аработать какие-то болячки.
— Значит, нам в комитете нужен кто-то еще.
— Ага. Ральф Брентнер в восторге от этого нового парня, Ларри Андервуда, и, судя по твоим словам, он и тебе показался довольно смышленым.
— Да. По-моему, он подойдет. И я встретила сегодня его подругу. Ее зовут Люси Суонн. Она очень милая и без ума от Ларри.
— Похоже, все женщины от него без ума. Но, Фрэнни, если честно, мне не нравится, что он выложил все про свою жизнь первой встречной.
— Мне кажется, это оттого, что я с самого начала была с Гарольдом. По-моему, он так и не понял, почему я с тобой, а не с ним.
— Интересно, как ему показался Гарольд?
— Спроси и узнаешь.
— Наверное, так и сделаю.
— Так ты собираешься пригласить его в комитет?
— Скорее всего да. — Он встал. — Я бы хотел заполучить этого старика, которого называют Судьей. Но ему уже семьдесят. А это многовато.
— Ты пробовал поговорить с ним про Ларри?
— Нет, но Ник говорил. Ник Андрос — смышленый парень, Фрэн. Он кое-что поменял в наших с Гленом планах. Глен слегка разозлился по этому поводу, но даже он был вынужден признать, что у Ника неплохие идеи. Как бы там ни было, Судья сказал Нику, что Ларри — именно тот, кто нам нужен. Он сказал, Ларри как раз ищет, куда бы ему ткнуться, чтобы принести побольше пользы, и со временем он станет гораздо лучше.
— По-моему, это довольно весомая рекомендация.
— Да, — сказал Стю. — Но, прежде чем приглашу его в комитет, я все-таки выясню, что он думает о Гарольде.
— А что тебе Гарольд? — с нажимом спросила она.
— С тем же успехом я мог бы задать этот вопрос тебе, Фрэн. Ты все еще чувствуешь себя ответственной за него.
— Правда? Я не знаю. Но, когда думаю о нем, я чувствую себя немного виноватой… Да, это я точно могу сказать.
— Почему? Потому что я отбил тебя у него? Фрэн, ты когда-нибудь хотела его?
— Нет. Господи, нет, конечно. — Ее едва не передернуло.
— Я солгал ему однажды, — сказал Стю. — Ну… вообще-то это нельзя назвать ложью. В тот день, когда мы повстречались втроем. Четвертого июля. Думаю, он уже тогда мог почуять, что потом произойдет. Я сказал, что не хочу тебя. По как я тогда мог знать, захочу тебя или нет? Может, в книгах и бывает такая штуковина, как любовь с первого взгляда, но в жизни…
Он запнулся, и лицо его стало расплываться в широкой ухмылке.
— Что ты ухмыляешься, Стюарт Редман?
— Я просто подумал, — сказал он, — что в жизни у меня ушло на это по меньшей мере… — Он задумчиво потер подбородок. — Ну да, я бы сказал, четыре часа.
Она поцеловала его в щеку.
— Это очень мило.
— Это правда. Словом, я думаю, он все еще дуется на меня за это.
— Стю, он ни разу не сказал о тебе дурного слова… и вообще о ком бы то ни было.
— Не сказал, — согласился Стю. — Он улыбается. Вот это мне и не нравится.
— Ты думаешь, он… вынашивает планы мести… или еще что-нибудь в этом роде?
Стю улыбнулся и встал.
— Нет, только не Гарольд. Глен полагает, что вокруг Гарольда может в конце концов сплотиться оппозиционная партия. Это нормально. Только надеюсь, что он не попытается похерить все, что мы делаем сейчас.
— Помни только, что он напуган и одинок.
— И ревнив.
— Ревнив? — повторила она и отрицательно качнула головой. — Я так не думаю… Правда, не думаю. Я говорила с ним, и мне кажется, я бы знала, если бы… Правда, он может чувствовать себя обойденным. По-моему, он рассчитывал войти в организационный комитет…
— Это было одно из единоличных — так это называется? — решений Ника, с которым мы все согласились. Выяснилось, что ни один из нас не доверяет ему полностью.
— В Оганкуите, — задумчиво протянула она, — он был самым противным парнем, какого только можно себе представить. В основном причиной этого являлось его положение в семье… Его родным, наверное, казалось, что он вылупился из яйца кукушки или что-нибудь в этом роде… Но после гриппа он, похоже, изменился. По крайней мере в отношении меня. Казалось, он старался быть, ну… мужчиной. Потом он изменился снова. Как-то сразу. Начал все время улыбаться. С ним уже стало невозможно поговорить по-настоящему. Он ушел… весь в себя. Так бывает с людьми, когда они обращаются к религии или читают… — Она вдруг запнулась, и на мгновение в ее глазах промелькнуло что-то очень похожее на страх.
— Что читают? — спросил Стю.
— Что-нибудь, что переворачивает всю их жизнь, — сказала она. — „Капитал“. „Майн Кампф“. Или, быть может, перехваченные любовные письма.
— Что ты имеешь в виду?
— М-мм? — Она посмотрела на него так, словно только что проснулась, а потом улыбнулась. — Ничего. Разве ты не собирался повидаться с Ларри Андервудом?
— Конечно… если с тобой все нормально.
— Лучше, чем нормально — я чувствую себя превосходно. Валяй двигай. Собрание в семь. Если поторопишься, успеешь еще заскочить перед началом домой и поужинать.
— Ладно.
Он уже был у калитки, отделяющей задний дворик от центрального, когда она окликнула его:
— И не забудь спросить его, что он думает о Гарольде.
— Не волнуйся, — ответил Стю. — Не забуду.
— И следи за его глазами, когда он будет отвечать, Стюарт.
Когда Стю небрежно спросил о его впечатлении от Гарольда (еще не упомянув о вакантном месте в организационном комитете), в глазах Ларри Андервуда отразились одновременно и удивление, и тревога.
— Фрэн рассказала вам, что я зациклился на Гарольде, да?
— Угу.
Ларри и Стю сидели в гостиной маленького домика на Гейбл-Меса. На кухне Люси готовила ужин, разогревая консервы на жаровне-гриле, которую смастерил для нее Ларри. Гриль работал на газовом баллоне. Возясь с консервами, она напевала отрывки из „Женщин борделя“, и голос ее звучал очень радостно.
Стю закурил сигарету. Он выкуривал теперь не больше пяти-шести в день: ему не хотелось, чтобы Дик Эллис лечил его от рака легких.
— Ну, все время, пока я шел вслед за Гарольдом, неустанно убеждал себя, что он, возможно, будет совсем не похож на образ, созданный моим воображением. Так оно и случилось, но я все еще пытаюсь разобраться, кто он такой. Он был чертовски любезен. Сама гостеприимность. Откупорил бутылку вина, которую я принес ему, и мы выпили за здоровье друг друга. Я отлично провел время. Но…
— Но?..
— Мы подошли, когда он стоял спиной к нам. К Лео и ко мне. Он клал кирпичную стенку вокруг цветочной клумбы и обернулся… наверное, не слышал, как мы подходили, пока я не заговорил… И целую минуту я твердил себе: „Боже правый, этот малый сейчас убьет меня“.
В дверях появилась Люси и спросила:
— Стю, вы останетесь поужинать с нами? У нас полно еды.
— Спасибо, но меня ждет Фрэнни. У меня есть еще минут пятнадцать, не больше.
— Вы уверены?
— В другой раз, Люси. Спасибо.
— Ладно. — Она вернулась на кухню.
— Вы зашли только для того, чтобы узнать мое мнение о Гарольде? — спросил Ларри.
— Нет, — сказал Стю, приняв решение. — Я пришел спросить, не согласитесь ли вы войти в наш маленький организационный комитет. Одному из парней — Дику Эллису — пришлось отказаться.
— Вот так, да? — Ларри подошел к окну и выглянул на пустынную улицу. — А я думал, что снова могу стать рядовым.
— Разумеется, решать вам. Нам нужен еще один. Рекомендовали вас.
— Кто же, если я могу…
— Мы спрашивали нескольких. Фрэнни вы показались подходящим. И еще Ник Андрос поговорил — ну он вообще-то не разговаривает, но вы понимаете — с одним из тех, кто пришел с вами. Судьей Фаррисом.
На лице Ларри промелькнуло довольное выражение.
— Судья дал мне рекомендацию, мм?.. Это здорово. Знаете, вам нужно взять его. Он смышленый как дьявол.
— И Ник так считает. Но ему уже семьдесят, а медицинское обслуживание здесь довольно примитивное.
Ларри повернулся к Стю, и на губах у него заиграла легкая улыбка.
— Этот комитет не такой уж временный, как это может кому-то показаться, верно?
Стю улыбнулся и немного расслабился. Он все еще не определился в своем отношении к Ларри Андервуду, но стало уже ясно, что парень не вчера спрыгнул с дерева.
— Ну-у, можно сказать и так. Мы бы хотели, чтобы в дальнейшем наш временный комитет был выбран и утвержден на постоянной основе.
— Желательно без оппозиции, — добавил Ларри. Его взгляд был дружелюбным, но острым, очень острым. — Хотите пива?
— Пожалуй, нет. Здорово перебрали с Гленом несколько дней назад. Фрэн — девочка терпеливая, но и ее терпение имеет предел. Так что вы скажете, Ларри? Присоединитесь к нам?
— Я думаю… А, черт, я говорю „да“. Я надеялся, ничего на свете не доставит мне большей радости, чем добраться сюда и освободиться от всех моих людей, чтобы кто-нибудь другой для разнообразия взял команду на себя. А вместо этого меня, прошу прощения за грубость, оттаскивают за уши от моей мечты.
— У нас сегодня маленькое собрание у меня дома — хотим поговорить об общем собрании восемнадцатого. Сможете прийти?
— Конечно. Могу я взять с собой Люси?
Стю медленно покачал головой.
— Нет, и не говорите ей об этом. Мы хотим сохранить кое-что в секрете — на какое-то время.
Улыбка исчезла с лица Ларри.
— Я не очень подхожу для секретных дел, Стю. И лучше мне сказать это сейчас, чем устраивать разборки потом. Я думаю, то, что произошло в июне, случилось оттого, что слишком многие люди увлеклись секретами. Это не было Божьим деянием. Это — чистой воды человеческая хрень.
— Не стоит так говорить при Матушке, — кивнул Стю, по-прежнему улыбаясь и окончательно расслабившись. — Хотя должен признаться, что согласен с вами. Но сохранили бы вы ту же позицию, если бы речь шла о военном положении?
— Простите, я не очень понимаю.
— Тот человек, который нам снился. Я сомневаюсь, что он просто взял и исчез.
Ларри озадаченно нахмурился и задумался.
— Глен говорит, что вполне может понять, почему никто не толкует об этом, — продолжал Стю, — хотя все мы были предупреждены. Люди здесь еще не оправились от шока. Им кажется, они прошли через все круги ада, добираясь сюда. И все, чего они хотят, — это зализать свои раны и похоронить своих мертвецов. Но раз Матушка Абагейл здесь, значит,