В тот раз мне впервые вышибли зубы по-настоящему. Потом я ещё несколько раз проходила очистительную процедуру полной ликвидации организма с последующим возрождением на пустом месте. Будет второй раз — когда посадят мужа. Будет третий раз — когда он предаст, но даже не в этом дело: он изменит с лучшей подругой, что тоже банальная фигня, а не фигня случится сразу после этого, когда из открывшегося шкафа на меня посыпятся старые и свежие скелеты, и отнюдь не женские. Ладно, как говорится, листайте дальше — там потом про это будет, если не забуду.
Сколько раз ещё? Да кто ж знает. Похоже, начинаю привыкать.
Но всё это какими-то дикими потерями сопровождается. Не про деньги, конечно — хотя и это, и обычно дочиста (но слово-то какое хорошее! До чистого) — а вот про людские потери. Всё время кого-то теряешь, кто был важен и дорог. Очень близкая подруга, родная и любимая, почти сестра, только ближе, сказала мне, когда я пришла к ней второй раз после того, как посадили моего мужа:
— Не ходи к нам, не приноси сюда свою тюрьму.
Первый раз, когда это только произошло, я приходила прорыдаться. Через несколько дней пришла второй раз — и вот это вдруг случилось. Мы больше никогда не виделись и не перезванивались, я ушла молча. Нет, её мужа не посадили, но они оба были под судом в Испании, а сейчас оба невыездные.
На самом деле это была большая потеря, мы дружили много лет.
Но всё это будет потом. Как оказалось, всё самое интересное ещё только начиналось. А пока меня не пустили в студию на мой прямой эфир какие-то вооружённые головорезы.
Осенью 2005 года Ирена Лесневская и её сын Дмитрий покинули основанный ими телеканал REN-TV. Свою долю они продали немцам, RTL Group — собственно, группа эта, как я уже писала, принадлежит концерну «Бертельсман». Но к тому времени немцы заметно сникли. Кажется, они начали догадываться, что никто им тут не даст мирно делать бизнес.
На канал подтянулись совсем другие ребятки, по сравнению с которыми циничные бизнес-медиа немцы выглядели деревенскими щенками. Шакалы быстро разметали щенков, и в итоге через несколько лет они отдали свою долю и смотались из России. Кажется, так и не поняв, что это было.
Я расскажу на всякий случай, что ещё тогда говорила им. Ирена понимала, что ей не дадут делать телевидение, а канал или закроют, или тупо отберут. И она предпочла продать его опытным в медиа иностранцам с мировым именем. «Бертельсман» подходил идеально. Никто не ждал, что они будут защищать свободу слова и всякие там гуманистические ценности в России — бизнес есть бизнес. Надежда на них была только в одном: что они не пустят на канал кремлёвскую пропаганду как таковую, смогут сохранить свою долю и влияние до лучших времён.
Возможно, они и сами так думали. И уж наверняка они думали, что смогут тут договориться — им же всё равно, это не их страна, Путин так Путин, это даже хорошо, он немецкий менталитет знает и, похоже, уважает. Они же не собираются здесь разводить оппозицию: что скажут, то и сделают, лишь бы доходы от рекламы превышали расходы на производство программ.
Такая позиция, надо сказать, до сих пор широко распространена в немецких бизнес-кругах, и степень наивности этих кругов зачастую ставит в тупик. Хочется спросить: дорогой херр, вы, часом, не служили в Штази в Дрездене, не общались с молодым советским резидентом из Дома культуры? Нет? А может быть, вы стояли у истоков газпромовских размышлений о «Северном потоке» и ваша фамилия Шрёдер? Тоже нет? Тогда не удивляйся, если в России в итоге у тебя всё отберут. Ок, не отберут, а просто у тебя ничего не получится.
Нет, конечно, поначалу будет хорошо получаться — ваши инвестиции примут ласково, вы построите бизнес-центр, турбину, издательский дом или завод, будете заседать в президиуме, ходить в баню с губернатором, а он хороший парень, найдёте надёжных русских партнёров — внучатую компанию дочки трубопроводной фирмы Ротенбергов, или Тимченко, или поставщика московского правительства, или Чемезова, или — если уж совсем страх потеряли — Сечина. Потом начнёте испытывать некоторые неудобства, столкнётесь с некоторым недопониманием, а потом на ваши звонки и мейлы перестанут отвечать. Нет, никакого рэкета и силового отъёма имущества не будет, боже упаси, Россия — цивилизованная страна. Просто сочтёте счастьем продать всё это кому-нибудь и побыстрее уехать. И покупатель вот кстати: как раз ваш русский партнёр или один тут его знакомый.
Со многими это случилось, случилось это и с «Бертельсманом», который, как ему показалось, купил долю в REN-TV. Другим собственником стала компания, название которой никто не помнит, кроме Гугла, но не буду его тревожить — неважно. Важно, что другим собственником стал олигарх Алексей Мордашов и его «Северсталь».
Это казалось довольно странным, поскольку Мордашов никакой склонности к владению медиа до сих пор не проявлял. Было очень похоже, что он согласился стать «прокладкой» — промежуточным собственником. Так оно в итоге и случилось.
Но до этого события оставалось ещё несколько лет, а осенью 2005 года, когда на канал пришли немцы и ушли Лесневские, пришли ещё весьма примечательные ребятки как бы от «Северстали».
Одного из них я хорошо знала до этого. Милейший Лёша Германович был кремлёвским корреспондентом газеты «Ведомости» в её первом составе: умненький, опрятненький, приятненький мальчик. Он сделал стремительную карьеру в «Ведомостях» и быстро подался к Мордашову насчёт пиара. Он был страшно рад меня видеть. Через несколько лет он так же будет рад меня видеть, встретив случайно в аэропорту Перми.
Я была не одна, нас было трое: Ирина Ясина, Люся Улицкая и я. Мой муж к тому времени уже года три сидел, в тот момент отбывал наказание в колонии на севере Пермского края. Ирина Ясина уже была прикована к инвалидной коляске, лет десять болея рассеянным склерозом, и в тот год выпустила нашумевшую книгу «История болезни». А Людмила Улицкая выпустила книгу «Даниэль Штайн, переводчик», и все зачитывались (на мой взгляд, одна из сильнейших её книг), и вот-вот должен был выйти «Зелёный шатёр».
Мы увиделись на фестивале «Пилорама» в музее «Пермь-36» (по названию знаменитой колонии), я провожала Иру и Люсю к самолёту, а сама должна была ехать дальше на север, по зонам. Тогда в Перми был старый аэропорт, и о пандусах там ничего не слышали. Мы втроём остановились около лестницы в два пролёта, нам нужно было втащить туда Иру на коляске, и нам явно требовалась помощь. Но никто не спешил нам помочь.
И вдруг я увидела Лёшу Германовича с каким-то парнем. Я схватила Лёшу за футболку и быстро сказала:
— Здравствуй, Лёша, помоги нам.
Германович заулыбался и мгновенно откликнулся. Они с коллегой подхватили коляску, и через полминуты мы преодолели два пролёта. Едва ли наш путь занял больше тридцати секунд. За это время симпатичненький, умненький и опрятненький Лёша успел задать нам три вопроса:
— Оль, как дела в бизнесе у мужа? Привет передавай, надо с ним кофе выпить.
— Ирк, а ты чего в коляске, ты ногу сломала?
— Мне почему-то знакомо ваше лицо (Улицкой).
Ответы его не интересовали, и мы все три напрасно набрали в лёгкие воздуха — чтобы потом громко выдохнуть и переглянуться. Германович уже убежал дальше.
Собственно, примерно так же он промелькнул и на REN-TV, ни во что не вникая, широко улыбаясь, легко ступая по трупам, изящно и немного наигранно-комично стряхивая прилипшие к ботинкам кишки.
Второй был примерно ровесником юного Германовича, но совсем другого сорта — Александр Орджоникидзе, из тех несчастных мальчиков, которые сразу рождаются начальниками, минуя детство и вкус свободы. Давным-давно один бедный грузинский юноша по имени Серго прибился к банде Иосифа Джугашвили, удочерил дочь жены, от которой и произошли все последующие Орджоникидзе, родившиеся с золотой большевистской ложкой во рту и унаследовавшие умение хорошо выживать и бессменно руководить линией партии и правительства где-нибудь в Нью-Йорке. Забавно, что мужчины семьи Орджоникидзе упорно брали себе фамилию сталинского мудозвона Серго, не имея к нему прямого отношения. Могли, и брали. Карьерные такие ребята, оборотистые.
Тем не менее за глаза Александра Орджоникидзе иначе как Шурик никто не называл. Понятный циничный мгимошик, а потом нефтяник, а вот теперь его кинули на медиа. Робот из довольно распространённой серии «Я готов выполнить любой приказ любого правительства».
Шурика назначили гендиректором канала. Он пришёл с задачей зачистить канал, мы с ним встретились, всё поняли друг про друга ещё до встречи, и он начал меня зачищать.
Всё это обычные дела, необычным был конец этой истории. Шурик требовал присылать ему тексты моих программ заранее — я этого не делала, но есть редакторы, ок, он их получал, однако нерегулярно. Пара стычек у нас случилась на первой же неделе его руководства, а последняя закончилась тем, что вооружённые люди в масках не пустили меня в студию, хотя у меня был прямой эфир.
Причина имелась веская: в этот день признали невиновным сына тогдашнего министра обороны (и что важнее — потенциального преемника Путина) Сергея Иванова. Незадолго до этого он сбил на пешеходном переходе старушку, переходившую дорогу на зелёный свет, и она скончалась. Неприятности при этом начались у близких родственников старушки, а никак не у сына министра, не говоря уже о министре.
Ну вот всё это — с подробностями — я и изложила в довольно коротком сюжете и комментарии. Слов, конечно, не выбирала, ибо чего уж.
Я нормально провела эфир с этим сюжетом на Дальний Восток, поработала дальше над программой на Москву и Европейскую часть и отправилась в студию. Куда меня и не пустила группа вооружённых людей. Собственно, потом им было поручено не пропускать меня на рабочее место, и в эти же дни я заметила «хвост» за своей машиной, очень откровенный и ни разу не пытавшийся сделать вид, что моя машина его не интересует.
Я страшно удивилась. Я не могла понять — зачем. Зачем вооружённые люди, зачем «хвост» за машиной. Уволь меня нежно.