– И все же? – настаивал на ответе Олег – должен же быть какой-то «План Б»?
– Он есть, – ответил генерал – надо будет изучить все оборудование на базе и попытаться найти любые сведения о потенциальной армии вторжения. Часть оборудования мы вывезли, часть из него даже работает. Но мы не получили серьезных данных именно по технической части. Но наверняка там осталось еще что-то, возможно есть важные сведения. Возможно, есть какой-то «галактический интернет», в котором можно накопать каких-то полезных данных. Именно с этой целью у вас в группе будут трое гражданских специалиста по OSINT82 и компьютерным технологиям, они помогут с этим. Кстати, эту задачу надо будет решать вне зависимости от результатов общения со Старшими. Нам нужны любые независимые данные о Вселенной, в которой нам предстоит жить.
– Если выживем, – хмыкнул Олег скептически.
– А вот это сейчас во многом зависит от вас, – ответил генерал – если вопросов больше нет, за работу. Все вводные получите на свои планшеты, ознакомьтесь перед вылетом.
Глава 24
Июнь 2029 года. Московская область. Центр специальных исследований ФСБ. Точное местоположение неизвестно.
– Семен Абрамович, новые данные по Европе принесли, – Максим бегло просматривал входящие на своём рабочем терминале, и увидел новую сводку.
Вот уже несколько месяцев они занимались тем, что пытались поставить на дыбы европейское общество, чтобы снизить желание обывателя воевать. В ход шло все – опросы общественного мнения, работа с антивоенными блогерами, подбрасывание фактов и компромата на европейских и американских лидеров, гражданских и военных. В общем, делалось все то, чем обычно занимался наш противник. В информационной войне Россия никогда не была сильна, хотя Россию всегда обвиняли в пропаганде.
События 2012-2023 годов показали, что как раз в пропаганде все российские структуры это дети неразумные, и им нечего тягаться в настоящими монстрами информационной борьбы из США и их сателлитов. Да, кое-какие инструменты западной пропаганды были освоены и внедрены, но тут у России были сильно связаны руки. Россия не могла себе позволить ложь и грязную манипуляцию сознанием, которые и являлись основными инструментами западной пропаганды.
Но это не являлось проблемой, ведь уже более ста лет существовала иная стратегия информационного противостояния. Если твой противник использует ложь и манипуляцию, то оппонировать ему можно только одним способом: правдой. Стратегия и называется Большая правда. Суть ее в следующем.
Что бы ни говорил противник, как бы ни лгал, ты всегда говоришь правду и только правду. Да, разбалтывать военные тайны не стоит, но и скрывать то, что можно не скрывать, не надо. Трудность данной стратегии в том, что нельзя скрывать свои трудности и успехи противника. Для этого надо иметь известное мужество. Но иначе эта стратегия не работает, и все стороны конфликта погрязают во лжи и теряют доверие собственного населения.
Например, противник заявляет:
– Нанесены удары по инфраструктуре Страны А, выведены из строя четыре здания и сооружения, уничтожено пятьсот солдат противника, десять танков и двадцать БМП. Наших потерь нет.
Что надо делать в ответ? Говорить правду, желательно аргументированную, но, не раскрывая секретов, то что можно выложить в публичное поле:
– В результате ударов противника выведено из строя два здания (вот фото) и ранено пять военнослужащих, погибло трое (вот имена), вот цифры и факты. Доказательства, пруфы, как любит говорить молодежь.
К чему это приводит?
Рано или поздно, все сообщения лгущей стороны будут ставиться под сомнения собственным же населением. Даже если они будут правдивыми. Но для этого надо самому говорить правду, какой бы тяжелой она ни являлась. Именно этим сейчас и занимались сотрудники Центра, которым руководил профессор Фельштейн. То есть, Центр делал социологические исследования в России и по всему миру через сеть своих агентов и просто сочувствующее население, обрабатывал эти данные и на их основе формировал смыслы, которые уже доносились через официальную пропаганду внутри Содружества, а так же, через социальные медиа, на вражескую территорию.
Подорвать волю вражеского населения к ведению войны – что может быть важнее? Когда нет воли, не поможет никакое оружие.
– Посмотрю позже, – кивнул профессор – если коротко, что там?
Максим пробежал глазами отчет, усмехнулся и ответил:
– Ну если коротко, уровень одобрения военных действий снизился на 12 процентных пунктов всего за одну неделю, с 48 до 36 процентов. Среди причин указывают высокие потери, тяжелый труд в тылу, постоянные ракетные обстрелы. 24 процента опрошенных не понимают ради чего они воюют, еще 30 процентов ставят под сомнение озвученные цели.
– Сколько процентов поддерживают войну до победы? – уточнил Фельштейн.
Макс пролистал сводку, выискивая итоговые данные. Наконец нашел и сообщил:
– Раскладку по странам посмотрите сами, но в среднем полностью поддерживают 12 процентов, скорее поддерживают 28 процентов. 6 процентов респондентов или не определились, или отказались отвечать.
Семен Абрамович потер глаза и посмотрел на Максима.
– Не так плохо, но еще довольно много. Общество разделилось примерно пополам, а это довольно много сторонников войны.
– Когда мы начинали работать, за войну было 75 процентов, вы помните. Сейчас их вполовину меньше, – напомнил Макс.
– Я помню, – ответил профессор – но для запуска саботажа и массового дезертирства из армии этого мало. Нужно давить сильнее, чтобы у европейского обывателя всплыла генетическая память, чтобы вспомнили, что бывает, когда русские войска разозлятся и приходят на их территорию. Надо поговорить с пиарщиками, чтобы они обдумали новые инструменты давления.
– Как насчет исторических аналогий? – подкинул идею Максим – мемы и карикатуры в духе наполеоновских войн, замерзшие солдаты…
– Сейчас лето, не сработает, – перебил профессор.
– …хм, ну…. Лето заканчивается, зима придет. Но хорошо, пусть будет не замерзшие, а голодные. Разбитые. Использовать фото времен Второй мировой войны, русские солдаты-победители, и все в таком духе? Что скажете?
Семен Абрамович задумался на пару минут.
– Надо проводить опросы, тестировать на малой аудитории, оценивать реакции, – наконец ответил он – это может сработать, а может дать обратный эффект. Например, это может спровоцировать на яростное сопротивление, чтобы не допустить этого снова. Понимаешь?
Максим кивнул, и, подумав, ответил:
– Во время Первой мировой войны французы понесли настолько чудовищные потери, что когда к ним пришел Гитлер, у них не возникло даже мысли сопротивляться. Они помнили, к чему приводит Большая война, и повторения совсем не жаждали.
– Понимаю тебя, – ответил профессор – но тогда между войнами прошло всего тридцать лет, а сейчас целых восемьдесят. Это три поколения, так что не факт, что это сохранилось в их памяти, живых свидетелей той войны практически не осталось, и даже их прямых потомков осталось не так много. Кроме того, серьезные моральные травмы поражение во второй мировой войне нанесло немцам, остальные страны вовремя примазались к победителям, то есть к СССР. Так что на них это не сработает точно.
– Значит, тестировать надо на немцах, – ответил Макс – тем более что они дают основную долю европейской военной продукции, а так же изрядную долю дисциплинированной и устойчивой пехоты.
– Хорошо, – согласился Фельштейн – ставь задачу пиарщикам, пусть изготавливают цикл материалов по этой теме и запускают на немецкую публику. Посмотрим реакцию. Но надо сильнее давить на публику в США. По ним есть данные?
– Пока нет, – ответил Максим, пролистывая входящие сообщения – у них пока ночь, будет ближе к 6 вечера по Москве. По прошлым данным, у нас там успехи не сильно велики. Ударов по территории США наши войска не наносят, чтобы не спровоцировать ядерный ответ, так что американское население страдает только от многочисленных террористических атак и экономических трудностей. Винят они в этом, как вы понимаете, злых русских, поэтому уровень одобрения войны у них крайне высок.
– Печально, – ответил профессор – но у них же выборы президента в этом году, если я правильно помню?
– Все верно, осенью. И сейчас истеблишмент83 делает все, чтобы сохранить власть или захватить ее. Но сыграть на этом не получится, так как обе партии США играют на военную риторику, а не наоборот. Демократы стараются показать военные успехи, Республиканцы пытаются показать их ничтожность, чтобы самим потом оседлать эту тему и раскручивать маховик войны дальше. Так что «наших» тут нет.
– Их никогда и не было, что бы там не думали разные наивные мечтатели в наших политических кругах, – усмехнулся Фельштейн.
– Ага, Трамп наш, например? – с грустной улыбкой спросил Макс.
– Он самый, – ответил профессор – что по Латинской Америке и Азии?
Макс опять пробежался по строчкам сводки, быстро отмечая для себя ключевые моменты.
– Все по-прежнему, – ответил он – в странах Содружества боевой дух населения высок, несмотря на трудности. Не последнюю роль сыграли массовые поставки продовольствия и топлива из России перед самой войной. Так что голод и холод нашим союзникам пока не грозит, а сытому воевать и работать в тылу сильно проще.
– Тут не поспоришь, – согласился Семен Абрамович – но оставлять это на самотек нельзя. Надо продолжать работать с населением, поддерживать его, и пресекать все попытки раскачать ситуацию.
– Кстати, – оживился Макс – по поводу «пресекать». Страны Содружества охватила шпиономания, спецслужбы сходят с ума, обрабатывая звонки бдительных граждан. Гражданам этим везде мерещатся шпионы и американские агенты. Но, справедливости ради, примерно в 10 процентах случаев это действительно оказываются или натовские агенты и им сочувствующие из числа местных граждан, и даже получилось ликвидировать с пару десятков агентов кронгов. Граждане, конечно, ничего о пришельцах не знают, но сути дела это не меняет.