аэропорту «Борисполь», при прохождении пограничного контроля, украинские пограничники увидев, что прибывшие моряки из Крыма, забрали у них все документы и порвали их, эта же участь постигла и пластиковые карты. У одного из моряков были в Киеве родственники, которые и помогли купить билеты на поезд. Именно такую историю и рассказывали морячки, всем кто готов был их слушать. Им сочувствовали, их жалели.
— Мужики, время — пятнадцать минут. Готовы? Стоянка все две минуты. Все помнят свои роли? — увидев утвердительные кивки, спрашивающий удовлетворенно улыбнулся. — Ну, что, Тарик твой выход!
Самый младший в компании, высокий худощавый паренек, встал с нижней полки и решительно вышел в коридор.
— Змей, а не слишком ли заумный план? Почему бы просто не выйти на станции? — самый старший в компании мужик, выловив из банки шпрот одиноко плавающую в масле рыбу, отправил её в рот. — Мы же не шпионы, переходящие линию фронта.
— Хан, замолчи! — грубо одернул говорившего Змей. — Мы, именно, шпионы, переходящие линию фронта. Нельзя считать врага глупым, нельзя. У нас есть строго оговоренная роль, которую мы доиграем до конца. Если, кто-то не хочет выполнять мои приказы, то он умрет. Так, что завалили хлебала и делаете то, что я скажу.
Пятидесятилетний мужчина обиженно закусил нижнюю губу, и ничего не ответив, понуро опустил взгляд вниз, чувствовалось, что он боится своего главаря… того, кого он назвал Змей.
Поезд замедлил свой ход, снижая скорость — верный признак скорой остановки. В коридоре послышался шум — кто-то громко выяснял отношения, требуя чего-то от проводниц.
В дверь заколотили, а через мгновение, она отъехала в сторону:
— Мужики заберите своего малолетку, а то он сейчас из поезда выпрыгнет, — толстая проводница в замызганном и мятом фирменном костюме, ввалилась в купе. — Напился в зюзю, сволочь, такая! Забирайте его, к такой-то матери, а то я сейчас наряд вызову!
— Спокойно мать, спокойно! Сейчас мы его заберем, — Хан, приобнял проводницу за плечи, улыбаясь своей самой милой улыбкой. — Как раз полустаночек будет, мы его выведем и он проветриться, на морозе!
— Да, пошел ты! Тоже мне сыночек нашелся, я моложе тебя в два раза! Свалились мне на голову пассажиры — алкаши!
— Мля! Я кому сказал, якорь тебе в дышло, водку давай, камбала хвостатая! — пьяно шатаясь и держась за ручку двери, прокричал Тарик.
— Забирайте его немедленно! Или я прям сейчас вызову наряд! — повторилась проводница.
— Красавица, ну чего ты так нервничаешь, ну перебрал парнишка, бывает. Я его в тамбур выведу. Хорошо? Давай, как-нибудь без милиции разберемся.