* * *
Посредственность ума мешает вере. Найдем же в нашей над-иррациональности силы для Веры. Пусть она разрушит барьеры Рационализма и снесет их!
В высшей рациональности философов и ученых есть место вере: де Бролье, великий физик, был практикующим католиком; великий врач Жан Бернар — верующий; может быть, и Юнг веровал особым образом. Мой врач профессор Христофоров тоже верующий; верующие и те, кто работал с мощами Христа: они нашли осязаемые и неопровержимые доказательства его Распятия и Вознесения; они уверовали, примерно как святой Фома; кажется, Эйнштейн не был не-верующим, ни Планк, ни Эйзенштейн, ни ближе к нам мой коллега физик-академик Лепренс-Реиге; верят и великий врач Жан Деле, Морис де Гандийяк, Ален Деко[219], несмотря на свою склонность к марксизму. Даже философия Маркса, несмотря на его материализм, отчетливо религиозна, хотя он и не подозревал об этом: идея Потусторонности Истории; миф о Потерянном Рае, слегка подправленный им, неосознанно; миф о Вознесении; Прогресс. А Бергсон. А Клодель. И конечно, прежде всего Паскаль. Даже высшее существо Робеспьера (который хотел рационализировать божественное).
Я еще не достиг высот ни того, кто знает, что верует, ни того, кто верует, не зная об этом. Но, может быть, я тоже верую, не веря, что верую, не зная, верую или не верую. «Мой Бог, сделай так, чтобы я уверовал в Тебя!»
Колеблющихся много, есть и убежденные атеисты; в их числе те, кого правильнее было бы назвать анти-теисты.
Как верить в материю, когда современная физика не верит в нее больше; где материя? Есть только энергия,
говорят они, а что такое Энергия; наука не нашла, идя от малого к бесконечно малому, универсальную основу материи; ни, идя от большого к бесконечно большому, границ материи; у нее нет фундамента, потому что она не существует.
Это известно Науке: но ответ каждого из нас тоже известен: а как же я, что будет со мной, затерявшимся между великой бесконечностью и бесконечно малым, каково мое место между этими двумя бесконечностями, есть ли у меня место?
Странное драматическое или трагическое ощущение, что все иллюзорно, что реальности нет, мучило меня всю жизнь. Но есть реальность ирреального, неиллюзорная реальность иллюзии. Во всяком случае (если это выражение здесь уместно), иллюзия (иллюзии иллюзии) реальна. Сознание иллюзии подтверждает мою реальность.
Я сам, я не иллюзия. Я также верю в существование Другого,— я в него верю, по крайней мере сегодня.
Это и есть вера. Кто смог бы дойти до сути Веры!
Я не иллюзия. Я об этом уже сказал. И если я использовал что-то, взятое у других, форма — моя собственная, скелет мой; я — это идея меня.
* * *
Покой, безмятежная мудрость, чувство освобождения сопровождали отца Анселя, когда он умирал!
Для всех, верующих и неверующих, смерть всегда разрыв. Для отца Анселя она была свершением. Его осуществлением.
* * *
Ремесло
Мне позвонили из Парижа. Это была Рене Дельмас из «Театр де Пош». Она спросила меня, согласен ли я ввести в текст пьесы «Как от него избавиться» несколько реплик, которые в прежней постановке—кажется, с моего согласия, но я об этом забыл—Жан Мари Серро убрал. Она собирается приехать сюда, наверное, в пятницу, с Даниэль Делорм (но у Даниэль, великой актрисы, бывшей звезды, нет энергии, «воинственности», необходимых для роли Мадлен, сложной героини, из-за ее тонкости, изящества, хрупкости), она хочет приехать сюда, чтобы поговорить об этом с текстом в руках. В любом случае мне приятно с ними увидеться, общение с ними развеет мои тревоги. Но я боюсь (во мне говорит театральный автор) злобных критиков. Так и вижу: старомодный текст, устаревшая пьеса — как будто пьесы могут стареть,— Даниэль Делорм не создана для этой роли, постановка Этьена Бьерри хуже постановки Жана Мари Серро, или: прекрасные актеры, прекрасная постановка, жаль, что сама пьеса так бездарна и т.д. ... Увидим, надо дождаться 15 октября (если все мы будем еще живы, я, моя жена и весь мир!). Если они действительно хотят меня убить (в чем я не сомневаюсь): далеко ему до Беккета, скажут они и еще могут сказать... сейчас это уже никого не интересует... Интересует, отвечу я заранее: по крайней мере с исторической точки зрения... и т.д. и т.п. ...
Шесть часов вечера. Прекрасный солнечный день. Я не должен был отрывать глаз от окна... Восхитительный вид... Скоро ужин, третье важное событие за день. Пойдем прогуляемся.
...Рене Дельмас снова позвонила: она приедет в пятницу с Бьерри и Даниэль, чтобы поговорить о репликах, которые нужно вставить в текст. Закрываю тетрадь, беру Роди за руку (она говорит мне о книге Толстого, которую читает, «Социализм и христианство»). Пойдем в парк.
* * *
Подводя итог сказанному и закрывая скобки относительно ремесла:
Может быть, иллюзия есть. Но реальность Иллюзии неоспорима. И иллюзия имеет свои причины (даже если они и непостижимы)... реальные, по крайней мере так же реальны, как и Иллюзия, порожденная ими.
(«О реальности Иллюзии» — так можно было бы назвать эту фразу, которая могла бы стать названием книги, эссе, главы на эту тему.)
* *
Реальная ирреальность. Иллюзия, видимость реального: фарс реального. Созидание Реального. Один из аспектов Реального. В числе аспектов Реального — то, что называют реальностью или иллюзией.
* * *
Но реальность может исчезнуть. Где «вчерашний день»?
Движение волны среди космических волн. Можно ли догнать, снова увидеть прошлое? Научно- фантастические романы уверяют нас в этом.
Авторы научно-фантастических романов неглупы; у них есть воображение. В воображении может быть истина.
Прощупаны самые удаленные точки Пространства: перехватом звуковых волн, по радио, телевидению, при помощи телескопов.
Радио и телевидение приближают к нам визуальное и звуковое пространство. В будущем приблизят и прошедшее время.
Кто и как сотворил иллюзию?
Почему? Иллюзия не может ответить на наши «почему».
Реальность, просвечивающая сквозь иллюзии, тоже.
* * *
Банальность странна. Странность Банального. Банальное: привычка к иллюзии.
В Реальном не может быть привычки. Но мы не в реальном: мы в реальности.
Банальное: забытое увиденное в наших глазах, деградация реальности.
Реальное и реальность. Реальное — не реальность.
Реальность — иллюзия. Реальное неподвижное...
Реальность существует как аспект Реального
Наступает вечер, тревожно. Пока ешь, тревога отступает. После еды возвращается снова.
* * *
Иногда, чтобы заснуть, я думаю об умерших, которых я знал: сегодня вечером, например, я думаю о родственниках; в другой раз о коллегах, работавших со мной для театра. Я думаю об агентах, о писателях и актерах; еще как-нибудь я думаю о тех, кого видел в последний раз («последние встречи»); в следующий вечер я думаю о людях, приходивших к нам домой и больше не возвращавшихся (ненужные, нежелаемые, неожиданные прощания).
Иногда еще, чтобы заснуть, быстро пробормотав молитву, я думаю, я подсчитываю все свое состояние: дома, сбережения в банках, деньги, которые мне должны прислать,— чтобы уверить себя (точнее, чтобы успокоить себя), что, если я не получу больше ни одного су, чего не может быть, мы — Мари Франс, Родика и я — не умрем с голоду. Если я не продам больше ни одной книги, если я уже совсем не получу авторских прав, у меня тем не менее останутся мои сбережения. Но невозможно, чтобы со дня на день у нас больше ничего не произошло. Я это знаю и все же боюсь. Я по крайней мере все же получаю маленькую пенсию в обществе писателей. Чтобы себя успокоить насчет своей участи писателя, более не существующего, менее любимого, я строю планы, я думаю об уже подписанных контрактах, об официальных обещаниях, о произведениях, которые пишу. Словно мне жить сто лет. Но моя маленькая Мари Франс — вот кто беспокоит меня больше всего.
* * *
Этот господин с тростью, только что уехавший из Рондона (я думал, что он хромает по той же причине, что и я, но, увы, это была не авария, а другой случай), сказал мне: «Еще желаю вам больших успехов в творчестве». «Вам также»,—сказал я ему. «Я не работаю, мне 83 года»,—сказал он.
У него перелом шейки бедренной кости. Это лучше.
Я боюсь «другого» случая. Сохрани Бог! Я хромаю. Я привыкаю. Это—моя вторая натура.
Для этого 80-летнего господина, в прошлом кинематографиста, я—молодой человек: у меня будут другие, много других произведений.
Я этого желаю. Я на это слегка надеюсь. Но да поможет мне Бог.
* * *
После Канта мы все знаем, что то, что мне кажется, не является тем, чем оно мне кажется. То, что мне ка-жется, кажется мне согласно структурам моего сознания, записанного во времени. То, что есть для меня время, записано для меня в пространстве, то, что есть для меня пространство, является мне благодаря структурам.
Ограниченный категориями сознания пространства— времени, я не знаю, как и кем придуманы эти категории, меня ограничивающие,— я бы хотел быть вне ограничений. Я всегда хотел быть вне ограничений. Я знаю, что есть ограничения. Хотя бы это. И так всегда.
И я считаю, пусть Это все-таки представляется так, как мне кажется.
Ох уж эти онтологические маски Вещи в Себе.
* * *
21 августа
Я принимаю слишком много лекарств. Это приводит меня в туманное и сонливое состояние. Я не способен читать, думать и даже писать.
Позднее
Страх, беспредельный страх потерять оставшуюся у нас с Родикой силу интеллекта.
После полудня спал. Я чувствую себя лучше. Все же я думаю, что написанное мной после июля 1986 года достаточно хорошо. Родика выписывает целые истории из книг, прочитанных ею недавно. У меня неприятные покалывания в руках, в спине, целый день меня терзает страх, беспокойство. Депрессия. Депрессия.
Но об этом не говорится. Для чего читать, если забываешь, что читаешь? Для чего говорить, если забываешь, о чем нам сказали, о чем мы говорим. Роди смелая: я думаю—ибо мы этого не обсуждаем,— что она понимает эту опасность.