Вождь мирового пролетариата Владимир Ленин
Владимир Ильич Ульянов (Ленин) родился (10) 22 апреля 1870 года в городе Симбирске (с 1924 года — Ульяновск). Отец, Илья Николаевич — учитель, инспектор, а затем директор народных училищ Симбирской губернии, получивший потомственное дворянство. Мать, Мария Александровна (урожденная Бланк) — дочь врача, экстерном сдала экзамен на звание учительницы, а впоследствии целиком посвятила себя семье и воспитанию своих детей.
Старшего брата Владимира Ульянова, Александра, одного из организаторов и руководителей террористической организации партии «Народная воля», в 1887 году казнили за участие в покушении на царя Александра Ш. В том же году Владимир поступил на юридический факультет Казанского университета, но в декабре был исключен за участие в студенческих волнениях. В 1891 году экстерном сдал экзамены за курс юридичес кого факультета в Санкт-Петербургском университете и стал работать помощником присяжного поверенного в Самаре.
В 1893 году Владимир Ульянов переехал в Санкт-Петербург. Участвовал в создании «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», был арестован. В 1897 году выслан на три года в село Шушенское Енисейской губернии (ныне — Красноярский край). В 1900 году выехал за границу; вместе с Плехановым[16] и другими соратниками начал издавать газету «Искра». На втором съезде Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в 1903 году Ленин занял непримиримую позицию, фактически расколов социал-демократическое движение на большевиков и меньшевиков. После съезда возглавил фракцию большевиков. С декабря 1907 по апрель 1917 года—в эмиграции.
Возвратившись в Петроград, Ленин провозгласил курс на победу социалистической революции. После Июльского кризиса[17] — на нелегальном положении. В октябре возглавил руководство вооруженным восстанием в Петрограде.[18] На Втором Всероссийском съезде Советов избран председателем Совета народных комиссаров (СНК), Совета рабочей и крестьянской обороны (с 1919 года — СТО); член Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВЦИК) и Центрального Исполнительного Комитета (ЦИК) СССР. С марта 1918 года жил и работал в Москве. Серьезно ранен 30 августа того же года при покушении на его жизнь.
Ленин одобрил создание Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) по борьбе с контрреволюцией и саботажем, которая начала широко и бесконтрольно применять методы насилия и репрессий. Она стала главным инструментом в осуществлении таких мер, как ликвидация всех оппозиционных партий, в том числе и социалистических, закрытие оппозиционных органов печати; высылка из страны видных представителей интеллигенции, не согласных с политикой новой власти; репрессий по отношению к духовенству.
В 1922 году Ленин тяжело заболел и с декабря уже не участвовал в политической деятельности.
Основой мировоззрения Ленина стали идеи Маркса и Энгельса. Ленин обосновал необходимость совершения в стране буржуазно-демократической революции и ее перерастания в революцию социалистическую.
Важнейшим средством революционной борьбы Ленин считал создание партии профессиональных революционеров — «партии нового типа», в отличие от парламентских социал-демократических партий. Он также пришел к выводу, что капитализм вступил в последнюю стадию своего развития — империализм, и передовые страны Европы созрели для мировой социалистической революции. Резко критикуя принципы парламентской демократии и разделения властей, Ленин отстаивал курс на установление диктатуры пролетариата как орудия построения социализма и коммунизма. Он считал, что именно в России должна начаться мировая социалистическая революция. Острый кризис в стране после октябрьского переворота и гражданской войны, неоправдавшиеся надежды на революцию в европейских странах привели Владимира Ильича Ленина к признанию ошибочности продолжения в тех условиях политики «военного коммунизма» и необходимости ввести в стране новую экономическую политику (НЭП). После смерти Ленина в СССР была канонизирована сталинская интерпретация ленинизма. В годы перестройки (1985–1991) началась переоценка деятельности и личности Ленина, оказавшего значительное влияние на ход истории в XX веке. Существует широкий спектр оценок — от позитивных до резко негативных.
Для того чтобы лучше разобраться в причинах и характере недомоганий Владимира Ильича, приведших в итоге к весьма загадочной смерти, полезно познакомиться с некоторыми (в основном малоизвестными) фактами из личной биографии «вождя мирового пролетариата», относящимися как к общественно-политической, так и к повседневной, бытовой стороне жизни с его привычками, пристрастиями, увлечениями. А также с их последствиями…
Как уже упоминалось, 3 (16) апреля 1917 года Владимир Ильич возвратился в Россию после почти десятилетней эмиграции.
В эмиграции он вел обычную (и, надо сказать, достаточно безбедную и комфортную) жизнь политэмигранта, который о событиях на родине узнает из местных газет. Он много путешествовал, отдыхал на престижных европейских курортах. Так, 9 августа 1908 года в письме к Маняше — своей сестре Марии Ильиничне он упоминает о прогулке по горам Швейцарии в Западных Бернских Альпах: «Ездил в горы погулять. Дурная погода помешала побыть там подольше. Но все же погулял превосходно».
Или вот фрагмент письма от 2 марта 1909 года к другой сестре, Анне: «Я сижу на отдыхе в Ницце. Роскошно здесь: солнце, тепло, сухо, море южное».
Летом 1910 года Ленин со своей женой, Надеждой Константиновной Крупской, и ее матерью провел целый месяц во Франции, в Порнике — курортном городе на берегу Бискайского залива. Оттуда он сообщал Маняше: «Отдыхаем чудесно. Купаемся и т. д.» (письмо от 28 июля). «Владимир Ильич много купался в море, — вспоминала впоследствии Крупская, — много гонял на велосипеде — море и морской ветер он очень любил, весело болтал о всякой всячине… с удовольствием ел крабов, которых ловил для нас хозяин».
Из Порника Ленин поехал в Италию, на Капри, где в те годы жил писатель и публицист Максим Горький (Алексей Максимович Пешков), также пребывавший в эмиграции.
«Дорогая мамочка! — писал он матери 1 августа, — Шлю большой привет из Неаполя. Доехал сюда пароходом из Марселя: дешево и приятно. Ехал как по Волге.
Двигаюсь отсюда на Капри ненадолго». У Горького Ленин пробыл действительно недолго, всего пять дней. От него он уехал 6 августа в Париж, но по пути останавливался в Неаполе, Риме и Генуе.
А в письме к Инессе Арманд (о ней речь далее) 19 февраля 1917 года, за четыре дня до начала в Петрограде Февральской революции, Ильич, после сообщения о последних политических новостях, полученных из Москвы, спрашивает ее: «А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам — обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть, и Россией пахнет».
Несомненно, что описываемые ощущения получены вождем на основе личного опыта. Ну а насколько доступен (или не доступен) горнолыжный спорт «простым смертным», пояснять, видимо, не нужно…
Однако вернемся к российским делам и событиям.
Ленин, разумеется, непоколебимо верил «в светлое будущее», но, тем не менее, еще в январе 1917 года говорил: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции…»
Но вот революция свершилась. И, что самое обидное — свершилась без его, Ленина, участия. Как попасть в Россию через линию фронта и успеть к дележу «революционного пирога»? У рвущегося в Петроград Ильича рождались самые невероятные планы — перелететь в Россию на аэроплане, въехать по паспорту глухонемого шведа — шведского языка Ленин не знал.
Задачка действительно была не из легких: два соседа Швейцарии — Франция и Италия (союзники России) не пропустят большевика, считающегося врагом самодержавия. Остаются Австрия и Германия. Тот факт, что эти страны находятся в состоянии войны с Россией, Ленина ничуть не смущал. Ради революции он был готов пойти на сделку не только с кайзером, но и с самим дьяволом.
Долго уговаривать немцев не пришлось. Помог в этом Владимиру Ильичу пользующийся доверием германских властей господин Парвус.[19] Он сотрудничал с немецким Генеральным штабом и убедил его руководителей организовать проезд Ленина через территорию Германии.
Вместе с Лениным из Швейцарии выехали еще 32 человека. Как утверждалось впоследствии, «в опломбированном вагоне». Однако вагон, в который они сели, не был опломбирован в буквальном смысле слова. Отъезжающие просто получили отдельный вагон с удобствами и хорошим поваром, у них были права на транзит, только выходить из вагона им не разрешалось. Вагон проследовал по территории Германии, Дании, на пароме переплыл в нейтральную Швецию и через Финляндию без приключений добрался до Петрограда.
Сами большевики никогда не пытались аргументированно ответить на обвинения в сговоре с Германией. Когда летом 1917 года был поднят большой шум о предательской связи большевиков с немцами, а Временное правительство издало приказ об аресте их лидеров, подозреваемые отделались невнятными призывами «не верить грязным слухам и сплетням».
После упомянутого приказа Временного правительства об аресте руководителей большевиков во главе с Лениным те перешли на нелегальное положение. Скрывались они по-разному, в разных местах. Для Владимира Ильича таким местом стал Разлив — станция и поселок на реке Сестре, в 34 километрах от Петрограда, куда его переправили 9 июля. Прятала Ленина семья рабочего Сестрорецкого оружейного завода, члена партии с 1904 года Николая Александровича Емельянова — сначала в сарае, а потом в построенном им же шалаше. Участвовала в этой тайной для «ищеек Временного правительства» операции вся семья Емельяновых: сын Коля ловил вождю рыбу, кашеварил вместе с мамой и слушал рассказы про партию большевиков, другой сын, Кондратий, на лодке привозил со станции газеты и корреспонденцию, а младший Саша ухал совой, если к сараю или шалашу приближались чужие.
В настоящее время и «Сарай», и подновляемый каждый год «Шалаш» являются экспонатами музейного комплекса «Разлив», туда привозят экскурсантов. Для посещения «Сарая» нужно купить билет.
Но сегодня мало кому известно, что Ленин скрывался в Разливе не один, как советским людям старшего поколения внушали с первых лет школы (а то и детского сада), а вместе с Зиновьевым.[20] Разумеется, факт совместного «проживания» Ленина и Зиновьева после казни последнего в дальнейшем тщательно вытравлялся из памяти современников и из партийной печати.
Емельяновы выдавали обоих коммунистических лидеров за нанятых на сезон финских косарей, ни слова не понимающих по-русски. Но к осени выдавать себя за косарей стало уже трудно — косить было нечего. «Ищейки Керенского» к тому же что-то пронюхали, начали усиленно «прочесывать» округу, и ЦК партии принял решение поручить финским большевикам и, в частности, Эйно Рахья переправить Ленина в Финляндию, которая, кстати, в те времена входила в состав России и начиналась практически сразу за этим самым Разливом (за рекой Сестрой).
Вечером 8 августа Ленин и Зиновьев покинули свое убежище. Зиновьев отправился в Петроград на одну из конспиративных квартир, а Ильич в сопровождении Эйно Рахья добрался до станции Удельная, где «превратился» в кочегара паровоза, которым управлял финский машинист Гуго Ялава. На этом паровозе Ленин благополучно пересек границу и доехал до станции Ялкавала (Ялкала), а оттуда отправился на временное местожительство — сперва в Гельсингфорс (Хельсинки), а потом в Виипури (Выборг). Возвратился он в Петроград уже 7 октября 1917 года.
Следует отметить, что Владимир Ильич до конца своей жизни проявлял заботу о семье Емельяновых. Так, в одном из рекомендательных писем он писал: «Я лично знаю Николая Александровича очень хорошо и уверен, что этого товарища — абсолютно честного, преданного коммуниста с громадным житейским, заводским и партийным опытом — можно и должно использовать для чистки авгиевых конюшен воровства и саботажа заграничных чиновников Внешторгбанка».
Покровительство вождя возымело результат. Емельянов-старший некоторое время работал за границей, затем возглавил Сестрорецкий райком партии, а после, опять же по партийной линии, уехал на работу в Москву. Там же оказались его сыновья Кондратий и Николай — один в должности помощника главного инженера Мосжилстроя, другой руководил крупным предприятием.
Жизнь тех, кто остался в Разливе, также складывалась благополучно. Александр Емельянов возглавлял лечебное хозяйство Сестрорецкого курорта. Однако благополучие это длилось недолго.
Емельянова-отца и его детей в те далекие годы люди воспринимали как живую легенду. И те охотно и неоднократно делились воспоминаниями о событиях, происходивших в Разливе накануне революции. В 1934 году в свет вышла книжка «Последнее подполье Ильича», авторами которой стали Надежда Крупская, Серго Орджоникидзе, Николай Емельянов и другие непосредственные участники событий июля 1917 года. В книжке рассказывалось о том, что происходило в те дни на самом деле. Революционеры-ветераны не понимали, что история уже переписывается в угоду отдельным лицам. Так, Зиновьев, прятавшийся в том же шалаше, что и Ленин, уже был объявлен врагом народа со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В результате жертвами репрессий стали практически все авторы злополучной книжицы (кроме Крупской, которая умерла своей смертью в 1939 году). Формальным поводом для массовых арестов в конце 1934 года стало убийство Кирова (о нем речь далее). В 1935 году Емельянова-отца и его сыновей Кондратия и Николая арестовали в московской квартире, сына Александра — в Смоленске, где тот учился на курсах повышения квалификации. Их приговорили к различным срокам заключения, а в декабре 1937 года, когда они уже сидели за колючей проволокой, Емельяновы снова оказались под судом. Николая Николаевича — того самого мальчика Колю, который ловил рыбу, а потом вместе с мамой варил для Ленина уху, расстреляли как одного из организаторов троцкистского «Боевого коллектива», а его брата Кондратия — по обвинению в пособничестве Зиновьеву.
Чуть больше повезло старшему брату, Александру. Отсидев четыре года, он в 1941 году вышел на свободу в Омске, где и остался жить. Однако жизнь на свободе оказалась недолгой. Вернувшись с фронта после окончания Великой Отечественной войны, Александр Николаевич снова угодил под арест. Он получил 10 лет строгого режима «за антисоветскую агитацию и пропаганду, неверие в исход борьбы корейского народа за свою независимость, предсказания победы американского империализма и клевету на советскую демократию». Ему удалось выжить в заключении в Воркуте, и после отбытия наказания он вернулся в Разлив.
Покушение на Ленина произошло в Москве после его выступления на заводе Михельсона 30 августа 1918 года около 11 часов вечера. Ленин вышел из здания завода и направился к своему автомобилю, который окружала толпа народа. Когда Ленин подошел к автомобилю, раздались три выстрела. Ленин упал на землю ничком.
Согласно официальной версии, покушение совершила террористка-одиночка, член партии эсеров[21] Фанни Каплан (Ройдман). Однако, по мнению ряда историков, обнародованные в последние годы документы убедительно доказывают, что Каплан не стреляла и не могла стрелять в Ленина. Сторонником такой версии является, в частности, Юрий Фельштинский.[22] Свою точку зрения он изложил осенью 1990 года в интервью программе «Пятое колесо» ленинградского ТВ. Вот ее суть.
Покушение на Ленина, так называемое покушение Каплан, видимо, было связано с оппозицией Ленину внутри партии. Сегодня совершенно очевидно, что стреляла в Ленина не Каплан. И есть серьезные основания предполагать, что к этому покушению имел отношение Яков Свердлов 2. После неудавшегося покушения Свердлов повел себя очень странно. Он забрал Каплан из тюрьмы ЧК и поместил ее в личную тюрьму, находившуюся в Кремле под его кабинетом. Он отдал подчинявшемуся ему коменданту Кремля Малькову приказ о расстреле Каплан, хотя Мальков не должен был ее расстреливать, поскольку по занимаемой должности не имел никакого отношения к подобным делам.
Обвинение, предъявленное Каплан, противоречило целому ряду фактов: Каплан была почти совсем слепая; у нее, по всем свидетельским показаниям, в одной руке была сумочка, в другой — зонтик; пистолета, из которого она якобы стреляла, у нее не нашли. А главное, Ленин, судя по всему, видел, что в него стрелял мужчина, потому что, судя по воспоминаниям, первые его слова после выстрела были: «Поймали ли его?» (а не ее!), а Каплан была в фетровой шляпке и в белом платье.
Все эти несоответствия говорят, видимо, о том, что Каплан тут была ни при чем. В свете этого поведение Свердлова выглядит тем более странным.
К этому следует добавить подозрительную скоротечность расследования покушения на Ленина и причастности к нему Каплан. Оно продолжалось всего четыре дня!
Каплан была задержана в ночь с 30 на 31 августа, практически сразу же после покушения, и помещена в одиночную камеру тюрьмы ЧК. На следующий день, 1 сентября, ее забрали из этой тюрьмы в кремлевскую тюрьму, а еще через день, 3 сентября, в 4 часа дня она была расстреляна по личному распоряжению Свердлова.
По свидетельствам людей, близко знавших Владимира Ильича, он производил на женщин магнетическое впечатление. Сам же отзывался о дамах иронично: «Никогда не встречал ни одной женщины, которая умела бы делать три вещи: читать „Капитал“ Карла Маркса, играть в шахматы и разбираться в железнодорожном путеводителе».
Со своей будущей женой, Надеждой Константиновной, Ленин познакомился в 1894 году в Петербурге на одной из революционных сходок. Когда через три года его отправили в ссылку в село Шушенское, лежащее на берегу Енисея в 60 километрах к югу от Минусинска, Крупская последовала за ним. В местной церкви молодые обвенчались, а обручальные кольца им сделал из медного пятака один из ссыльных.
Родственники Ильича его выбор не очень одобрили. Дело в том, что, по слухам, Наденька (как ласково называл ее Ленин) «таскалась» с товарищами по партии, в том числе и в ссылке, уже в статусе супруги будущего вождя мирового пролетариата.
В конце 1909 или в начале 1910 года Ленин и Крупская познакомились в Париже с Инессой Арманд. Дочь оперного певца Теодора Стеффена и актрисы Натали Вильд, она родилась в этом городе в 1874 году, но рано лишилась отца и воспитывалась в Москве в семье фабрикантов Арманд, впоследствии вышла замуж за одного из них. Член РСДРП(б) с 1904 года, Инесса (она же Елизавета Федоровна) активно участвовала в революции 1905–1907 годов, ее неоднократно арестовывали и отправляли в ссылку. Несколько лет она жила в эмиграции, в частности, у себя на родине, в Париже.
Ленин сразу же увлекся раскованной, влюбчивой и ветреной женщиной. Она являла собою полную противоположность сдержанной и фригидной Крупской, к тому же была на пять лет моложе ее. Инесса имела пятерых детей от двух скоротечных браков, пару любовников, прекрасно вела домашнее хозяйство и при этом оставалась душой любого общества. С Крупской Ленину было уютно, но безнадежно скучно. С Инессой он открыл мир, полный страсти и наслаждения. Казалось, их отношения закончатся свадьбой, но Крупская вдруг серьезно заболела. Ленин сделал выбор в пользу больной супруги и расстался с любовницей.
После Февральской революции 1917 года Инесса Арманд возвратилась в Москву, участвовала в подготовке московского вооруженного восстания. С 1918 года занимала ряд ответственных постов в административном и партийном руководстве Москвы.
В 1920 году она умерла от холеры. Узнав об этом, Ленин потерял сознание. Похоронили Инессу Арманд на Красной площади. На свежей могиле среди множества венков выделялся один из белых цветов с черной лентой: «Инессе от Ленина». На похоронах любимой женщины его вели под руки. Именно после этого здоровье вождя серьезно пошатнулось и стало неуклонно ухудшаться.
Россиянам наверняка будет интересно узнать о том, о чем в Германии знают почти все школьники. Там в учебниках истории для восьмых классов, в главе, посвященной Владимиру Ульянову (Ленину), говорится об Александре Стеффене, единственном сыне вождя революции и шестом ребенке Инессы Арманд.
Но главная сенсация — даже не в этом.
В 1998 году журналист Арнольд Беспо разыскал 85-летнего Александра Владимировича Стеффена в Берлине, где тот жил недалеко от Бранденбургских ворот. Жена его давно умерла, дети (то есть подлинные «внучата Ильича») живут отдельно. Скромной пенсии в 1200 дойч-марок на жизнь хватало, но он искал издателя для публикации книги своих воспоминаний.
Преклонный возраст этого человека не располагал к длительной беседе, но герр Стеффен все же согласился дать журналисту небольшое интервью. Вот что он рассказал о себе:
«Я родился в 1913 году, через четыре года после знакомства матери с Владимиром Ильичом. А оно произошло в Париже в 1909 году, сразу после смерти от туберкулеза ее второго мужа, Владимира Арманда. Как я полагаю, родители не очень хотели афишировать факт моего появления на свет. Поэтому через семь месяцев после рождения меня пристроили в семью одного австрийского коммуниста. Там я и рос вплоть до 1928 года, когда неизвестные люди забрали меня, посадили на пароход в Гавре, и я оказался в Америке. Думаю, что это были люди Сталина, которые, скорее всего, хотели в будущем использовать меня в пропагандистских целях. Но, видимо, не получилось. В 1943 году, уже будучи американским гражданином, я пошел добровольцем в армию и служил на военно-морской базе в Портленде до 1947 года.
О своем отце знаю от матери. Весной 1920 года, незадолго до своей смерти, она побывала в Зальцбурге. Рассказала о нем, привезла письмо из своего личного архива, написанное Владимиру Ильичу в Париже в 1913 году и попросила сохранить его на память.
В США жизнь не заладилась. Жена умерла в 1959 году, и я уехал в Европу, в Германскую Демократическую Республику (ГДР). Я догадывался, почему на мою просьбу восточные немцы сразу ответили согласием и предоставили гражданство вместе с хорошей квартирой. Позднее моя догадка подтвердилась. Меня пригласили на прием к товарищу Вальтеру Ульбрихту, Генеральному секретарю ЦК Социалистической единой партии Германии — он все знал. А в 1967 году, во время берлинской встречи лидеров мирового коммунистического движения в советском посольстве со мной встретился Леонид Ильич Брежнев. Он вручил мне орден Дружбы народов и на прощание крепко расцеловал. Обещал пригласить на XXIII съезд КПСС в качестве почетного гостя. Не получилось. А сегодня Ленина в России не любят. Так что и делать мне у вас нечего».
Александр Владимирович любезно разрешил опубликовать отрывок из письма Инессы Арманд Владимиру Ульянову, жившему в ту пору в Польше, в Кракове.
«…Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому не могло бы причинить боль. Зачем было меня этого лишать?..»
Серьезное ухудшение состояния здоровья вождя мирового пролетариата началось в марте 1922 года. Участились кратковременные потери сознания, сопровождавшиеся онемением правой стороны тела. Примерно через год приступы вылились в тяжелый правосторонний паралич. Была поражена речь.
Однако врачи надеялись на улучшение здоровья Ленина. В бюллетене о его физическом состоянии от 22 марта 1923 года говорилось, что эта болезнь, судя по ее течению и проявлениям, вполне излечима. Таким образом, предполагалось, что больной может реально рассчитывать на почти полное восстановление сил.
Вскоре прогноз медиков как будто начал оправдываться, и уже в мае стало возможным перевезти Ленина из Кремля в подмосковные Горки. К осени врачи-ортопеды сделали специально для вождя особую удобную обувь, в которой он с помощью жены и сестры смог вставать и ходить по комнате с палочкой.
Уже в октябре Ленин стал принимать своих соратников со всякого рода политическими сообщениями. Надо отметить, что речь Ленина еще не восстановилась, и он старался ограничиваться односложными словами.
Не имея больше сил находиться в отрыве от дел, Владимир Ильич, несмотря на сопротивление жены, 19 октября (по другим данным, 18 октября) отправился на автомобиле в Москву с инспекцией. Его маршрут был следующим: квартира, зал заседаний, собственный кабинет, сельскохозяйственная выставка (территория современного Парка культуры и отдыха). Затем он вернулся обратно в Горки.
Это последнее посещение Кремля в 1923 году упоминается во всех официальных описаниях жизни и деятельности Ленина. Но, даже при некотором улучшении здоровья, очень сомнительно, чтобы Владимир Ильич смог в одиночку подняться в свою квартиру, зайти в кабинет, потом посетить Совнарком, пройти в зал заседаний, совершить прогулку во дворе Кремля и даже осмотреть выставку. Тем более что, по некоторым сведениям, пробыл он в Москве не один день, а целых два.
Сомнения эти усугубляет и рассказ, услышанный в детстве известным историком и писателем Александром Горбовским от одного из своих взрослых соседей и приведенный им в книге «Иные миры», вышедшей в Москве в 1991 году. Вот этот рассказ:
«Я служил тогда самокатчиком, развозил на велосипеде пакеты из Кремля и обратно. На улице холодно уже было, я зашел в караульное помещение, стал за печкой погреться.
Начальник, нерусский, не видел меня, наверное. А мне слышно было оттуда, как он по телефону говорил. Спрашивает: „Почему Ленин без охраны в Кремль прибыл?“ Потом, видно, сам отвечает кому-то на том конце: „Нет, никакой с ним охраны нет. Один он. Я проверял. Хорошо. Позвоню в Горки“. Говорит, чтобы соединили его с Горками, откуда Ленин приехал. Что ему там сказали, не знаю, только опять он звонит тому, с кем разговаривал: „В Горках сказали, что Ленин никуда не уезжал. Говорят, на месте он. Да. Точно“. И назвал фамилию, с кем говорил в Горках. Забыл я, известная тогда фамилия. Что тут началось! Я за печкой стою, ни жив ни мертв. Лишь бы не увидели меня. Подумают, что нарочно подслушивал, подослал кто. Но не увидели. Я улучил минуту и выскочил. Такое вот дело».
Из этого рассказа, если он достоверен (а лгать самокатчику не было никакого резона), следует, что в то время, когда — по абсолютно надежным сведениям — больной Ильич пребывал в Горках, он же — один, без охраны и без сопровождающих — приехал в Москву, в свою квартиру в Кремле. Там его, разумеется, подобающим образом встретили, а на другой день он прокатился со свитой по Москве, заехал на выставку, а потом отбыл обратно в Горки. И никто из тех, кто его видел и находился с ним рядом, не усомнился, что это был именно Ленин.
Так кто же был в Кремле, в Москве 18–19 октября 1923 года? Сам Ленин? Или его двойник? Или… призрак?
В конце 1923 года многие члены правительства и Политбюро ожидали, что Ленин вскоре вернется на свое место руководителя СССР. Правая рука оставалась парализованной, но он уже учился писать левой. Однако после новогодних елок для детей в Горках, в которых вождь принял участие, стало ясно, что полное восстановление его здоровья невозможно. В организме Ленина начались необратимые процессы, которые оказались сильнее его воли. Прогнозы и обещания врачей оказались неоправданно оптимистичными.
Ленин боролся с болезнью до последних дней. Нарком здравоохранения Николай Александрович Семашко утверждал, что всего за два дня до смерти пролетарский лидер ездил на охоту. Правда, эта поездка очень его утомила и, вполне возможно, спровоцировала последний, смертельный приступ.
Он начался внезапно. Температура стремительно подскочила до 42,3 °C. Это была агония. Около семи часов кровь внезапно прилила к лицу, затем последовал глубокий вздох, и наступила мгновенная смерть. Попытки сделать искусственное дыхание в течение 25 минут ни к чему не привели. Ленин скончался. По официальному медицинскому заключению, смерть наступила в результате паралича дыхания и сердца.
Задолго до смерти, 3 декабря 1911 года, Ленин выступал с речью на похоронах одного из основателей французской «Рабочей партии» Поля Лафарга и его жены Лауры (дочери Карла Маркса) на кладбище Пер-Лашез в Париже. Они покончили жизнь самоубийством, и это сильно потрясло лидера русских коммунистов. Он пришел к выводу, что больной или старый человек, не способный больше приносить пользу революции, должен иметь мужество добровольно уйти из жизни, как это сделали супруги Лафарг. Эту идею Ленин не раз излагал Крупской, поэтому после его смерти некоторые стали утверждать, что он так и поступил. Вот тут-то и всплыло имя Сталина (о нем речь далее). В последующие годы его часто за глаза обвиняли в отравлении учителя.
Особенно в этом усердствовал Троцкий (о нем также речь далее), претендовавший на пост лидера советской России. В одной из своих статей он утверждал: во время второго обострения заболевания Ленина в феврале 1923 года Сталин собрал членов Политбюро — Зиновьева, Каменева,[23] а также его, Троцкого — и сообщил, что Владимир Ильич, считая свое положение безнадежным, требовал у него яда. Троцкий обратил внимание на выражение лица Сталина во время этого сообщения. По его мнению, оно было очень странным и не соответствовало обстоятельствам. Во время совещания Троцкий категорически возражал против передачи Ленину яда. Впоследствии он обвинил Сталина в том, что тот все это выдумал для подготовки своего алиби. Однако существует еще одно подтверждение этого эпизода. Одна из секретарш Ленина уже в 60-е годы рассказывала об этом случае писателю Александру Беку. Таким образом, вполне может быть, что Ильич действительно попросил яд у Сталина.
Вряд ли он получил требуемое от Иосифа Виссарионовича. Иначе как можно объяснить тот факт, что все секретари и прислуга Владимира Ильича уцелели, ведь Сталин после своего прихода к власти вряд ли оставил бы в живых свидетелей этого преступления. Кроме того, представляется бессмысленным убийство уже смертельно больного Ленина — он был совершенно беспомощен и не представлял угрозы претенденту на власть.
Однако, несмотря на вполне очевидную причину смерти Ленина (тяжелая болезнь), версия об отравлении до сих пор имеет немало сторонников.
Одним из них является писатель Владимир Соловьев. В своей книге «Операция „Мавзолей“» он, вслед за Троцким, повторил уже известные факты и добавил новые. Прежде всего, Соловьев, как и Троцкий, обратил внимание на то, что вскрытие тела вождя почему-то произошло с большой задержкой и началось только в 16 часов 20 минут. К тому же среди производивших вскрытие врачей не оказалось ни одного специалиста-патологоанатома.
На выпущенном бюллетене о смерти Ленина отсутствует подпись одного из медиков, а именно Гуэтьера, личного врача вождя. Он был неудовлетворен проведенным исследованием и, сославшись на его непрофессиональность, отказался поставить свою подпись.
Резонные подозрения вызывали и некоторые медицинские показатели, выявленные в ходе посмертного исследования тела Ильича. Так, его легкие, сердце и другие жизненно важные органы оказались в отличном состоянии. В то же время стенки желудка по какой-то причине были полностью разрушены.
Настораживало также и то обстоятельство, что не был произведен обязательный в подобных случаях химический анализ содержимого желудка умершего.
И последнее. Известен рассказ Гавриила Волкова, еще одного врача, находившегося в доме Ленина в момент его смерти. Он был арестован вскоре после кончины вождя. Во время пребывания в тюремном изоляторе Волков рассказал Елизавете Лесото, своей сокамернице, о странном эпизоде последнего дня жизни Ленина. В 11 часов утра 21 января Гавриил принес ему второй завтрак. Кроме больного Владимира Ильича, лежавшего в постели, в комнате никого больше не было. Когда вождь увидел Волкова, то сделал попытку приподняться и протянул к нему руки, в одной из них виднелся смятый листок бумаги. Но силы были на исходе, и больной упал обратно на подушки. Листок бумаги выпал, Волков успел подобрать его и спрятать прежде, чем в комнату вошел доктор Елистратов. Он сделал Ленину укол, и тот затих. Как оказалось, уже навсегда.
Записку, подобранную утром, врач смог прочитать только к вечеру. К этому моменту Ленин уже был мертв. На листке трудно читаемыми каракулями было, как утверждал Волков, написано: «Гаврилушка, я отравлен… вызови немедленно Надю… скажи Троцкому… скажи всем, кому можешь…» Но об этом крайне важном свидетельстве, если оно действительно существовало, почему-то никем больше не упоминалось, и записка так и не была обнаружена.
Подводя итог своему расследованию, Соловьев заявляет, что Ленин был отравлен грибным супом. В качестве яда был использован высушенный смертельно ядовитый гриб «паутинник». По мнению писателя, для того чтобы выяснить это, необходимо произвести всесторонний анализ волос Ленина.
Правда, автор не учитывает, что многократные химические воздействия на тело вождя в процессе его мумификации могли очень сильно изменить химический состав всех его тканей. В то же время нельзя не отметить, что подобных прецедентов еще не было, и такое исследование могло бы дать весьма любопытные результаты.
Умершего вождя, вопреки его завещанию, не похоронили рядом с матерью, а выставили на всеобщее обозрение в специально построенном Мавзолее. Перед этим тело было забальзамировано. По прошествии времени у зарубежных ученых появились сомнения относительно подлинности мумии, и в 30-х годах газеты стали писать, будто в Мавзолее лежит всего лишь восковая фигура. Тогда власти СССР разрешили группе западных журналистов проверить подлинность «святыни». В числе допущенных был и историк Луис Фишер. После посещения Мавзолея он подтвердил, что в герметически запечатанной стеклянной камере действительно лежит тело Ленина, а не кукла из воска.
Далеко не все знают, что тело Ленина почти четыре года находилось вне стен Мавзолея. Едва началась война с Германией и авианалеты на Москву, как стал вопрос о сохранении мумии вождя как архиважнейшего объекта государственной значимости.
Забальзамированное тело отправили в Сибирь, в тихий тыловой город Тюмень. Везли его на спецпоезде, тремя паровозами: первый был головной, второй — основной, третий — замыкающий. К основному паровозу было прицеплено три вагона. В двух вагонах ехали охрана, медики, инженеры, обслуживавший мумию персонал, их семьи, а в третьем — сам Ленин. Вместе с Лениным в вагоне помещались комендант Мавзолея и бойцы охраны. За все время путешествия поезд остановился лишь три или четыре раза.
Для полной сохранности тела в ленинском вагоне были установлены особые амортизаторы и приборы для создания нужного микроклимата. Причем уезжало из Москвы только тело вождя, а мозг его, погруженный в парафин, оставался в столице. Телу Ленина поездка по железной дороге была не в новинку — ведь из Горок в Москву его везли также на паровозе. Правда, на сей раз путешествие было куда продолжительней — 12 суток. Зато путь был совершенно безопасным — составу везде давали зеленый свет, стрелки с боковых путей «зашили» на костыли, чтобы полностью исключить возможность случайного столкновения с другим поездом. Весь последний участок пути — от Свердловска до Тюмени — был оцеплен войсками и милицией. И по городу саркофаг с вождем везли в автомобиле под усиленной охраной.
Саркофаг прибыл в Тюмень 10 июля 1941 года и был размещен в здании сельскохозяйственного техникума. Три года и девять месяцев часовые чеканили шаг по дубовому паркету временного Мавзолея. А 29 марта 1945 года комендант Кремля генерал Спиридонов отдал приказ о возвращении тела Ильича в Москву.
Вернувшись в родные стены Мавзолея, тело Ленина 14 лет почивало спокойно. А 20 марта 1959 года на него было совершено покушение. Один из посетителей, проходя мимо саркофага, швырнул в него молоток. Хрустальное стекло было разбито, однако Ильич не пострадал. Еще одно покушение — на этот раз куда серьезнее — произошло 1 сентября 1973 года. На сей раз покушавшийся взорвал самодельное взрывное устройство, закрепленное на теле. Сам террорист погиб, а вот Ленин, видно, и впрямь родился в сорочке — ни единой царапины!
На случай будущих покушений нынешний саркофаг вождя изготовлен из бронированного стекла {1; 9, 1998, № 14, с. 6 и 2007, № 15, с. 28; 11, с. 168–173; 12, с. 474, 610–614; 17, с. 356–381; 18, с. 117–119, 179–188; 19, с. 101, 105–106, 130; 20, т. 2, с. 613–614 и т. 14, с. 294; 21, 03.06.2005, с. 8; 22, с. 338–339; 23, с. 181–192}.
«Предатель революции» Лев Троцкий
Этот человек, которого Ленин называл «выдающимся вождем», был одной из самых ярких и противоречивых личностей из числа тех, кто руководил российским революционным движением, строительством и защитой первого в мире «государства рабочих и крестьян».
Лейба Бронштейн (Лев Давидович Троцкий) родился 25 октября (7 ноября) 1879 года в селе Яновка Елисаветградского уезда Херсонской губернии. Его отец, Давид Леонтьевич, из числа еврейских колонистов, арендовал в тех краях 400 десятин (около 440 гектаров) земли. Хозяйствовал он успешно, а вот читать выучился только к старости. Мать, Анна, происходила из городских мещан.
Языками детства Троцкого были украинский и русский, идишем[24] он так и не овладел. Учился Лейба в реальном училище в Одессе и Николаеве, где был первым учеником по всем дисциплинам. Увлекался рисованием, литературой, сочинял стихи, переводил басни Крылова с русского на украинский язык, участвовал в издании школьного рукописного журнала.
В 1896 году в Николаеве Лейба, сменивший имя на Лев, вошел в кружок любителей научной и популярной литературы. Поначалу он сочувствовал идеям народников и яростно отвергал марксизм, считая его сухим и чуждым человеку учением. Уже в тот период проявились многие черты его личности — острый ум, полемический дар, энергичность, самоуверенность, честолюбие, склонность к лидерству. Вместе с другими членами кружка юный Бронштейн занимался политграмотой с рабочими, писал прокламации, издавал газеты, выступал на митингах.
В январе 1898 года его арестовали вместе с несколькими единомышленниками. Во время следствия Лев изучал английский, немецкий, французский и итальянский языки, используя в качестве подручного средства… Евангелия. Начав штудировать труды Маркса, он стал фанатичным приверженцем его учения, познакомился и с работами Ленина. Был осужден и приговорен к четырехлетней ссылке в Восточную Сибирь. Находясь под следствием в Бутырской тюрьме, вступил в брак с соратницей по революционной деятельности Александрой Соколовской.
С осени 1900 года молодая семья находилась в ссылке в Иркутской губернии. Бронштейн работал приказчиком у сибирского купца-миллионера, потом сотрудничал в иркутской газете «Восточное обозрение», где публиковал литературно-критические статьи и очерки о сибирской жизни. Здесь впервые проявились его незаурядные способности к владению пером. В 1902 году Бронштейн с согласия жены оставил ее с двумя маленькими дочерьми — Зиной и Ниной и в одиночку бежал за границу. При побеге он вписал в фальшивый паспорт свою новую, позаимствованную у надзирателя одесской тюрьмы фамилию — Троцкий. Именно как Троцкий он и стал известен всему миру.
Прибыв в Лондон, Троцкий сблизился с жившими в эмиграции лидерами русской социал-демократии. По предложению Ленина, высоко оценившего его способности и энергию, был кооптирован в редакцию «Искры».
В 1903 году, в Париже, Троцкий женился вторично — на Наталье Седовой, ставшей его верной спутницей и разделившей все взлеты и падения, которыми изобиловала его жизнь.
Летом 1903 года Троцкий участвовал во II Съезде Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП). После съезда вместе с меньшевиками обвинил Ленина и большевиков в диктаторстве и разрушении единства социал-демократии. Однако осенью 1904 года между лидерами меньшевизма и Троцким также разгорелся конфликт по вопросу об отношении к либеральной буржуазии, и он стал «внефракционным» социал-демократом, претендуя на создание течения, которое стояло бы выше большевиков и меньшевиков.
Когда в России началась Революция 1905 года, Троцкий нелегально возвратился на родину. В октябре стал заместителем председателя, потом председателем Петербургского Совета рабочих депутатов. А в декабре вместе с Советом был арестован.
В 1907 году Троцкий был приговорен к вечному поселению в Сибирь с лишением всех гражданских прав, но по пути к месту ссылки снова бежал. С 1908 по 1912 год он издавал в Вене газету «Правда» (это название позднее позаимствовал Ленин), в 1912 году пытался создать «августовский блок» социал-демократов. К этому периоду относились его наиболее острые столкновения с Лениным.
В 1912 году Троцкий был военным корреспондентом газеты «Киевская мысль» на Балканах, после начала Первой мировой войны — во Франции (эта работа дала ему пригодившийся впоследствии военный опыт). Встав на резко «антиимпериалистическую» позицию, он со всей мощью своего политического темперамента обрушивался на правительства воюющих держав. В 1916 году был выслан из Франции и отплыл в США, где продолжал выступать в печати.
Узнав о Февральской революции 1917 года, Троцкий покинул США. В мае он прибыл в Россию и занял позицию резкой критики Временного правительства. В июле примкнул к большевикам и вступил в РСДРП(б), выступал как публицист на заводах, в учебных заведениях, в театрах, на площадях. После июльских событий был арестован и оказался в тюрьме. В сентябре, после освобождения, стал кумиром балтийских матросов и солдат городского гарнизона, был избран председателем Петроградского Совета. Кроме того, стал председателем созданного Советом военно-революционного комитета.
Троцкий фактически руководил октябрьским вооруженным восстанием. После прихода большевиков к власти он стал наркомом иностранных дел. Участвуя в сепаратных переговорах с державами «Четверного блока», выдвинул формулу: «Войну прекращаем, мира не подписываем, армию демобилизуем», которую поддержал большевистский ЦК (Ленин был против). Несколько позднее, после возобновления наступления немецких войск, Ленину удалось добиться принятия и подписания условий «похабного» Брестского мира.[25]
На пост наркома по военным и морским делам и председателя революционного военного совета республики Троцкий был назначен в начале 1918 года. На этом посту он показал себя талантливым и энергичным организатором. Для создания боеспособной армии использовал решительные и жестокие меры: взятие заложников, расстрелы и заключение в тюрьмы и концлагеря противников, дезертиров и нарушителей воинской дисциплины, причем не делалось исключения и для большевиков. Троцкий проделал большую работу по привлечению в Красную Армию бывших царских офицеров и генералов («военспецов») и защищал их от нападок некоторых высокопоставленных коммунистов.
В годы гражданской войны его поезд курсировал по железным дорогам на всех фронтах; наркомвоенмор осуществлял руководство действиями фронтов, произносил перед войсками пламенные речи, карал провинившихся, награждал отличившихся. В конце гражданской войны и начале 1920-х годов популярность и влияние Льва Давидовича достигли апогея, начал складываться культ его личности.
В 1920–1921 годах Троцкий одним из первых предложил мероприятия по сворачиванию «военного коммунизма» и переходу к НЭПу.[26]
В целом в этот период между Троцким и Лениным было тесное сотрудничество, хотя по ряду вопросов политического и военно-стратегического характера у них имелись серьезные разногласия.
Перед смертью Ленина и особенно после нее среди вождей большевиков разгорелась борьба за власть. Троцкому противостояло заподозрившее его в диктаторских, бонапартистских замыслах большинство партийных руководителей во главе с Зиновьевым, Каменевым и Сталиным.
Противники Троцкого, проявив большую решительность, беспринципность и хитрость, спекулируя на теме его прежних разногласий с Лениным, нанесли сильный удар по авторитету Троцкого. Он был смещен с занимаемых постов; его сторонники вытеснены из руководства партии и государства. Взгляды Троцкого («троцкизм») были объявлены враждебным ленинизму мелкобуржуазным течением.
В середине 1920-х годов Троцкий, к которому присоединились Зиновьев и Каменев, продолжал выступать с резкой критикой советского руководства, обвинив его в предательстве идеалов Октябрьской революции, в том числе в отказе от осуществления мировой революции. Троцкий требовал также восстановления внутрипартийной демократии, укрепления режима диктатуры пролетариата и наступления на позиции нэпманов и кулаков. Однако большинство партии вновь приняло сторону Сталина.
В 1927 году Троцкий был выведен из состава политбюро ЦК, исключен из партии и в январе 1928 года сослан в Алма-Ату, а на следующий год по решению Политбюро его выдворили за пределы СССР.
Вместе с женой и старшим сыном Львом Седовым Троцкий оказался сначала на турецком острове Принкипо в Мраморном море, потом во Франции, в Норвегии.
Он неустанно критиковал политику советского руководства, разоблачал «авантюризм и жестокость индустриализации и коллективизации», опровергал утверждения официальной советской пропаганды и советской статистики. В 1935 году Троцкий закончил свой наиболее важный труд по анализу советского общества — «Преданная революция», где вскрыл противоречия между интересами основного населения страны и бюрократической касты во главе со Сталиным.
В конце 1936 года Троцкий обосновался в Мексике, где поселился в доме известного художника Диего Риверы, а затем — на укрепленной и тщательно охраняемой вилле в городе Койокан. Превратившись в «койоканского затворника», Троцкий трудился над книгой о Сталине, в которой охарактеризовал своего героя как роковую для социализма личность. А после того как в 1937–1938 годах в СССР прошли громкие судебные процессы против оппозиции, на которых заочно судили и его самого, Троцкий много внимания уделял разоблачению их как сфальсифицированных.
Все это время советские спецслужбы держали Троцкого под пристальным наблюдением, вербуя агентов среди его ближайших сподвижников. В 1938 году, при странных обстоятельствах, в парижской больнице умер после операции его самый близкий и неутомимый соратник — старший сын Лев Седов. В это же время из Советского Союза доходили известия не только о беспримерно жестоких репрессиях против «троцкистов». Были арестованы и впоследствии расстреляны его первая жена и его младший сын Сергей Седов. Обвинение в троцкизме стало в СССР самым страшным и опасным.
В 1939 году Сталин отдал приказ о ликвидации своего давнего врага.
А еще раньше, летом 1938 года, в Париже появился обаятельный молодой мужчина, «мачо», как сказали бы теперь — бельгиец по имени Жак Морнар. Там его вскоре познакомили с гражданкой США, русской по происхождению, Сильвией Агелоф (Агеловой), ярой троцкисткой. Невыразительной внешности, не избалованная вниманием мужчин, к тому же старше своего нового знакомого на несколько лет, Сильвия увлеклась им не на шутку. Тем более что он старательно изображал из себя приверженца троцкизма, водил ее по ресторанам и театрам, не стесняясь в средствах, а главное — обещал Сильвии на ней жениться. Агелова представила возлюбленного своей сестре Рут, работавшей секретарем у Троцкого и курсировавшей между Парижем и Мехико. Внешность и безукоризненные манеры «бой-френда» Сильвии произвели огромное впечатление и на Рут.
Ну а кем же был в действительности этот обаятельный и состоятельный ухажер?
Под именем Жака Морнара скрывался испанец Хайме Рамон Меркадер дель Рио Эрнандес. Он родился в 1913 году в довольно состоятельной семье, где кроме него было еще четверо детей. Во время Гражданской войны в Испании, продолжавшейся с июля 1936 по март 1939 года, Эустасия Мария Каридад дель Рио, мать Рамона, развелась с мужем, вступила в испанскую коммунистическую партию и стала сотрудницей агентуры советского ОГПУ. Вскоре Каридад вместе с детьми перебралась в Париж.
Что касается Рамона, то после окончания учебы в лицее он служил в армии, участвовал в молодежном движении, в 1935 году был арестован, но вскоре освобожден пришедшим к власти правительством испанского Народного фронта. Во время войны он воевал на стороне республиканцев в чине лейтенанта (по другим данным — майора).
К сотрудничеству с ОГПУ Каридад привлек скончавшийся в конце 90-х годов Наум Исаакович Эйтингон (он же Наумов, Котов, Леонид Александрович), один из тогдашних руководителей советской резидентуры в Испании (по одной из версий, цепочку вербовки Эйтингон начал с того, что сделал Каридад своей любовницей). При содействии Каридад был завербован и ее сын, Рамон.
После трех счастливых месяцев романа с Жаком Морнаром Сильвия Агелоф в феврале 1939 года возвратилась на родину, в США. Месяца через три туда же прибыл «по делам кинобизнеса» и Жак, но… уже как канадец Фрэнк Джексон. Свое превращение он объяснил желанием избежать призыва на военную службу. А «почти настоящий» паспорт ему изготовили в Москве, в специальной лаборатории НКВД, используя документы погибшего в Испании канадского добровольца. Новый паспорт Рамону, теперь уже Фрэнку, вручил в Париже весной 1939 года все тот же Эйтингон.
Вскоре после приезда в США Рамон перебрался в Мехико и обосновался там, а в начале 1940 года вызвал к себе Сильвию. Через некоторое время Сильвия сумела устроиться работать у Троцкого в качестве секретаря. Это произошло достаточно легко, потому что раньше у него работала ее родная сестра Рут, которую так очаровал в Париже Меркадер-Морнар-Джексон.
Льву Давидовичу понравилась скромная, малозаметная и непривлекательная молодая женщина, готовая помогать ему во всем: стенографировать, печатать, подбирать материалы, делать вырезки из газет, выполнять разнообразные мелкие поручения. А кроме того, Сильвия владела языками — английским, французским, испанским и русским.
Когда Эйтингон узнал, что Сильвия стала работать у Троцкого, он был очень доволен: начало процессу «внедрения» было положено.
Поскольку Сильвия жила в гостинице «Монтехо» вместе с Рамоном, он вскоре стал «подбрасывать» ее на работу на своем элегантном «бьюике». Щегольски одетый коммерсант выходил из машины, открывал дверцу, помогал Сильвии выйти, целовал ее в щечку и махал на прощание рукой. Нередко он и приезжал за ней. Охранники, сменявшие друг друга у ворот «крепости» Троцкого, постепенно привыкли к красивому, высокому, улыбающемуся «жениху» Сильвии. Постепенно он стал для охраны своим человеком.
Однажды Рамону пришлось подвезти в центр Мехико супругов Росмеров — близких друзей Троцкого и его жены, Наталии Ивановны Седовой, приехавших к ним из Франции погостить. После этого Росмеры говорили Троцкому, что у Сильвии «очень симпатичный, приятный жених». С помощью Маргариты Росмер Рамону удалось побывать и на территории «крепости»: она, объехав столичные магазины, просила «приятного молодого человека» занести покупки в дом. Побывав в доме, Меркадер подтвердил данные советского агента-женщины (внедренной ранее в штат прислуги) относительно расположения комнат, дверей, наружной сигнализации, о запорах и т. д.
Здесь следует сказать, что Меркадер рассматривался в качестве потенциального убийцы Троцкого как «дублер» тех террористов, которые должны были совершить покушение первыми. Его организатором и руководителем был известный, впоследствии прославившийся на весь мир мексиканский художник Альфаро Сикейрос. Команда «приступить к ликвидации» была дана, разумеется из Москвы.
Рано утром 24 мая 1940 года группа «неизвестных» в форме полицейских разоружила охрану и атаковала дом, где жил Троцкий.
«Мы, участники национально-революционной войны в Испании, — писал впоследствии Сикейрос, — сочли, что настало время осуществить задуманную нами операцию по захвату так называемой крепости Троцкого в квартале Койоакан».
Нападавшие буквально расстреляли комнату, где прятались Троцкий, его жена и внук. Но те успели забиться в угол, за кровать. Несколько десятков пробоин от пуль оказалось на том месте, где они только что находились. Никто из них не пострадал.
Самому Сикейросу после этого покушения пришлось долго скрываться, он сидел в тюрьме, был в изгнании. Спустя годы у него хватило мужества признать: «Мое участие в нападении на дом Троцкого 24 мая 1940 года является преступлением».
Известие о неудаче вызвало ярость Сталина. Всем организаторам операции пришлось выслушать немало гневных слов вождя. Теперь ставка была сделана на дублера — боевика-одиночку Меркадера-Джексона.
В мае 1940 года ему удалось, наконец, лично познакомиться с Троцким. После этого он эпизодически бывал в Койоакане и в частных разговорах давал понять, что ему симпатична политическая позиция большевика-изгнанника. Постепенно Джексон сумел войти к нему в доверие.
Как-то, в середине августа, он попросил Троцкого выправить его статью по какому-то мелкому вопросу. Троцкий высказал несколько замечаний. Вечером 20 августа Джексон вновь пришел с уже поправленной статьей, прошел в кабинет Троцкого и попросил его просмотреть текст. Тот отложил в сторону рукопись второго тома своего монументального труда «Сталин», взял листки со статьей Джексона и стал читать.
Что было дальше, Джексон впоследствии рассказал на суде.
Он положил на стул свернутый плащ, который до этого момента держал на руке, достал из-под него альпинистский ледоруб и, закрыв глаза, со всей силой обрушил его на голову читающего Троцкого. Раздался ужасный, пронзительный вопль…
На крик вбежали охранники, схватили Меркадера и начали его избивать, но Троцкий смог еще произнести: «Не убивайте его! Пусть он скажет, кто его послал…»
Когда террориста обыскали, то кроме ледоруба у него обнаружили также пистолет и кинжал.
После покушения Троцкий прожил в больнице еще 26 часов. Несмотря на все усилия врачей, спасти его не удалось.
Похороны состоялись через несколько дней. За это время у гроба с телом Троцкого побывало свыше тридцати тысяч человек. Даже те, кто не разделял его коммунистических убеждений, отдали дань уважения этому неистовому революционеру. Он был кремирован и похоронен в саду своей виллы. Здесь и сейчас находится его музей.
Всей «группе обеспечения» — Эйтингону, Каридад и еще нескольким личностям, ожидавшим возвращения Меркадера неподалеку от виллы Троцкого, сразу после покушения удалось выбраться из Мехико и «потеряться». Эйтингон и Каридад «легли на дно» в Калифорнии. Они ждали указаний из Москвы. Спустя месяц Москва по специальным каналам поблагодарила их за выполнение задания и разрешила вернуться. Они возвратились в Москву через Китай в мае 1941 года, за месяц до начала войны.
Меркадер-Джексон получил высшую по мексиканским законам меру наказания — 20 лет тюрьмы, из них первые пять провел в одиночной камере. Отбыв весь срок, он в 1960 году освободился и оказался на Кубе — вместе с женой Ракелью Мендоса, индианкой, на которой женился, еще находясь в тюрьме. С Кубы супруги направились в Прагу, а оттуда — в Советский Союз. В 1961 году Рамона Меркадера наградили Золотой Звездой Героя Советского Союза, дали пенсию в 400 рублей, небольшую квартиру в Москве, на Соколе, и разрешили пользоваться дачей в Малаховке. Работал Рамон Иванович Лопес (теперь его звали так) в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, был одним из авторов «Истории Испанской коммунистической партии».
Последние годы жизни Меркадер провел на Кубе, где и умер в 1978 году. Согласно завещанию, его прах захоронен в Москве, на Кунцевском кладбище.
Мать Меркадера, Каридад, после приезда в Москву стремилась встретиться со Сталиным, но вождь ее не принял. Однако в Кремль ее все же пригласили. Перед самым началом войны председатель Президиума Верховного Совета СССР Калинин вручил ей орден Ленина. Берия (о нем речь далее) прислал по этому случаю ящик грузинского вина «Напареули» розлива 1907 года с царскими орлами на сургучных печатях. Во время войны Каридад была в эвакуации в Уфе, жила в лучшей гостинице города «Башкирия». После войны жила во Франции.
Умерла Каридад в 1976 году в Париже, под портретом Сталина. Ей было 82 года {1; 12, с. 726–727; 25, с. 170–175; 26, с. 126–135; 27, с. 9–11, 298–302; 28, с. 318–345; 30, с. 100–103}.
Отец народов Иосиф Сталин
Иосиф Виссарионович Джугашвили (Сталин) родился, согласно последним уточненным данным, 6 (18) декабря 1878 года в грузинском городе Гори. Отец, Виссарион Иванович, — из крестьян села Диди-Лило Тифлисской губернии, сапожник. Мать, Екатерина Георгиевна, урожденная Геладзе — из крестьян села Гамбареули. Некоторые историки считают, что Виссарион Иванович был по национальности осетином, и что его настоящая фамилия не Джугашвили (или Джукашвили), а Джугаев (Джукаев). Люди, близко знавшие семью Джугашвили, рассказывали, что ее глава иногда напивался допьяна и избивал жену и сына. Очевидно, что такое детство не могло не оказать влияния на формирование личности будущего вождя.
После окончания Горийского духовного училища в 1894 году Иосиф Джугашвили поступил в духовную семинарию в городе Тифлисе (Тбилиси), в 1899 году был из нее исключен. Годом ранее он вступил в грузинскую социал-демократическую организацию «Месамедаси». После 1903 года примкнул к большевикам. В 1902–1913 годах шесть раз подвергался арестам, ссылкам, четыре раза бежал из мест ссылок. В 1906–1907 годах руководил проведением экспроприаций (так называемых «эксов» — насильственных изъятий денег) в Закавказье.
В 1907 году Джугашвили-Сталин стал одним из организаторов и руководителей Бакинского комитета РСДРП. Ревностный сторонник Ленина, по инициативе которого в 1912 году был кооптирован в ЦК и Русское бюро ЦК РСДРП. С 1917 года — член редколлегии газеты «Правда», Политбюро ЦК партии большевиков, Военно-революционного центра. В 1917–1922 годах — нарком по делам национальностей, одновременно в 1919–1922 годах — нарком государственного контроля, Рабоче-крестьянской инспекции (РКИ), с 1918 года — член Революционного военного совета Республики (РВСР). В 1922–1953 годах — генеральный секретарь ЦК партии.
В 1920-х годах Сталин в ходе борьбы за лидерство в партии и государстве, используя партийный аппарат и политические интриги, возглавил партию и установил в стране тоталитарный режим. Проводил форсированную индустриализацию страны и коллективизацию сельского хозяйства.[27] В конце 20—30-х годов Сталин уничтожил всех своих реальных и предполагаемых соперников, главными из которых считал Троцкого и Зиновьева, а также Каменева, инициировал массовый террор. С конца 30-х годов проводил политику сближения с фашистской Германией (Советско-германские договоры 1939 года[28]), что привело к трагедии народа в Великой Отечественной войне. С 1941 года — председатель СНК (СМ) СССР, в годы войны — председатель ГКО, нарком обороны, Верховный главнокомандующий. В 1946–1947 годах — министр Вооруженных сил СССР. В годы войны пошел на создание антигитлеровской коалиции, однако после победы способствовал возникновению Холодной войны.
Был удостоен званий Герой Социалистического Труда, (1939 г.), Маршал Советского Союза (1943 г.), Герой Советского Союза (1945 г.), Генералиссимус Советского Союза (1945 г.).
Прежде чем рассказывать о странных и зловещих событиях, предшествовавших и сопутствовавших кончине Сталина, так же как и о загадочных обстоятельствах самой кончины, уместно привести некоторые факты из личной жизни вождя советского народа. Эти факты никогда не упоминались в его официальных жизнеописаниях, издававшихся «для советской общественности», и до недавнего времени были известны лишь узкому кругу ученых-историков.
Согласно официальной биографии, у Иосифа Виссарионовича было две жены.
В первый раз он женился в 1904 году на Екатерине Сванидзе, которая через три года умерла при не вполне ясных обстоятельствах (считается, что от брюшного тифа), оставив мужу двухмесячного сына Якова.
В 1919 году Иосиф женился снова — на Надежде Аллилуевой. Но вместе будущие супруги стали жить за два года до этого, когда Иосифу было 39 лет, а Наде — всего 14.
Однако Надежда Аллилуева была не единственной малолетней возлюбленной будущего вождя народов. В сибирской ссылке в Курейке его любовницей была молоденькая, тоже четырнадцатилетняя девочка-сирота Лидия Перепрыгина. У нее от «горячего грузинского парня» родился сын.
Вскоре после женитьбы стали ходить слухи, что Аллилуева изменяет товарищу Сталину с товарищем Кировым (о нем речь далее). Чтобы увидеться с возлюбленным, Аллилуева якобы даже тайно ездила в Ленинград. Сталин за женой, естественно, следил и дико ее ревновал. А еще он ревновал ее к своему сыну от первой жены, Якову. О том есть свидетельства родственников.
Из патологического чувства ревности Сталин заставлял жену делать бесконечные аборты. Известно, что их было не менее десяти. Даже врач, осматривавший ее во время лечения за границей, не выдержал: «Бедняжка, вы живете с животным!»
Сталин также не упускал возможности унизить жену при каждом удобном случае. Всяческими способами добивался, чтобы она, выйдя из себя, закатила истерику на людях и стала посмешищем. Накануне самоубийства Аллилуевой Сталин запустил ей в лицо апельсиновой коркой. Чтобы не демонстрировать своей обиды, Надежда Сергеевна даже не вышла из-за стола.
Она застрелилась в 1932 году из маленького дамского пистолета, попав себе прямо в сердце. Несчастье произошло в кремлевской квартире. Аллилуеву нашли лежащей на полу в спальне. Прибежала нянька, позвали Ворошилова[29] и Молотова,[30] только после этого из соседней комнаты вышел Сталин.
Наконец, третья, скажем так, легальная подруга Сталина — это Роза Каганович, сестра Лазаря Кагановича.[31] Видя тяжелое состояние патрона после гибели Аллилуевой, Каганович решил утешить его с помощью своей сестры — Лазарь рассчитывал, что наличие рядом с вождем интересной женщины снимет у Сталина приступы мании преследования.
Но и это, как говорится, еще не все.
В 2007 году в СМИ попал документ, приоткрывающий завесу тайны над одним из самых загадочных периодов жизни Иосифа Сталина.
Утром 4 марта 1953 года, когда вождю оставалось жить чуть более суток, в Кремль было передано срочное и очень необычное письмо на имя Маленкова.[32] Вот его текст:
«Уважаемый т. Маленков!
Я дочь Анны Рубинштейн (бывш. жены т. Сталина). Ввиду его болезни прошу дать мне возможность его увидеть. Он знает меня с детства.
Р. Свешникова (Регина Костюковская — дев. фамилия).
Мой адрес… (эти данные „по рекомендации компетентных органов“ источник не приводит).
Если нельзя его увидеть, то прошу Вас меня принять. У меня есть неотложное дело. 4/III-53 г.».
Что в те смутные дни собиралась сказать умирающему Сталину женщина, назвавшаяся Региной Костюковской? С каким неотложным делом обращалась она к руководству страны? Об этом теперь можно лишь догадываться. И кто же такая Анна Рубинштейн, «бывшая жена т. Сталина»? И кто она сама — Регина?
В этом деле разбирался (и продолжает разбираться) историк и публицист Николай Добрюха.
Он выяснил, что Анна — примерно 1890 года рождения. Точная девичья фамилия ее пока не установлена. Вместе с тем обнаружены документы, свидетельствующие, что она вышла замуж за Зельму Костюковского и 28 сентября 1911 года в городе Ромны тогдашней Полтавской губернии родила от него дочь Регину. Ту самую Регину, которая 42 года спустя передала в Кремль свое срочное письмо.
Когда Анна развелась, неизвестно. Предположительно, перед Первой мировой войной (1914–1918 гг.) она с малолетней дочкой переехала жить в Петербург. На ту пору Иосиф Виссарионович уже много лет был вдовцом.
Регина пишет, что Сталин знает ее с детства. Возможно, их «знакомство» состоялось после его возвращения из очередной ссылки весной 1917 года, когда Регине было пять с половиной лет. С этого возраста она уже могла его помнить. Супружеские же отношения Сталина с ее матерью Анной начались, видимо, еще раньше.
Скорее всего, Анна была второй официальной женой Сталина с 1912 по 1918 год. Об этом, в частности, может свидетельствовать тот факт, что почти сорокалетний Иосиф, в течение нескольких лет сожительствуя с юной Надеждой Аллилуевой, не заключал с ней официального брака вплоть до 1919 года.
Какова же последующая судьба Анны Рубинштейн?
Она скончалась в середине 50-х годов в Ленинграде. Где похоронена, установить не удалось. Зато доподлинно известно, что жила она на Васильевском острове, напротив дома, в котором в 1926–1934 годах жил Киров. Проживание в таком престижном месте вряд ли могло быть случайным. Как не случайно, видимо, и то обстоятельство, что Анне и ее самым близким родственникам удалось относительно благополучно пережить годы блокады.
Дочь Анны Рубинштейн Регина перебралась с мужем и сыном из Ленинграда в Москву 22 сентября 1950 года и въехала в один из новых «сталинских домов» на Таганке. Сейчас квартиры в этих домах покупают только новоиспеченные миллионеры.
Судя по письму в Кремль, высшее руководство страны (во всяком случае, Маленков и Берия) было в курсе того, что «Анна Рубинштейн — бывшая жена т. Сталина». Однако, поскольку Анна была еврейкой, они сами, без указаний Сталина, вероятно, не решились рассекречивать этот факт, дабы не компрометировать вождя. Ведь в то время борьбу с «безродными космополитами», якобы работающими на разведки всего мира, еще никто не отменял…
Кроме того, удалось выяснить следующее: Регина Зельмовна Костюковская-Свешникова (падчерица Сталина) работала в Москве инженером на режимном предприятии. Была военнообязанной. Ее сын Виталий Владимирович Свешников и ее невестка Маргарита Николаевна Свешникова тоже работали в «почтовых ящиках», связанных, скажем так, с разработками новейшей техники. Эти организации и поныне являются носителями государственной тайны. Случайные люди работать там явно не могли.
Все эти факты свидетельствуют, что ни сама Анна Рубинштейн, ни ее дочь не были самозванками, надумавшими в силу психического расстройства или из соображений выгоды «породниться» с «вождем народов».
И вот еще одно доказательство подлинности всей этой истории.
Письмо в Кремль т. Маленкову от Регины Свешниковой находилось «на исполнении» до 16 апреля 1953 года, после чего главный помощник Председателя Совета Министров СССР Маленкова Суханов написал: «В архив». Если бы у властей было хоть малейшее подозрение, что это письмо — фальшивка, то на него вряд ли поставили бы строгий штамп «Подлежит возврату в канцелярию Президиума ЦК КПСС». И вряд ли письмо оказалось бы после этого в папке с надписью «Хранить вечно».
Умерла Регина 23 января 1989 года. Похоронили ее на Николо-Архангельском кладбище.
Родился 18 (по другим данным — 30) марта 1908 года в селе Баджи Кутаисской губернии (по другим данным — в Баку). Когда его мать, Екатерина Сванидзе, умерла, ему было всего два месяца. Приемной матерью Якова стала А. С. Монасалидзе. По некоторым сведениям, она приходилась ему тетей, у нее он и воспитывался в Тбилиси до 14 лет.
В 1921 году Яков приехал в Москву, чтобы учиться. Отец встретил его неприветливо, но мачеха, Надежда Сергеевна Аллилуева, старалась его опекать. Учился Яков в школе на Арбате, затем в электротехнической школе в Сокольниках, которую окончил в 1925 году. В том же году женился.
Но, как пишет в книге «Двадцать писем другу» его единокровная сестра Светлана, «первый брак принес трагедию. Отец не желал слышать о браке, не хотел ему помогать… Яша стрелялся у нас в кухне, рядом со своей маленькой комнаткой, ночью. Пуля прошла навылет, но он долго болел. Отец стал относиться к нему за это еще хуже».
Сталин же, впервые увидев Якова после этого крайнего выражения полной отчужденности отца от сына, лишь издевательски бросил ему: «ХА, НЕ ПОПАЛ!»
А 9 апреля 1928 года в письме к своей жене Сталин написал: «Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живет где хочет и с кем хочет».
Выйдя через три месяца из кремлевской больницы, Яков с женой Зоей, по совету Кирова, уехал в Ленинград. Жили они в семье отца мачехи Сергея Яковлевича Аллилуева и его жены Ольги Евгеньевны. Яков, окончив курсы, работал дежурным монтером на электроподстанции. Зоя училась в Горном институте. В начале 1929 года у них родилась дочь, которая умерла в октябре. Брак вскоре распался.
В 1930 году Яков вернулся в Москву, окончил Московский институт инженеров транспорта, работал на ТЭЦ завода им. Сталина. В 1937 году поступил на вечернее отделение Артиллерийской академии РККА, которую окончил перед войной. В 1938 году снова женился, через три года вступил в партию.
С первых дней войны Яков ушел на фронт. 27 июня артиллерийская батарея, которой командовал старший лейтенант Джугашвили, вступила в бой с немецкой танковой дивизией группы армий «Центр», а 4 июля батарея оказалась в окружении в районе Витебска. 16 июля 1941 года Яков Джугашвили попал в плен.
Вскоре берлинское радио сообщило населению Германии «потрясающую новость»:
«Из штаба фельдмаршала Клюге поступило донесение, что 16 июля под Лиозно, юго-восточнее Витебска, немецкими солдатами моторизованного корпуса генерала Шмидта захвачен в плен сын диктатора Сталина — старший лейтенант Яков Джугашвили, командир артиллерийской батареи из седьмого стрелкового корпуса генерала Виноградова».
Советским людям о месте и дате пленения Якова стало известно из немецких листовок.
7 августа 1941 года политуправление Северо-Западного фронта направило члену Военного Совета Жданову в секретном пакете три такие листовки, сброшенные с самолета противника. На одной из них был запечатлен Яков, беседующий с двумя немецкими офицерами. Текст под снимком гласил:
«Это Яков Джугашвили, старший сын Сталина, командир батареи 14-го гаубичного артиллерийского полка 14-й бронетанковой дивизии, который 16 июля сдался в плен под Витебском вместе с тысячами других командиров и бойцов. По приказу Сталина учат вас Тимошенко и ваши политкомы, что большевики в плен не сдаются. Однако красноармейцы все время переходят к немцам. Чтобы запугать вас, комиссары вам лгут, что немцы плохо обращаются с пленными. Собственный сын Сталина своим примером доказал, что это ложь. Он сдался в плен, потому что всякое сопротивление Германской Армии отныне бесполезно…»
Жданов проинформировал о случившемся Сталина.
Однако ни протокол допроса (хранится в «Деле Т-176» в Архиве Конгресса США), ни немецкие листовки не дают ответа на вопрос, как все-таки Яков попал в плен. Вряд ли он «сдался в плен», как утверждается в листовке. Против этого свидетельствуют и его поведение в плену, и безуспешность попыток фашистов завербовать его. Один из допросов Якова в штабе генерал-фельдмаршала Понтера фон Клюге вел 18 июля 1941 года капитан Решле. Вот выдержка из протокола допроса:
«— Каким образом выяснилось, что вы сын Сталина, если у вас не обнаружили никаких документов?
— Меня выдали некоторые военнослужащие моей части.
— Каковы ваши отношения с отцом?
— Не такие хорошие. Я не во всем разделяю его политические взгляды.
— …Считаете плен позором?
— Да, считаю позором…»
Осенью 1941 года Якова перевели в Берлин и передали в распоряжение службы пропаганды Геббельса. Его разместили в фешенебельном отеле «Адлон», окружили бывшими грузинскими контрреволюционерами. В начале 1942 года Якова перевели в офицерский лагерь «Офлаг ХШ-Д», расположенный в Хаммельбурге. Здесь его пытались сломить издевательством и голодом. В апреле пленника перевели в «Офлаг ХС» в Любеке. Соседом Якова стал военнопленный капитан Рене Блюм — сын председателя Совета Министров Франции Леона Блюма.
Вскоре Яков был вывезен в лагерь Заксенхаузен и помещен в отделение, где находились пленные, являющиеся родственниками высокопоставленных руководителей стран антигитлеровской коалиции. Высшее германское командование предложило Сталину обменять его на фельдмаршала Фридриха фон Паулюса, взятого в плен в 1942 году под Сталинградом. Ответ Сталина, переданный через председателя шведского Красного Креста графа Бернадота, гласил: «Солдата на маршала не меняют».
Яков погиб в 1943 году в концлагере Заксенхаузен. Известен следующий документ, составленный бывшими узниками и хранящийся в архиве мемориала этого концлагеря:
«Яков Джугашвили постоянно ощущал безвыходность своего положения. Он часто впадал в депрессию, отказывался от еды, особенно на него воздействовало не раз передававшееся по лагерному радио заявление Сталина о том, что „у нас нет военнопленных — есть изменники Родины“».
Возможно, все это и толкнуло Якова на безрассудный шаг. Вечером 14 апреля 1943 года он отказался войти в барак и бросился в «мертвую зону». Часовой выстрелил. Смерть наступила мгновенно. «Попытка к бегству», — рапортовало лагерное начальство. Останки Якова были сожжены в лагерном крематории.
В 1945 году в захваченном союзниками немецком архиве был найден рапорт охранника-эсэсовца Харфика Конрада, утверждавшего, что он застрелил Якова Джугашвили, когда тот бросился на ограду из колючей проволоки. Эти сведения были подтверждены также военнопленным британским офицером Томасом Кушингом, находившимся в одном бараке с Яковом.
28 октября 1977 года секретным Указом Президиума Верховного Совета СССР старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили за стойкость в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, мужественное поведение в плену был посмертно награжден Орденом Отечественной войны I степени.
Родился 21 марта 1921 года. Государственные дела не позволили матери, Надежде Аллилуевой — сотруднице секретариата председателя Совнаркома и отцу, Иосифу Сталину — наркому по делам национальностей и одновременно наркому государственного контроля, самим заниматься ребенком. При живых родителях двухлетнего сынишку отдали в детский дом. Потом — в другой… После смерти жены Сталин вернул сына домой. Как вспоминал позднее сам Василий, «меня воспитывали беззубая немка и рязанский милиционер, который научил пить водку и шляться по бабам. Вот и все мое воспитание…»
Василий всегда добивался своего, если очень хотел. Осенью 1938 года он без всякой учебы в аэроклубе, необходимых часов налета и парашютных прыжков поступил в Качинскую авиашколу. Начальство не знало, что делать с таким «подарком», но на всякий случай поместило Васю не в общежитие для курсантов, а в отдельный домик. Еду ему готовили тоже отдельно — в столовой для комсостава. Он заказывал себе особые восточные блюда, а для поездок от школы до Севастополя требовал машину. Развлечения, девушки, вино занимали большое место в жизни молодого курсанта, но еще до укомплектования группы Василий начал заниматься с преподавателями индивидуально, изучая матчасть и уставы. Он всей душой хотел освоить профессию летчика. В 1940 году Василий получил звание лейтенанта, через год стал «старлеем».
Начало войны не внесло особых перемен в его образ жизни. Вот отрывок из донесения в Управление особых отделов Наркомата обороны:
«…B ночь с 8 на 9 сентября во время воздушной тревоги т. Василий (так в донесении „зашифрован“ сын Сталина) приехал на аэродром, вместе с ним приехала молодая девушка. Он въехал на своей автомашине в ангар. Приказал авиамеханику т. Таранову запустить мотор и стал требовать, чтобы его выпустили в воздух. Время было 0.15, причем он был в нетрезвом состоянии. Когда его убедили, что вылет невозможен, он согласился и сказал: „Я пойду лягу спать, а когда будут бомбить, то вы меня разбудите“».
Во время инспекционной поездки в октябре 1941 года Василий Сталин в Саратове закрутил любовь с женой известного режиссера-кинодокументалиста Романа Кармена. Тот пожаловался Сталину. Сталин на жалобе начертал: «Верните эту дуру Кармену». Сына же велел арестовать на 15 суток.
Справедливости ради следует сказать, что за время войны Василий совершил 27 боевых вылетов и сбил два самолета противника.
Сталин спокойно разговаривать с Василием не мог. Он чувствовал, что его безвольный сын держится на службе лишь благодаря своей фамилии и высокопоставленным покровителям, многочисленным подхалиамам-«друзьям». В июне 1948 года министр Вооруженных Сил СССР Булганин уговорил Сталина назначить двадцативосьмилетнего Василия, только что получившего звание генерал-лейтенанта, командующим ВВС Московского военного округа. Сталин понимал, что Василия тащат наверх, чтобы угодить ему, вождю, но противиться не стал. «Делайте, что хотите», — якобы сказал он Булганину.
26 марта 1953 года, через три недели после смерти Иосифа Виссарионовича, генерал-лейтенант Василий Иосифович Сталин был уволен из Советской армии без права ношения формы. А в апреле его арестовали. В постановлении об аресте говорилось о хищениях, разбазаривании государственного имущества и лишь потом упоминались его «злобные враждебные выпады и гнусные антисоветские измышления клеветнического характера». А он и не скрывал своих мыслей, открыто обвинял ближайшее окружение отца в его смерти: «Убили отца, сволочи!» В этом-то и была главная причина ареста.
Сначала Василия содержали под надзором на даче, потом перевели в Лефортово, затем — во Владимирскую тюрьму. В январе 1960 года его выпустили, отменили запрет на ношение формы. К тому времени он уже отсидел почти семь лет из назначенных восьми. Последовала новая череда шумных пьянок и скандалов, причем Василий снова болтал лишнее. Как и следовало ожидать, в апреле его вернули досиживать срок.
Через год Василия снова выпустили и отправили «в ссылку» — в закрытую для иностранцев Казань, под надзор всесильного КГБ. К тому времени здоровье Василия было совсем подорвано алкоголизмом и тюрьмой. Но пить он не бросил и умер на руках у жены 19 марта 1962 года, за два дня до своего 41-го дня рождения.
Родилась 28 февраля 1926 года. Ей было шесть лет, когда ушла из жизни ее мать, Надежда Аллилуева. С семнадцати лет Светлана стала жить отдельно от отца в выделенной ей по ее просьбе квартире — в так называемом «доме на набережной», известном по одноименному роману Трифонова.
Она закончила Московский университет по специальности «новейшая история», защитила кандидатскую диссертацию в Академии общественных наук ЦК КПСС, была сотрудницей Института мировой литературы РАН, работая переводчицей английского языка и литературным редактором. В 1956 году сменила фамилию Сталина на Аллилуева. У нее было три официальных мужа (от каждого она имела по ребенку) и три «гражданских».
В числе мужей были Григорий Морозов (одноклассник ее брата Василия), Юрий Жданов (сын секретаря ЦК ВКП(б) Андрея Жданова, впоследствии ученый-химик, лауреат Государственной премии СССР, член-корреспондент РАН), кинодраматург Алексей Каплер. С некоторыми из них она расставалась по принуждению отца.
В 1967 году Светлана Аллилуева отправилась в Индию, чтобы сопроводить прах своего близкого друга на его родину, и отказалась возвращаться в СССР. В том же году на Западе вышла написанная ею ранее книга «Двадцать писем к другу», где она рассказывала о своем отце и о кремлевской жизни. Книга сразу же стала мировой сенсацией. В СССР она была запрещена до 1989 года.
Став «невозвращенкой», Светлана жила в Швейцарии, США, Англии. Но в ноябре 1984 года неожиданно появилась в Москве с дочерью Ольгой, которая родилась в США в 1971 году от пятого мужа, архитектора Вильяма Весли Питерса. Возвращение объяснила тем, что на Западе «ни одного дня не была свободной». Советские власти встретили ее с энтузиазмом, незамедлительно восстановили ей советское гражданство. Но вскоре наступило разочарование. Светлана не смогла найти общего языка ни с сыном Иосифом, ни с дочерью Екатериной, которых она бросила на родине в 1967 году. Ее отношения с советским правительством ухудшались день ото дня. Она уехала в Грузию. Ее встретили с пониманием, по указанию из Москвы создали для нее все условия. Светлану поселили в двухкомнатной квартире, ей было установлено денежное содержание, специальное обеспечение, предоставлена возможность в любое время вызвать «Волгу» из гаража Совета Министров Грузинской ССР.
Шестидесятилетие Аллилуевой было отмечено в Гори, в помещении музея Сталина. Ее дочь Ольга ходила в школу, занималась конным спортом. Преподаватели на дому бесплатно обучали девушку русскому и грузинскому языкам. Но и в Грузии у Аллилуевой было много столкновений и с властями, и с бывшими друзьями.
Прожив на родине неполных два года, Аллилуева направила письмо в ЦК КПСС с просьбой разрешить ей выезд из СССР. После личного вмешательства Генерального секретаря ЦК КПСС Горбачева в ноябре 1986 года ей было разрешено вернуться в США. Уезжая, Аллилуева сохранила за собой двойное гражданство — СССР и США.
В США она поселилась в штате Висконсин. Однако в сентябре 1992 года корреспонденты нашли ее в доме для престарелых в Англии. Затем она некоторое время жила в монастыре св. Иоанна в Швейцарии. В декабре 1992 года ее видели в Лондоне в районе Кенсингтон-Челси.
В настоящее время восьмидесятидвухлетняя Светлана под именем Ланы Питерс живет в окрестностях города Мэдисон (штат Висконсин), а ее дочь, Ольга Питерс — в Портленде (штат Орегон).
Отношение к отцу Светлана выразила в своей книге «Всего один год», которая вышла на Западе в 1970 году. Она писала:
«Он дал свое имя системе кровавой единоличной диктатуры. Он знал, что делал, он не был ни душевнобольным, ни заблуждавшимся. С холодной расчетливостью утверждал он свою власть и больше всего на свете боялся ее потерять. Поэтому первым делом всей его жизни стало устранение противников и соперников».
А свое политическое кредо она изложила в заключительных строках «Книги для внучек» (1991 год):
«Я лишь мечтаю о том времени, когда с плеч многонационального, великого народа свалится, наконец, тяжелое бремя ленинской партии убийц и обманщиков, и люди, наконец, вздохнут свободно. Это не за горами. Мои внучки, конечно, доживут до тех дней. Мне же остается только видеть сны в предвкушении».
Вождь Советского Союза прожил достаточно долгую жизнь, он умер в возрасте 74 лет.
Все началось 1 марта 1953 года.
В этот день Сталин, находясь на своей даче в подмосковном Кунцеве, ни разу не дал о себе знать: он не выходил из кабинета, не заказывал обед, никого к себе не вызывал и даже не просмотрел почту. А беспокоить его без вызова было категорически запрещено, и в течение всего дня никто не решался к нему войти. К вечеру сотрудники аппарата не на шутку встревожились, и незадолго до полуночи один из них, взяв почту, все же осмелился переступить порог кабинета.
Вождя в кабинете не было, вошедший стал осматривать остальные комнаты и обнаружил Сталина в малой столовой. Тот лежал на полу, одетый в нижнюю рубаху и пижамные брюки. Говорить Сталин не мог и был практически парализован. Он смог лишь едва поднять руку, как бы призывая сотрудника помочь ему.
Как впоследствии установили врачи, столь тяжелое состояние было вызвано кровоизлиянием в мозг. Оказались парализованными правая сторона тела и речевой центр, были серьезно нарушены сердечная деятельность и дыхание. Это было началом конца, и, хотя медики еще несколько дней боролись за жизнь главы государства, они уже ничего не смогли сделать.
Парадокс ситуации заключался в том, что именно Сталин создал в стране ту бюрократическую систему, которая «сработала» столь трагическим образом в отношении его самого.
Во-первых, никто не имел права войти в кабинет вождя без вызова, и, после того как случился удар, он пролежал на полу в полном одиночестве около десяти часов.
Во-вторых, его телохранители не имели права немедленно вызвать врачей, для этого требовалось личное распоряжение министра внутренних дел Лаврентия Берии. Пока его разыскивали, пока его уверяли в серьезности опасений за жизнь товарища Сталина, прошло еще 10–12 часов, и только после этого медики смогли наконец осмотреть умирающего вождя.
В-третьих, Сталина пытались спасти врачи, которые увидели его как пациента впервые и ничего не знали об истории его болезни. А случилось это потому, что выдающийся терапевт, Герой Социалистического труда академик Владимир Никитич Виноградов, много лет наблюдавший за здоровьем вождя, сидел в тот момент в тюрьме, как и другие видные деятели медицины, осужденные в 1951 году по сфабрикованному Министерством госбезопасности так называемому «делу врачей».
По воспоминаниям Светланы, дочери Сталина, в действиях приехавших медиков было много боязливой суеты. Они одновременно пытались проводить исследования и второпях делали какие-то процедуры, ставили пиявки на затылок и шею, кололи подряд какие-то лекарства, несколько раз снимали кардиограмму и делали рентген легких. Все эти действия тщательно фиксировались в специальном журнале. Тут же толпились члены высшего руководства Советского Союза — Берия, Маленков, Хрущев,[33] Ворошилов, Каганович. Время от времени в зал вваливался пьяный Василий, сын вождя, и орал на всех: «Сволочи, загубили отца!» Члены Президиума ЦК КПСС не отходили от ложа больного ни на шаг, Берия то и дело просил Сталина сказать что-нибудь. Скорее всего, все ждали последнего распоряжения диктатора — кто станет его преемником, но все было тщетным.
Состояние здоровья «отца народов» ухудшалось с каждым днем. Кровоизлияние в мозг, распространяясь, постепенно охватывало все центры управления организмом. Когда оказался пораженным и центр дыхания, здоровое и сильное сердце Сталина не выдержало. Он стал задыхаться, дыхание учащалось, наступало кислородное голодание организма.
Жестокий тиран умирал очень тяжело. Его лицо потемнело, губы почернели, черты лица изменились настолько, что оно стало почти неузнаваемым. Он задыхался у всех на глазах, и никто не мог ему помочь. Казалось, такая мучительная, медленная смерть была чем-то вроде расплаты за его злодеяния.
Развязка наступила 5 марта около 10 часов утра. В последние минуты жизни лишившийся дара речи диктатор обводил всех присутствующих каким-то страшным, нечеловеческим взглядом. В нем словно бы отражалось все: безумие, гнев, ужас перед приблизившейся кончиной, страх и мольба. Вдруг Сталин поднял вверх левую руку — не то грозя всем, не то указывая куда-то наверх.
Это было последнее движение Иосифа Виссарионовича. После этого он умер.
Кончина первого лица государства, тем более правителя такого масштаба, не могла не вызвать предположений о насильственном характере его смерти. И для этого имелись основания.
Прежде всего обсуждалась вероятность отравления, но не исключались и другие варианты убийства вождя.
В роли основных подозреваемых фигурировали три-четыре высших советских руководителя, однако главным заговорщиком называли Берию.
В последнее время открывается все больше документов, содержащих доказательства отравления Сталина.
Официальная версия, что кровоизлияние в мозг и быстрая кончина вождя явились следствием его плохого здоровья, полностью опровергается результатами медицинских обследований на протяжении более чем тридцати лет.
Вот данные обследования шестидесятисемилетнего Иосифа Виссарионовича перед курортными процедурами в Мацесте 16 сентября 1947 года:
«Диагноз: основной — гипертония в начальной стадии; сопутствующий — хронический суставной ревматизм, переутомление. Пульс 74 в 1 мин. Артериальное давление 145/85. Леч. врач Кириллов».
А вот выписки из его медицинской карты.
Сталину 70 лет.
«4.09.50 г. Пульс до ванной 74 в 1 мин. Давление 140/80. После ванной пульс 68 в 1 мин., ритм. Давление 138/75. Тоны сердца стали лучше. Сон удовлетворительный. Кишечник регулярно. Общее состояние хорошее. Кириллов».
Сталину 72 года.
«09.01.52. Пульс 70, полный, правильный. Давление 140/80…»
Вряд ли каждый, даже гораздо более молодой и здоровый человек может похвастаться подобными цифрами. Обращает на себя внимание и тот факт, что даже о «начальной стадии гипертонии» больше нигде не говорится!
Вывод: заявления, что «Сталин был серьезно болен, особенно после тяжелейшего напряжения в годы Второй мировой войны», не соответствуют действительности.
Кто автор этих заявлений, становится понятным, когда узнаешь время их появления. Они стали раздаваться сразу, как только 4 марта 1953 года начали печатать бюллетени о состоянии здоровья вождя.
В них (вопреки действительному положению, неоднократно отраженному в прижизненных медицинских картах) официально утверждалось:
«В ночь на второе марта у И. В. Сталина произошло кровоизлияние в мозг… на почве гипертонической болезни и атеросклероза».
На самом же деле есть веские основания утверждать, что вождя отравили, и что сделали это Берия и его сообщники — Маленков и Хрущев.
Обнаруженные документы свидетельствуют, что отравление состоялось 28 февраля — 1 марта 1953 года, то есть в ночь с субботы на воскресенье и до понедельника, когда основной медперсонал отдыхает и нужного врача сразу не найдешь. В этом отчетливо просматривается основательная продуманность отравления — на случай, если яд не окажет мгновенного действия, что потом и случилось. Официальное освещение событий, не соответствующее их действительному развитию, наводит на мысль об участии в них двойника Сталина. Вначале мог быть мгновенно отравлен сам Сталин, и только потом — его двойник.
Но есть документальные свидетельства, что такое затянувшееся отравление в планы Берии не входило, и он сильно нервничал. Зато потом, «когда все было кончено», Берия (как вспоминали многие, в том числе и дочь Сталина) не мог «скрыть своего торжества». А перед этим с его стороны наблюдалась какая-то суета, она даже отразилась в Правительственном сообщении от 4 марта 1953 года, опубликованном в подконтрольных тогда только ему средствах массовой информации:
«В ночь на 2-е марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг…»
Зачем Берии понадобилось врать про Москву, что изменилось бы, сообщи он правду, что произошло это на даче, или не сообщи вообще, где это случилось?! Явно Берии это было зачем-то нужно. Может, чтобы «вывести на сцену» двойника, когда настоящий Сталин сразу умер на даче, а предполагаемый двойник срочно «заболел» в Кремле, откуда его в течение ночи с 1 на 2 марта и доставили на дачу для подмены быстро скончавшегося Хозяина?
Короче говоря, с отравлением что-то не заладилось. Недаром же, когда со Сталиным (а также с возможным его двойником) все было кончено, Берия вскоре арестовал Григория Моисеевича Майрановского — начальника лаборатории по разработке ядов для тайных убийств. И тот потом еще долго писал из тюрьмы на адрес Берии: дескать, виновен, что сила моих ядов оказалась не такой, как рекламировал, и при этом еще обещал положение исправить. Так он оправдывался перед Лаврентием Павловичем, не зная, что того уже самого давно арестовали.
На допросе 23 сентября 1953 года Майрановский рассказывал:
«Мы яды давали через пищу, различные напитки, вводили яды при помощи уколов шприцем, тростью, ручкой и других колющих, специально оборудованных предметов. Также вводили яды через кожу, обрызгивая и поливая ее».
А то, что Лаврентий готовился к «войне против Сталина», не отрицает даже его сын Серго (ведь Берия знал, что Сталин готовит его арест):
«В 1952 году мой отец уже понимал, что терять ему нечего… Мой отец не был ни трусом, ни бараном, послушно идущим на бойню. Я не исключаю, что он мог что-то замышлять… Для этого в органах у него всегда были свои люди… Кроме того, у него была своя разведывательная служба, которая не зависела ни от какой существующей структуры».
Из воспоминаний сталинских охранников выходит, что, скорее всего, Сталин отравился сразу, как только выпил минеральной воды. Об этом свидетельствует тот факт, что его нашли лежащим у стола, на котором стояли бутылка с этой водой и стакан, из которого он пил. А поскольку яд действовал «почти моментально», Сталин тут же упал… по одним данным — замертво, по другим — потеряв сознание, во всяком случае — дар речи потерял точно. Тут его якобы и увидела дачная обслуга, взломав двери в покои Хозяина после длительных согласований в верхах…
Одна из загадок как раз и связана с упомянутой бутылкой.
Из архивных документов следует, что 8 ноября 1953 года Музею Ленина решили передать из Санитарного управления Кремля для музея Сталина «медикаменты и три бутылки из-под минеральных вод…» Но отчего-то, по неуказанным причинам, 9 ноября передали лишь «2 бутылки (одна из-под нарзана, другая из-под боржоми)». Возникают вопросы: почему не передана третья бутылка, где она находится и какие тайны она могла бы открыть после соответствующих анализов?
Недавно был рассекречен рукописный журнал десяти врачей о последних днях Сталина.
Из записей, которые велись непрерывно с момента обнаружения Сталина в бессознательном состоянии и до его кончины, следует, что врачи понимали истинную причину болезни вождя — отравление, но не решались написать об этом прямо. Поэтому среди лечебных назначений есть почти все, что применяется при поражении ядами: холодный компресс (пузырь со льдом) на голову, сладкий чай с лимоном, очистка желудка сернокислой магнезией и т. д.
Кстати, из книги Светланы Аллилуевой «Двадцать писем к другу» можно сделать вывод, что тогда дочь не узнала отца, объясняя впоследствии это тем, что болезнь изменила его до неузнаваемости. Впрочем, быть может, это все-таки был двойник, и узнать отца дочь просто не могла?
Среди документов, связанных со смертью Сталина, один представляется особенно загадочным. Он касается последних уколов, которые делала медсестра Моисеева.
Согласно этому документу, в 20 час. 45 мин. она ввела Сталину глюконат кальция. До этого такой инъекции за все время болезни вождю не делали ни разу. В 21 час. 48 мин. она же ставит роспись, что ввела 20-процентное камфорное масло. И наконец в 21 час. 50 мин. Моисеева расписывается, что впервые за все лечение осуществила инъекцию адреналина… После чего Сталин И. В. тут же скончался.
Кстати, медикам известно, что при состоянии, которое наблюдалось у Сталина в последние часы жизни, уколы адреналина категорически противопоказаны, так как вызывают спазмы сосудов большого круга кровообращения.
Примечательно и то, что патологоанатомы, производившие посмертное вскрытие тела вождя, оценок увиденному не дают, но вместе с тем достаточно добросовестно описывают все, что обнаружили. Возможно, врачи предполагали, что когда-нибудь к их акту обязательно вернутся и сделают на его основании выводы об истинных причинах смерти Сталина…
И все-таки даже в те смутные времена среди медиков нашелся человек, которому эта явно «преднамеренная смерть» не давала покоя. И именно ему, профессору Лукомскому, задним числом было поручено оформить «Историю болезни И. В. Сталина, составленную на основе журнальных записей течения болезни со 2 по 5 марта 1953 года».
Важно отметить, что «История болезни И. В. Сталина, составленная на основании журнальных записей…» переделывалась Лукомским и другими не менее четырех раз. Последняя правка сделана в июле 1953 года. Почему? Да потому, что в конце июня был арестован Берия, который во время майских праздников прямо сказал Молотову, что это он спас всех от Сталина!..
Все исследователи болезни и смерти вождя берут за основу воспоминания помощника коменданта дачи, где умер Сталин, — Петра Лозгачева, который якобы первым увидел смертельно больного вождя. Лозгачев утверждает:
«Сталин лежал на ковре около стола… Я быстро по домофону вызвал Старостина, Тукова и Бутусову. Видно было, что он уже озяб в одной нижней солдатской рубашке… Бутусова отвернула ему завернутые рукава сорочки… Сталина положили на диван и укрыли пледом… В 9 часов 2 марта прибыли врачи… Начали осматривать Сталина…»
А о том, как все было в действительности, свидетельствуют записи в журнале врачей:
«Первый осмотр больного был произведен в 7 часов утра 2 марта профессорами… в присутствии Начальника Лечсанупра Кремля тов. Куперина… Больной лежал на диване в бессознательном состоянии в костюме».
Значит, во-первых, врачи были вызваны до 7 часов утра. Во-вторых, Лозгачев нигде не говорит, что Сталина к приезду врачей одели. Почему? Не потому ли, что его сразу нашли мертвым, а потом полураздетого покойного вождя заменили «срочно заболевшим» двойником, одетым в костюм? Кстати, о том, что Сталина сразу нашли мертвым, говорил, со слов коменданта дачи Орлова, и Геннадий Коломейцев, отвечавший за кремлевское питание.
Куда дели мертвого Сталина — неизвестно. Не исключено, что вначале спрятали на даче в огромную имевшуюся там холодильную камеру. Потом тайно захоронили.
Или замуровали в подвале. Так могло быть и с самим Сталиным, и с его двойником. А вот то, что на патологоанатомическую экспертизу доставили не Сталина (если верить акту исследования), сомнений не вызывает. Чтобы прийти к такому выводу, достаточно сравнить акт патологоанатомического исследования тела Сталина с врачебными описаниями живого вождя.
Например, что при наружном осмотре покойного не обнаружено, что 2-й и 3-й пальцы на левой ноге срослись, хотя при жизни Сталина (при аресте в 1904 году и медобследованиях в 20-е годы) специально отмечалось наличие такого срастания. Так, в «Амбулаторной истории болезни» в 1925 и 1926 годах врачи Крауз, Ферстер, Розанов, Обросов и Елистратов отмечают «сращение пальцев на левой ступне» у Сталина И. В., 46 лет от роду.
Тело патологоанатомы описывают очень подробно: пятна, порезы, шрамы, углубления, рябины, цвет…
Возникает вопрос: почему при столь тщательном осмотре 19 светил медицинской науки не заметили, что левая неразгибавшаяся рука явно отличается от правой, о чем свидетельствуют многие прижизненные обследования Сталина?! В частности, 11 августа 1926 года консультанты Тарасевич, Щуровский и Обросов записали в «Истории болезни»:
«Левая рука с периартикулярной атрофией плечевого и локтевого сустава, вследствие ушиба в шестилетнем возрасте, с последующим длительным нагноением в области локтевого сустава, которое, однако, не повлекло за собой заращения сустава…»
Или:
«Неполные движения в левом плечевом суставе и атрофические явления в мышцах левой руки вокруг локтевого и плечевого сустава».
На всех кадрах кинофотохроники Сталин одинаково характерно держит поврежденную левую руку.
Окончательно и более всего наталкивает на мысль о двойнике то, что ведущие патологоанатомы страны не обнаружили явное, определяемое даже на глаз различие ног Сталина по толщине, описанное в медкарте профессорами Валединским и Версиловым еще 2 сентября 1929 года:
«Правая голень, измерена на расстоянии 20 см от колена, — 33 см, левая — 31, бедро на таком же расстоянии от колена — 51 пр., лев, — 48 см».
Известно, что разница в толщине ног даже в 1 см бросается в глаза, не говоря уже об имевшей место у вождя разнице в 2 и 3 см. Такую разницу тем более не могли не заметить медики. Разумеется, если бы она имела место.
Все это может означать только одно: вскрываемое тело умершего Сталина было не его телом!
6 марта 1953 года состоялось необычное совместное заседание трех органов: ЦК КПСС, Совета Министров и Президиума Верховного Совета СССР. Помимо принятых предложений о кадровых перестановках в высшем партийном и государственном руководстве, было решено объявить в стране четырехдневный траур, а саркофаг с забальзамированным телом Сталина поместить в Мавзолее на Красной площади, рядом с саркофагом Ленина. В постановлении также говорилось, что будет сооружен Пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны, и что следует «по окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телом В. И. Ленина и саркофаг с телом И. В. Сталина и останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлевской стены».
Народ воспринял все эти решения как должное.
Созвучен этому постановлению был также изданный в связи с кончиной Сталина приказ войскам военного министра Булганина. В нем одно за другим следовали слова «великий», «гениальный», «бессмертный». В час погребения в столицах союзных республик, городах-героях и некоторых других прозвучали тридцать артиллерийских залпов. Прославленные маршалы Советского Союза, генералы и адмиралы несли ордена и медали генералиссимуса.
На похороны главы советского государства прилетели высшие руководители Китая, Румынии, Чехословакии, Польши, Венгрии, ГДР, Монголии, Болгарии, Финляндии, многие другие политические государственные деятели и политики со всех концов света.
После траурной церемонии, на которой главными действующими лицами были Хрущев (председатель комиссии по организации похорон), Маленков, Берия и Молотов, тело умершего вождя внесли в Мавзолей. Однако еще восемь месяцев он был закрыт для посещения: продолжался процесс бальзамирования — ведь мумия должна была, по идее, оставаться здесь на века.
Годы после XX съезда КПСС были довольно-таки странным временем. Критика культа личности все еще продолжалась, но активность ораторов явно пошла на спад. В стране нарастала угроза возврата к прошлому.
И тогда Хрущев решился вынести Сталина из Мавзолея. Узаконил он свой замысел в 1961 году, на XXII съезде КПСС.
В те годы Девятое Управление КГБ возглавлял генерал Николай Захаров. «Девятка» не только охраняла руководителей партии и правительства. Этому Управлению поручали выполнять самые щекотливые и ответственные поручения. После XXII съезда партии именно Захаров руководил операцией по выносу тела Сталина из Мавзолея. По сути, это он забил последний гвоздь в гроб «отца народов».
Вот как вспоминает о тех событиях сам генерал.
«Мы с комендантом Кремля генерал-лейтенантом Ведениным о готовящемся решении узнали заранее. Нас вызвал Хрущев и сказал:
„Прошу иметь в виду, что сегодня, вероятно, состоится решение о перезахоронении Сталина. Место обозначено. Комендант Мавзолея знает, где рыть могилу, — добавил Никита Сергеевич, — Решением Президиума ЦК КПСС создана комиссия из пяти человек во главе со Шверником:[34] Мжаванадзе — первый секретарь ЦК Компартии Грузии, Джавахишвили — председатель Совета министров Грузии, Шелепин — председатель КГБ, Демичев — первый секретарь Московского горкома партии и Дыгай — председатель исполкома Моссовета“.
Далее нас собрал Шверник и подсказал, как тайно организовать перезахоронение. Поскольку седьмого ноября предстоял парад на Красной площади, то под предлогом репетиции парада ее следовало оцепить, чтобы туда никто не проник. Общий контроль за ходом работ был поручен моему заместителю — генералу Чекалову. Командиру Отдельного полка специального назначения комендатуры Московского Кремля Коневу было приказано в столярной мастерской сделать из хорошей сухой древесины гроб. Гроб сделали в тот же день. Древесину обтянули черным и красным крепом, так что выглядел гроб очень неплохо и даже богато. От комендатуры Кремля было выделено шесть солдат для рытья могилы и восемь офицеров для того, чтобы сперва вынести саркофаг из Мавзолея в лабораторию, а потом опустить гроб с телом в могилу.
Ввиду особой деликатности поручения я попросил генерала Веденина подобрать людей надежных, проверенных и ранее хорошо себя зарекомендовавших. Маскировку обеспечивал начальник хозяйственного отдела комендатуры Кремля полковник Тарасов. Ему предстояло закрыть фанерой правую и левую стороны за Мавзолеем, чтобы место работы ниоткуда не просматривалось. В это же время в мастерской арсенала художник Савинов изготовил широкую белую ленту с буквами „ЛЕНИН“. Ею надо было закрыть на Мавзолее надпись „ЛЕНИН СТАЛИН“, пока не будут выложены буквы из мрамора. В 18.00 проходы на Красную площадь были перекрыты, после чего солдаты принялись копать яму под захоронение…»
XXII съезд КПСС проходил в Кремле с 17 по 31 октября 1961 года. В последний день работы партийного форума первый секретарь Ленинградского обкома партии Спиридонов после краткого выступления сделал предложение о выносе тела Сталина из Мавзолея. Председательствовавший Хрущев поставил предложение на голосование.
Предложение было принято единогласно, после чего Хрущев объявил работу съезда законченной.
«Но, как показали последующие события, — продолжает генерал Захаров, — единодушие делегатов было призрачным. Почти сразу после голосования член комиссии Мжаванадзе… улетел в Грузию…Когда все члены комиссии, кроме Мжаванадзе, в 21 час прибыли в Мавзолей, Сталин в форме генералиссимуса лежал на постаменте. Восемь офицеров взяли саркофаг и понесли его вниз, в подвал, где размещается лаборатория…
С саркофага сняли стекло, и офицеры аккуратно и даже бережно переложили тело Сталина в гроб. Было видно, что даже на забальзамированном лице Сталина все равно прорисовывались оспинки. Позднее по Москве ходили слухи, что тело Сталина чуть ли не вытряхнули из мундира. Это не так. Никто Сталина не раздевал. Единственно, Шверник приказал снять с мундира Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. Другую свою награду — Звезду Героя Советского Союза — Сталин никогда не носил, поэтому и в саркофаге ее не было. После этого председатель комиссии распорядился заменить золотые пуговицы мундира на латунные. Все это выполнял комендант Мавзолея Машков. Снятую награду и пуговицы он передал в специальную Охранную комнату, где находились награды всех зарытых у Кремлевской стены.
Драма приближалась к развязке. Когда гроб с телом Сталина накрывали крышкой, Шверник и Джавахишвили зарыдали. Потом гроб подняли, и все двинулись к выходу. Расчувствовавшегося Шверника поддерживал телохранитель, за ним шел Джавахишвили. Кроме этих двоих, не плакал никто.
В обитую фанерой могилу офицеры осторожно опустили гроб. Кто-то бросил горсть земли, как полагается, по-христиански. Могилу зарыли. Сверху положили плиту из белого мрамора с лаконичной надписью: „СТАЛИН ИОСИФ ВИССАРИОНОВИЧ 1879–1953“. Потом она еще долго служила надгробием, пока сравнительно недавно здесь не установили бюст вождя.
Захоронив Сталина, мы со всей комиссией вернулись в Кремль, где Шверник дал подписать акт о перезахоронении Сталина. Потом я вместе с офицерами и научными работниками лаборатории вернулся в Мавзолей. Нужно было еще поставить саркофаг Ленина на центральное место, туда, где он стоял до первых похорон Сталина в 1953 году. К нашему приходу солдаты уже протерли мрамор на том месте, где только что стоял саркофаг. От „вождя нации“ спустя час даже следа на постаменте не осталось…»
Историк и писатель Дмитрий Антонович Волкогонов очень точно подобрал слова двух надгробных надписей — эпитафий — для выражения диаметрально противоположного отношения людей к личности Сталина.
Первая: «Ошибки твои известны. Заслуги твои бесспорны».
И вторая: «Преступлениям твоим нет прощения. Тяжек груз твоего наследия».
Обе эти оценки полностью соответствуют действительности. Все свершения, преступления и деяния Сталина отданы на суд истории, и неизвестно, когда она вынесет ему окончательный приговор {1; 9, 2005, № 51, с. 18–19, 2007, № 10, с. 9, 2007, № 11, с. 14, 2007, № 47, с. 10, 2007, № 48, с. 12; 11, с. 231–238; 12, с. 61–91 и 714–716; 20, с. 266–279; 21, 03.06.2005, с. 8–9; 29, с. 266–279; 30, с. 216–217, 486–489, 602–607; 31, с. 20–25; 32}.
«Наш Мироныч» — Сергей Киров
Сергей Миронович Костриков (Киров) родился 15 (27) марта 1886 года в городе Уржуме Вятской губернии, в семье мещан. С семи лет — сирота, рос и воспитывался в приюте. В 1897–1901 годах учился в Уржумском городском училище, потом в Казанском механико-техническом училище, которое окончил в 1904 году. Осенью того же года переехал в Томск, там работал чертежником в Городской управе.
В Томске Сергей Костриков вступил в ряды большевистской группы местной социал-демократической организации, и с тех пор партийная работа и революционная деятельность стали главным делом его жизни. Его несколько раз арестовывали, он часто находился на нелегальном положении, много ездил по стране. Местами его работы в 1908–1925 годах были Иркутск, Владикавказ, Петроград, Астрахань, Баку, Тифлис (Тбилиси), Рига. За эти годы Киров из рядового большевика вырос в одного из высших партийных руководителей: в 1921 году он — уже Первый секретарь ЦК КП Азербайджана.
В феврале 1926 года партия направила Кирова в Ленинград, где он был избран Первым секретарем Ленинградского губкома (обкома) и горкома партии и Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б). С 1930 года Киров — член Политбюро ЦК ВКП(б).
Кирова убили 1 декабря 1934 года. Это было одним из самых загадочных убийств в верхнем эшелоне советского и партийного руководства страны. Тем более что к лидеру ленинградской партийной организации многие простые люди относились с большой симпатией, называли его ласково «наш Мироныч».
Согласно официальной версии, когда Киров, направляясь в свой кабинет, проходил по коридору Смольного, кто-то неожиданно выстрелил ему в затылок. Киров упал около двери в приемную Чудова, секретаря Ленинградского обкома партии, а чуть поодаль лежал в шоке и стрелявший, с револьвером в правой руке. При обыске у него были обнаружены документы и партийный билет на имя Леонида Николаева.
Раненого перенесли в его кабинет. Вскоре появились врачи во главе с профессором Иустином Ивлиановичем Джанелидзе. У Кирова уже не прощупывался пульс, не было дыхания, но врачи попытались восстановить жизнедеятельность организма, сделали уколы адреналина, камфары, кофеина. Однако вернуть Кирова к жизни не удалось.
Кто стоял (и стоял ли?) за убийством Мироныча, неясно до сих пор. Версий выдвигалось много. Самая простая — личная месть Николаева на почве неприязненных отношений с Кировым.
Леонид Николаев долгое время работал в разных комсомольских и партийных органах на незначительных должностях. За последние 15 лет жизни он сменил 11 мест работы. Самой высокой для него стала должность работника партийного архива. Но в апреле 1934 года из архива ему пришлось уволиться, с тех пор нигде не работал. При этом Николаев отказался от аналогичной должности, предложенной ему Выборгским райкомом партии, сочтя ее для себя слишком мелкой. Зато все это время, вплоть до момента покушения, он докучал Кирову жалобами на свое бедственное положение. Есть сведения, что он дважды обращался с просьбами лично к Кирову, когда тот выходил из Смольного и направлялся к автомобилю.
Вполне допустимо, что Николаев решил отомстить Кирову за невнимание к нему и за свои жизненные неудачи. И если незадачливый соискатель высоких должностей обозлился на все руководство и решил наказать его, то выбор Кирова в качестве жертвы можно считать вполне логичным — ведь именно с ним у Николаева были прямые контакты.
Однако у этой версии есть вариант, который представляет ее в совершенно ином свете: Николаева могли подтолкнуть в нужном направлении и разъяснить, кого ему следует наказать. И в данном случае, как, впрочем, и во многих других подобных случаях, подсказки могли исходить только от одного человека — от Сталина. Это предположение косвенно подтверждается тем фактом, что Николаев сразу же после ареста стал требовать встречи с вождем.
Зачем?
Возможны два варианта ответа: либо отчитаться о выполнении порученного ему задания, либо объяснить, что совершил покушение не по собственной инициативе.
В любом из этих случаев Николаев имел основания рассчитывать, как минимум, на снисхождение от «отца народов».
Основные доводы сторонников официальной версии основывались на характеристике личности Николаева — человека, озлобленного на весь мир и явно страдавшего комплексом неполноценности из-за малого роста и тщедушности. Кроме того, считалось, что в момент покушения он пребывал в состоянии глубокой депрессии после увольнения с последнего места работы.
По странному стечению обстоятельств, один из главных свидетелей — охранник Сергея Мироновича Борисов, вскоре после покушения погиб в автокатастрофе во время поездки на допрос. Однако приверженцы упомянутой версии не находят в этом ничего странного: автомобиль был не вполне исправен, и произошел несчастный случай.
Эти люди также категорически отрицают причастность к совершенному преступлению Сталина, ссылаясь на то, что вождь и Киров были близкими друзьями. Однако многочисленные примеры подтверждают, что друзей у вождя не было, а тех, кого называли его друзьями, он запросто мог приказать ликвидировать. Причем для этого не всегда нужна была явная причина, ибо Сталин исповедовал принцип: была бы шея, а петля найдется.
В декабре 1990 года пленум Верховного суда СССР подтвердил: убийство Кирова совершил террорист-одиночка Николаев, заговора третьих лиц не существовало.
Однако более правдоподобной представляется иная (на сегодняшний день — неофициальная) версия, согласно которой вождь народов все же был причастен к этому убийству.
В 1956 году, сразу после известного XX съезда КПСС, Хрущев создал комиссию по расследованию политических репрессий. И эта комиссия обнаружила множество фактов, подтверждающих вероятность того, что именно Сталин отдал распоряжение убрать Кирова. Входившая в состав комиссии О. Г. Шатуновская собрала немало доказательств в пользу такой версии, сторонником которой был и сам Хрущев.
Что же это были за доказательства?
Во-первых, оказалось, что Николаева один раз уже задерживали у Смольного с револьвером в портфеле (посторонний человек с оружием в особо охраняемой зоне!), но почему-то сразу же отпустили.
Во-вторых, убийство он совершил не на улице, а внутри Смольного, проникнув туда через подъезд, которым пользовался Киров. Значит, Николаев смог пройти охрану, а без содействия людей, обладавших властью, это было бы невозможно.
А дальше стали «всплывать» еще более странные факты. Так, Николаев отказывался отвечать на вопросы следователей до своего разговора со Сталиным, ссылаясь при этом на какие-то указания из Москвы, и вообще требовал передачи его дела в центральный аппарат ГПУ. Он прямо утверждал, что ни в чем не виноват, «а почему так поступил, знают в Москве».
Есть сведения, полученные от кого-то из старых большевиков, хоть документально и не подтвержденные, что после покушения встреча Николаева со Сталиным все же состоялась. И, якобы, когда Николаева привели к Сталину, террорист бросился на колени и стал говорить, что убил Кирова по поручению и от имени партии.
Получается, что, скорее всего, Николаев стрелял по прямому указанию Сталина, переданному через Ягоду,[35] который отвечал за техническое обеспечение операции.
Стало известно и то, как в действительности погиб охранник Борисов.
По официальной версии, когда его везли на допрос (почему-то в кузове грузового автомобиля), машина, вследствие неисправности рулевого управления, ударилась об угол дома, и Борисов погиб. Выяснилось, что сопровождали охранника трое чекистов — один в кабине, двое в кузове вместе с Борисовым. Все они вскоре после аварии были расстреляны. В живых остался (видимо, по недосмотру) только шофер Кузин. Впоследствии он рассказал, что чекист, сидевший рядом с ним, вдруг схватился за руль и направил грузовик в стену дома. Однако Кузину удалось вырвать руль, и аварии, по существу, не произошло — машина только помяла крыло. А Борисова убили сидевшие с ним в кузове чекисты ударом по голове.
Сказанное шофером подтвердил и хирург Мамушин, участвовавший во вскрытии тела Борисова. В одном из своих предсмертных писем в 1962 году хирург написал, что был принужден сделать ложное заключение о гибели охранника в автокатастрофе, хотя подлинная причина его смерти была совершенно иной, и он отлично об этом знал.
В свете рассматриваемой версии становится понятно, почему убрали телохранителя Кирова — он мог заранее получить какие-то указания и поэтому «в нужный момент» отстал на лестнице от Сергея Мироновича, чтобы тот оказался один на один с вооруженным Николаевым.
Но, возможно, Борисов и не был причастен к преступлению. Его могли умышленно остановить внизу у подъезда. Тогда причиной его убийства стало то, что он мог указать на человека, который его задержал, — это стало бы еще одним доказательством причастности НКВД к смерти Кирова.
После трагического события в Ленинград приехал Сталин и сразу убрал с должности начальника Ленинградского управления НКВД Медведя. Дело о покушении он поручил будущему наркому НКВД Ежову. А Медведя и Ягоду впоследствии расстреляли как врагов народа. Погибли и те, кто присутствовал на допросе Николаева, — ленинградский прокурор Пальчаев и секретарь обкома партии Чудов. Прокурор застрелился, но успел рассказать о допросе своему другу, а Чудов был арестован, но тоже проговорился кому-то о том, что, по утверждению Николаева, его вынудили убить Кирова сотрудники НКВД.
Есть показания и сестры жены Кирова — Маркус — о том, что на XVII съезде ВКП(б) возник заговор старых большевиков против Сталина и о замене его Кировым. Правда, Киров от этого предложения категорически отказался. Информация об этом дошла до Сталина, он вызвал Кирова, и тот рассказал Сталину всю правду. При этом Киров добавил, что некоторые действия вождя вызывают недовольство ветеранов партии.
Это был, по сути, смертный приговор, который Мироныч подписал сам себе. Сталин терпеть не мог конкурентов, а также свидетелей своих преступлений, даже невольных. Киров оказался в числе лиц первой категории.
Когда на XVII съезде партии выбирали Центральный комитет, обнаружилось, что против Сталина проголосовали 292 человека из 1059, а против Кирова — только 4. Сталин распорядился оставить ему «против» 3 голоса, а остальные «ненужные» бюллетени уничтожить.
Выяснилось это только в 1956 году. Тогда комиссия по проверке дел репрессированных обнаружила пропажу из архивов 289 бюллетеней голосования. Было также установлено, что из 63 членов Счетной комиссии съезда 60 были расстреляны, а трое уцелевших — репрессированы.
Само следствие по делу о покушении на Кирова было проведено стремительно, в чрезвычайно короткие сроки. На скамье подсудимых, кроме Николаева, оказались еще 13 человек — неизвестно откуда взявшиеся «сообщники». Все они были осуждены как члены подпольной контрреволюционной террористической группировки зиновьевско-троцкистского уклона.
Решение суда было предсказуемым. Военная коллегия Верховного суда 29 декабря 1934 года признала всех виновными и приговорила их к расстрелу. Приговор привели в исполнение незамедлительно.
Со времени гибели Кирова прошло почти 75 лет. По версии, которая на сегодняшний день является официальной, Николаев убил Кирова из мести, по личным мотивам. Однако нет четкого ответа на вопрос, по каким именно.
Новые сведения о жизни и обстоятельствах смерти Кирова стали известны Алле Кирилиной, петербургскому историку, автору многочисленных публикаций, посвященных Сергею Мироновичу, в том числе книги «Неизвестный Киров».
Кирилина обнаружила, что в своем дневнике Николаев писал о намерении отомстить «бездушным чиновникам» за увольнение с работы. Он считал, что нужно убить кого-нибудь из них, но «лучше всего Кирова».
Но на этом личные мотивы не кончаются.
Еще при жизни Мироныча ходили упорные слухи о том, что у него был роман с женой Николаева — Мильдой Драуле. Слухи об этом вполне могли дойти и до Николаева, а обманутому мужу, да еще психически неуравновешенному, могло хватить и этого, чтобы решиться на убийство соперника.
Кстати, Сергею Мироновичу приписывали роман не только с Мильдой Драуле. В свое время судачили о его интимных отношениях со многими известными артистками. В «любовницах» числились балерины Агриппина Ваганова и Татьяна Вечеслова, оперная прима Вера Давыдова. Сразу после убийства был составлен и отрабатывался «донжуанский список» Кирова, он до сих пор хранится в Санкт-Петербургском архиве ФСБ. Фамилий там много, но никакой дополнительной информации, подтверждающей эти романы, не существует. Документально доказана лишь одна его внебрачная связь.
Она у Кирова действительно была. Дело в том, что отношения с женой у Сергея Мироновича складывались не просто. Мария Львовна была тяжело больна, а в 1933 году ее разбил паралич. Она почти не говорила, плохо двигалась, были у нее проблемы и по «женской» части. Вероятно, интимные отношения между супругами прекратились приблизительно в конце 20-х годов. Киров же, как любой нормальный мужчина, нуждался в общении с женщиной.
«Подругой» Кирова стала простая сельская жительница, вдова с двумя детьми. Жила она под Ленинградом, в поселке Загубье. Киров любил охотиться в тех местах и приезжал туда почти на каждые выходные. Данная информация абсолютно достоверна, в архивах КГБ есть документы, подтверждающие эту связь.
Жена Сергея Мироновича, скорее всего, догадывалась о его «контактах» на стороне, но никогда не подавала вида, потому что очень любила мужа. Да и Киров был к ней по-своему привязан.
А еще у Кирова была внебрачная дочь, и это тоже зафиксировано документально. В период учебы в Казани он «снимал угол» у одной женщины, с которой также состоял в интимных отношениях. Вскоре после отъезда Кирова у хозяйки квартиры родилась девочка…
Расследованием загадочного убийства руководителя ленинградских коммунистов занимается и Татьяна Сухарникова, директор находящегося в Санкт-Петербурге музея Кирова.
По мнению Сухарниковой, самая неоднозначная фигура в этой трагической истории — жена убийцы, Мильда, одно время работавшая вместе с Николаевым в Ленинградском обкоме ВКП(б). Слухи о том, что причиной покушения стала интимная связь Кирова с нею, поползли по Ленинграду уже в день убийства. Большинство распространителей этих слухов были исключены из партии, а некоторые арестованы и даже расстреляны. Таким способом власти пресекли распространение информации, которая противоречила официальной версии.
Однако исследования экспертов подтвердили предположение о сексуальных контактах убитого и супруги предполагаемого убийцы.
Начать с того, что Мильда Драуле отвечала на вопросы следователя уже через 15 минут после выстрела. А ведь за это время отыскать и привезти ее в Смольный вряд ли было возможно. Поэтому не исключено, что в момент убийства она находилась в здании.
А вот выдержка из заключения специалистов: «При судебно-медицинском исследовании кальсон Кирова установлено, что при отсутствии следов длительной носки после последней стирки на внутренней поверхности спереди в их верхней части обнаружены значительных размеров пятна высохшей спермы».
У криминалистов есть основания предполагать, что Мильда и была «причиной» появления этих пятен. Но к тому времени ни Николаев, ни Драуле в Смольном уже не работали.
Известно, что Николаев прошел в здание по партийному билету. А вот как туда попала предполагаемая любовница Кирова, установить пока не удалось. Неизвестно также, знал ли об их встрече Николаев.
Рабочая группа криминалистов произвела реконструкцию событий непосредственно на месте гибели Кирова. Используя результаты экспертизы, криминалисты пришли к выводу, что в момент выстрела Киров не находился в вертикальном положении. Он или сидел, или лежал. А его фуражка была прострелена уже после убийства, чтобы сфальсифицировать результаты дела.
Как видим, с течением времени обнаруживаются все новые, ранее неизвестные документы и факты, относящиеся к этому загадочному убийству. И одновременно возникают новые вопросы. Например, такой: если Николаев все же задумал и осуществил покушение в одиночку, из личной мести (или ревности), то кто же те его тринадцать сообщников, и как они ими стали?
Возможно, новые совместные расследования историков и криминалистов помогут когда-нибудь раскрыть тайну гибели «нашего Мироныча» {1; 11, с. 383–389; 12, с. 596–600; 20, т. 12, с. 183–184; 21, 10.06.2005, с. 5; 24, с. 11–32; 33, 2004, № 48, с. 23}.
«Министр-шпион» Лаврентий Берия
Лаврентий Павлович Берия родился 17(29) марта 1899 года в селе Мерхеули близ Сухуми, в крестьянской семье. После окончания в 1914 году начального училища в Сухуми поступил в механико-строительное техническое училище в Баку. В марте 1917 года Берия вступил в РСДРП(б). В том же году он был мобилизован в армию и направлен на Румынский фронт. В конце 1917 года вернулся в Баку. В 1919 году, после окончания технического училища, поступил в Бакинский политехнический институт.
В 1918 году Берия был сотрудником Бакинского совета (Бакинская коммуна), затем помощником Анастаса Ивановича Микояна, который возглавлял в Азербайджане большевистское подполье. В 1920 году находился в Грузии, где его дважды арестовывали по подозрению в шпионаже в пользу Советской России, а в августе выслали в Азербайджан.
С 1921 года деятельность Берии протекала в органах госбезопасности Закавказья. С декабря 1926 года он — председатель Грузинского ГПУ и заместитель председателя Закавказского ГПУ. В 1931–1932 годах он — первый секретарь ЦК компартии Грузии, затем — руководитель Закавказского крайкома ВКП(б), контролировавшего деятельность компартий Закавказья.
В июле 1935 года Берия выступил на собрании партактива в Тбилиси с докладом, в котором впервые выдвинул пропагандистский тезис о том, что большевистская партия — это «партия Ленина-Сталина». Своим быстрым продвижением в партии и карательных органах он был обязан Сталину, которому поставлял компрометирующие материалы на руководителей закавказских республик.
В 1938 году Берия был переведен в Москву, где стал заместителем наркома внутренних дел, а затем — наркомом. Первоначально перед ним ставилась задача ликвидировать «ежовщину», приостановить маховик репрессий, принявших ужасающий размах. Со временем Берия придал государственному террору планомерный характер, значительно усовершенствовал методы репрессий. Он был одним из организаторов системы ГУЛАГа,[36] инициатором создания каторжных и специальных лагерей с наиболее бесчеловечным режимом. При его руководстве аппарат госбезопасности использовался как орудие в борьбе руководителей партийных группировок за власть.
В 1939 году Берия становится кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Лично преданный Сталину, он был исполнителем его воли, организатором многочисленных дел по устранению «неугодных» лиц, лично участвовал в пыточных следствиях. В 1940 году под его руководством было осуществлено убийство Троцкого в Мексике. Он курировал и внешнюю советскую разведку.
С 1941 года Берия назначается заместителем председателя Совнаркома СССР. В годы войны 1941–1945 годов он был членом Государственного комитета обороны, курировал оборонную промышленность. По его указанию в начале войны были организованы процессы против военачальников, завершившиеся смертными приговорами. Он руководил карательными действиями органов СМЕРШ и заградительных отрядов.[37] В 1944 году Берия возглавлял операции органов госбезопасности по насильственному переселению — депортации народов Северного Кавказа и Крыма. Он был одним из организаторов массовых расстрелов польских военнопленных в Катыни (1940 г.). С 1944 года Берия курировал все работы и исследования, связанные с созданием атомного оружия, проявил при этом незаурядные организаторские способности.
В 1943 году ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а в 1945-м он стал Маршалом Советского Союза. С 1946 года — член Политбюро ЦК ВКП(б).
В послевоенные годы органы госбезопасности под руководством Берии еще больше расширили и укрепили свою власть.
После смерти Сталина Берия стал министром внутренних дел и заместителем председателя Совета Министров СССР. Он сосредоточил в своих руках контроль над всеми правоохранительными органами и продолжал наращивать свое влияние. Очевидно, он намеревался стать первым лицом страны.
Будучи прагматиком, Берия отлично понимал необходимость перемен во внутренней и внешней политике. Как считают некоторые исследователи, он готов был отказаться от идеологических крайностей, пойти на некоторые шаги по реформированию тоталитарного режима, склонялся к более реалистическому курсу по отношению к странам Восточной Европы.
Но партийная и государственная верхушка всерьез опасалась за свое будущее в случае захвата Берией власти в стране. Хрущеву удалось организовать против Берии заговор — привлечь на свою сторону членов Политбюро и группу военачальников во главе с заместителем министра обороны маршалом Жуковым.
По признанию Маленкова, вопрос о необходимости устранить Берию возник после заседания Президиума ЦК 12 июня 1953 года, на котором обсуждались его очередные предложения о кардинальных изменениях в экономической политике. Как считают многие историки, инициаторами сговора выступали Маленков и Хрущев. Они провели индивидуальные беседы со всеми членами президиума. В поддержку устранения «лубянского маршала» сразу выступили Молотов, Булганин, Каганович. Чтобы уломать Ворошилова, явно опасавшегося провокации, потребовалось вмешательство Молотова. Вначале не был согласен на полное устранение Берии и Микоян. Он предлагал использовать Берию на хозяйственной работе. Как и Ворошилов, Микоян не усматривал никакого заговора министра внутренних дел.
Верили ли в заговор сами Маленков и Хрущев? Вряд ли. Думается, они просто опасались потеряться на фоне своего куда более энергичного коллеги, прямо-таки пульсировавшего реформаторскими начинаниями, боялись обнаружить свою никчемность. В конце концов двоим руководителям удалось уломать всех членов Президиума ЦК.
26 июня 1953 года Берию пригласили на заседание Президиума ЦК КПСС и там арестовали. Арест произвела группа военных во главе с заместителем министра обороны маршалом Жуковым. До наступления темноты теперь уже бывшего министра внутренних дел продержали в Кремле, а затем перевезли на гауптвахту столичного гарнизона. На следующий день, из опасения, что люди, верные Берии, могут попытаться освободить его, было выбрано новое место содержания — бункер на территории штаба Московского военного округа.
Здесь Берия, добившись бумаги и карандаша, нацарапал письмо «товарищу Маленкову». Оно заслуживает того, чтобы привести его целиком (сохранены стиль и орфография автора):
«Дорогой Георгий.
Я был уверен, что из той большой критики на президиуме я сделаю все необходимые для себя выводы и буду полезен в коллектив. Но ЦК решил иначе, считаю, что ЦК поступил правильно. Считаю необходимым сказать, что всегда был беспредельно предан партии Ленина-Сталина, — своей родине, был всегда активен в работе. Работая в Грузии, в Закавказье, в Москве МВД, Совете Министров СССР и вновь в МВД все, что мог отдавал работе, старался подбирать кадры по деловым качествам, принципиальных, преданных нашей партии товарищей. Это же относится к Специальному комитету, Первому и Второму главным управлениям занимающихся атомными делами и управляемыми снарядами. Такое же положение Секретариата и помощников по Совмину. Прошу Товарищей Маленкова Георгия, Молотова Вячеслава, Ворошилова Клементия, Хрущева Никиту, Кагановича Лазаря, Булганина Николая, Микояна Анастаса и других пусть простят, если и что и было за эти пятнадцать лет большой и напряженной совместной работы. Дорогие товарищи желаю всем Вам больших успехов за дело Ленина-Сталина, за единство и монолитность нашей партии, за расцвет нашей Славной Родины.
Георгий, прошу, если это сочтете возможным семью (жена и старуха-мать) и Сына Серго, которого ты знаешь не оставить без внимания.
Видно, что в письме нет проявлений особенного страха или смятения. Возможно, первому заместителю премьера и министру внутренних дел думалось, что «посадили» его для острастки — подержат в заключении, попугают и выпустят. Ведь не при Сталине же! Да и Президиум ЦК поддержал многие из тех нововведений, которые он, Берия, предложил.
Но даже изощренный ум Лаврентия Павловича не позволил ему предвидеть, каких «собак» навешают на него вчерашние коллеги и конкуренты. А те уж постарались от души. Берия — министр внутренних дел! — был объявлен агентом иностранных разведок.
Многолетний секретарь ЦК Андрей Андреев, личность, в общем, достаточно бесцветная, способная лишь безропотно выполнять указания вождей, будь то Сталин или Хрущев, говорил с трибуны июльского пленума о Берии, не утруждая себя поисками доказательств:
«Он, безусловно, был международным агентом империалистов… Возможно, что на него делали ставку как на диктатора фашистского типа. И я думаю, что из этого мерзавца надо вытянуть все жилы, чтобы была ясна картина его отношений с заграницей, кому и как он служил… Ясно, что он имел тщательно разработанный, конечно, не им одним, а продиктованный его хозяевами план ликвидации советского строя в нашей стране».
10 июля советские газеты опубликовали сообщение:
«На днях состоялся Пленум ЦК КПСС, который, заслушав и обсудив доклад члена Президиума ЦК тов. Маленкова Г. М. о преступных антипартийных действиях JI. П. Берии, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение — вывести JI. П. Берию из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа».
Следствие по делу бывшего наркома и министра растянулось на полгода, суд проходил с 18 по 23 декабря.
В приговоре судьи объявили Берию иностранным шпионом (правда, упомянув и другие преступления, в том числе ряд изнасилований несовершеннолетних). Некоторое время после вынесения приговора (смертная казнь) Берия находился в реактивном, возбужденном состоянии. Но затем успокоился и в день расстрела вел себя достаточно хладнокровно.
Казнили его, по официальной версии, 23 декабря 1953 года в том же бункере штаба МВО, где он содержался после ареста. При казни присутствовали главнокомандующий сухопутными войсками маршал Конев, командующий Московским военным округом генерал Москаленко, первый заместитель командующего войсками ПВО Батицкий, подполковник Юферев, начальник Политуправления Московского военного округа полковник Зуб и ряд других военных, причастных к аресту и охране бывшего наркома.
Вот как описывает казнь Берии один из присутствовавших:
«С него сняли гимнастерку, оставив белую нательную рубаху, скрутили веревкой сзади руки и привязали к крюку, вбитому в деревянный щит. Этот щит предохранял присутствующих от рикошета пули. Генеральный прокурор Руденко зачитал приговор.
Берия: Разрешите мне сказать…
Руденко: Ты уже все сказал. (Военным.) Заткните ему рот полотенцем.
Москаленко (Юфереву): Ты у нас самый молодой, хорошо стреляешь. Давай.
Батицкий: Товарищ командующий, разрешите мне (достает свой „Парабеллум“). Этой штукой я на фронте не одного мерзавца на тот свет отправил.
Руденко: Прошу привести приговор в исполнение.
Батицкий вскинул руку. Над повязкой сверкнул дико выпученный глаз, второй Берия прищурил. Батицкий нажал на курок, пуля угодила в середину лба. Тело повисло на веревках».
После врачебного освидетельствования труп увезли в крематорий.
В тот же день, когда Батицкий застрелил Берию, в подвалах Лубянки расстреляли шестерых его подручных: В. Н. Меркулова (бывшего министра госбезопасности СССР, накануне ареста — министра Госконтроля СССР), В. Г. Деканозова (бывшего начальника одного из управлений НКВД СССР, затем министра внутренних дел Грузинской ССР), Б. 3. Кобулова (бывшего замминистра госбезопасности, затем замминистра внутренних дел СССР), С. А. Гоглидзе (бывшего наркома внутренних дел Грузинской ССР, впоследствии начальника одного из управлений МВД СССР), П. Я. Меншика (министра внутренних дел Украинской ССР), Л. Е. Влодзимирского (бывшего начальника следственной части по особо важным делам МВД СССР).
Сомнения в том, что все происходило именно так, как излагается в официальной версии, появились еще при Хрущеве и получили подтверждение в наши дни. Когда открыли архивы, выяснилось, что в акте о расстреле Берии, констатирующем его смерть, нет подписи врача. В документе же, касающемся смерти тех, кого судили и расстреляли в один день с Берией, врач расписался. Сохранился также акт о кремировании их тел, но акт о кремировании тела Берия отсутствует.
Не случайно некоторые исследователи выдвигают гипотезу, что Берия был убит до суда, а судебный процесс был устроен уже над его двойником. В пользу этой версии говорит и тот факт, что самые последние протоколы допросов Берии подписаны в конце июля — начале августа 1953 года, то есть за четыре месяца до суда. А это вполне достаточный срок для того, например, чтобы подготовить двойника подсудимого. Такой ход был тем более вероятен, что процесс над Берией был закрытым, и даже члены Президиума ЦК, которые хорошо знали подсудимого в лицо, не присутствовали на заседаниях суда, а слушали их трансляцию в своих кабинетах.
Существует и еще одна версия смерти Берии. Его сын Серго утверждал, что 26 июня 1953 года отец был не арестован, а убит без суда и следствия. Сообщение о стрельбе около своего дома он получил по телефону от знакомого.
Когда Серго приехал к особняку у площади Восстания, его туда не пустили, но он увидел разбитые окна в кабинете отца. Это были следы перестрелки между охранниками, защищавшими дом министра внутренних дел, и военными, которые пытались взять его штурмом. Возможно, Лаврентий Берия был убит именно там и именно тогда.
Историк и писатель Абдурахман Геназович Авторханов также уверен, что Берию убили гораздо раньше, без всякого следствия и суда, а все последующие партийные и судебные мероприятия, связанные с его осуждением, были инсценировкой.
По его мнению, «и пленум ЦК в июле 1953 года, и Верховный суд СССР в декабре 1953 года судили не живого Берию из тюрьмы, а мертвеца. Поэтому не зачитывались показания Берии на предварительном следствии перед пленумом ЦК в июле 1953 года, поэтому не сообщались показания Берии и перед Верховным судом в декабре 1953 года. Вероятно, большинство членов Пленума ЦК были о смерти Берии информированы, кроме его близких друзей и подручных Берии в аппарате партии, как, например, первый секретарь ЦК Азербайджана и кандидат в члены Президиума ЦК КПСС Багиров. Отсюда понятен смех в зале, вызванный ответом Багирова на одну из реплик Маленкова. Багиров в своей очень путаной и пугливой речи начал рассказывать, что Берия недавно звонил ему, что он хочет создать новые республиканские ордена. Когда Маленков начал атаковать Багирова вопросами, какие ордена и для кого, то растерявшийся Багиров сказал: спросите об этом Берию, что и вызвало смех в зале».
Авторханов считает, что сначала четверка — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин — совершила политический переворот во время болезни Сталина, а после смерти вождя трое, сговорившись, поспешили избавиться от четвертого.
О том, что стало с телом Берии, не известно, никаких документов об этом нет. В октябре 1999 и в мае 2000 года Военная коллегия Верховного суда России рассматривала вопрос о реабилитации Берии, поднятый его родственниками, но в обоих случаях оснований для изменения приговора, вынесенного в декабре 1953 года, не нашла {1; 9, 2008, № 26, с. 56; 10, 15.05.2008, с. 13; 12, с. 519–521; 25, с. 283–288; 34, с. 49–55; 35, с. 330–335; 36, с. 63–64}.