Рик сглотнул.
— Раз меня слушают все, кто только может… пусть знают, что последний раз я видел детей в Панафе до вторжения Империи.
— Так. А что ты можешь сказать насчет обращения Авроры ко всем народам уцелевших башен? Конечно же, ты ничего об этом не знаешь?
— Ты просто телепат! — усмехнулся он. — Это чистая правда.
— Правда! — она фыркнула. — С трудом верится.
Рик почти видел презрительный взгляд этих прекрасных глаз, глаз, так часто снившихся ему.
— Ну что ж, — официальным тоном заключила Майя, — в таком случае нам больше не о чем говорить. Рик Омикрон, ваша судьба будет решена компетентными органами коалиции Империи и Республики.
Вот и все. Рик склонил голову. И, когда Майя двинулась к двери, тихо сказал:
— Тогда, на карнизе, во время казни в Коммуне…
Она замерла. Стало так тихо, что он слышал удары собственного сердца.
— Когда вашего соплеменника отправили во Тьму, ты просила меня вмешаться, но без слов, одним взглядом. А я ничего не мог поделать. Помнишь?
Пауза длилась очень долго, но Майя наконец спросила:
— Зачем ты говоришь об этом?
— Да так. Ты была в плену, а теперь в плену я. Забавно иногда выходит в жизни.
— Я не страдаю приступами ностальгии.
— Ты потеряла сережку, — сказал Рик. — Там, на карнизе. Я подобрал ее. Она со мной, до сих пор. Я хранил ее и хотел вернуть тебе, но, как видишь, не могу. Если хочешь, возьми, она у меня в нагрудном кармане.
— Я больше не ношу украшения, — сказала Майя.
Потом шагнула к двери и вышла из комнаты.
22. «文»
— Говорят, Империя выжигает мозги этой отравой.
Все посмотрели на тучного черного парнишку, сидевшего в дальнем углу камеры.
— Откуда знаешь? — спросили его.
Парнишка сделал таинственное и очень серьезное лицо.
— Это очевидно. Вы видели солдат, заглядывали в их глаза? Я не нашел там ничего. Одна пустота.
Отовсюду согласно закивали.
— А ребята из колонии? Где они?
Никто не мог сказать толком. После эвакуации жителей Панафа их распределили по секторам и запретили покидать камеры. Фактически, это была тюрьма.
— Так будет с каждым из нас, — сказал толстяк.
— И что ты предлагаешь? — спросили его.
— Ничего, — пожал парнишка плечами. — А что мы можем сделать? Безоружные, взаперти, мы ничего не противопоставим Империи.
В ответ заговорили сразу несколько человек, рассевшихся по разным углам большой камеры. Одни утверждали, что нужно драться, пусть и голыми руками. Другие возражали, считали, это бессмысленно и все только ускорят свой конец, а так есть шанс еще немного прожить и может быть, они что-нибудь придумают. Третьи, уже смирившиеся с неизбежным, не соглашались и просто посмеивались над остальными. Градус напряжения постепенно нарастал. Кто-то сорвался на крик, вскочил, размахивая руками. Рик приоткрыл глаза и приподнялся на локте, оглядывая спорщиков с верхней полки нар.
У него ныл затылок. После ухода Майи врачи-садисты еще долго терзали его своим прибором, снимая какие-то показания мозговой активности, и задавали один и тот же вопрос до бесконечности. Так долго, что он перестал понимать смысл. Экзекуция продолжалась часами, пока он не потерял сознание. Очнулся уже здесь.
— Надо драться! — кричал один черный парень.
— Это самоубийство! — крутил у виска другой.
— Нет, необходимость! — первый спорщик ударил кулаком в грудь. — Кошка, загнанная в угол, превращается в тигра. Ты просто трусишь!
— Не путай трусость с осторожностью, а храбрость с идиотизмом, — возразил его оппонент. — Нужно сто раз хорошенько подумать, прежде чем решаться на такой шаг. Чем ты будешь драться? Зубами? У тебя даже дубинки нет! А у них в руках — мощное оружие, одной очередью из такой пушки можно положить всех, кто здесь сидит.
— Ну и что? — гнул свое первый. — Пока враг стреляет в одну сторону, можно подскочить к нему с другой.
— Но кто-то погибнет! Ты готов подставиться под огонь?
— Да! — запальчиво закричал сторонник мятежа. — Если от этого все выиграют, да!
— Идиотизм как есть, в чистом виде, — махнул на него приверженец тактики выжидания.
— Вы еще подеритесь, — усмехнулся провокатор с третьей стороны.
Спорщики пару секунд смотрели на него и хотели было кинуться с кулаками, но он проворно вскочил на ноги и закричал:
— Эй, остыньте! Почему мы вообще выясняем отношения? Ведь Империя явилась в наш мир из-за него!
Вдруг все взгляды обратились к Рику. Повисла напряженная тишина.
— Вот кто виноват во всем! — сказал провокатор. — Ну, что скажешь, предатель?
Несколько пар рук схватили Рика и рывком стянули с верхней полки.
— Сейчас мы ему устроим! Сейчас он за все ответит, белая сволочь!
— Подождите! — прозвучал звонкий женский окрик.
Черный народ повернул головы на звук голоса. Девушка оттолкнула ближайших парней локтями и оказалась с Риком лицом к лицу. Это была та самая язва, что подначивала его всю дорогу из Панафа — с длинными серебристыми волосами, ниспадающими на плечи, и умными, пытливыми глазами на маленьком аккуратном личике.
— Что тебе нужно? — рыкнул провокатор, но язва так хлестнула по нему глазами, что тот сразу потупился.
— Раз он предатель, — сказала она, обращаясь ко всем, — то почему сидит здесь, с нами?
Никто ей не ответил. Потом толстый юноша подал голос из дальнего угла:
— А может, он шпионит за нами? Специально приставлен под видом пленника, чтобы следить.
Все тут же ухватились за эту идею, но девушка-язва не сдавалась:
— Хорошо! — она подняла растопыренную ладонь вверх, как флаг. — Тогда ответьте мне на другой вопрос. Этот Рик дрался с Белым призраком и заработал отметины, мы все видим свежие шрамы. Он помогал разбирать завалы, когда мир перевернулся, я могу это подтвердить. Он исчез перед самым началом вторжения, но Чимека говорил, для того, чтобы увидеть детей и взрослых. А потом явился в компании того маленького желтолицего и просил нас сложить оружие. Я что-то упустила?
— Нет, Мона, — сказали черные, — ты говоришь правильно.
Рик быстро посмотрел на нее. Такое имя он слышал уже во второй раз. Рик видел, как во время речи девушки злоба постепенно затухала в глазах пленников. Его отпустили. Рик одернул имперскую форму, успевшую порядком испачкаться и оборваться.
Девушка-язва, которую назвали Моной, коротко кивнула.
— Этот Рик рассказал нам на сходе свою историю. Он, конечно, мог сочинить ее, но такой изощренной лжи я еще не слыхала. Допустим, он лгал нам. Предположим, он — шпион и предатель, коварный враг, втершийся к нам в доверие. О людях многое может сказать их вид, повадки, жесты и поведение. Я все время наблюдала за ним и кое-что поняла. Посмотрите на него и вы!
Все послушно уставились на Рика, словно пытаясь отыскать в его внешности какие-то особые отметины. Созерцание длилось с минуту.
— Что вы видите? — спросила Мона.
— Он белый как кусок мела, — сказал один парень.
— С черными, как смоль, волосами, — добавила другая девушка.
— Он высокий и жилистый, — добавил кто-то еще.
Мона недовольно затрясла кулачками и крикнула:
— Это не главное! Смотрите в его глаза! В них нет страха!
Все уставились на Рика с таким вниманием, словно выискивали тайные знаки. Плотно сжав губы, Рик смело встречал каждый взгляд, внутренне уже готовый к драке.
— Ну? — протянула Мона. — Видите?
Черная молодежь закивала, бормоча вразнобой.
— Это ни о чем не говорит, — возразил толстяк из дальнего угла. — Таких людей специально готовят для опасных заданий.
— Что скажешь, чужак Рик? — она впервые обратилась к нему.
Рик пожал плечами.
— Разве мои слова имеют значение? Люди видят то, что хотят видеть. Раз вы считаете меня предателем, пусть будет так. Я не стану убеждать вас в обратном, — он выставил палец и обвел полукругом толпу, — но тот, кто тронет меня, дорого заплатит за это.
Мона хлопнула в ладоши и совершила причудливый ритуальный жест.
— Что и требовалось доказать! Шпион никогда бы не стал говорить такое. Наоборот, постарался бы внушить, что он на нашей стороне.
— И все равно я ему не верю, — отрезал толстяк.
— А я и не прошу верить ему, — покачала девушка головой. — Я прошу вас не принимать его за того, кем он, возможно, не является.
— Ты как всегда все усложняешь! — усмехнулся толстяк.
— Вовсе нет, — прямые волосы качнулись в такт с движением головы Моны. — Почему бы его не использовать?
Черные юноши и девушки удивленно смотрели на Мону.
— Пусть искупит свою вину, — она отступила на пару шагов. — Но это мое мнение. Если хотите, порвите его на куски, а солдаты пусть отскребают остатки от пола. Хотя от этого вряд ли что изменится. Нас точно так же накачают отравой и превратят в зомби.
Повисло молчание. Пленники озадаченно переводили взгляд с Рика на Мону, не зная, что предпринять.
— Мона права, — наконец подал голос толстяк. — Мы же не звери все-таки.
— Так и будешь отмалчиваться? — спросил Рика один из спорщиков. — Тебе будто все равно, что творится кругом!
Рик присел на край нижней койки и пошевелил пальцами, проверяя чувствительность. Кажется, тело слушалось его. Да и головная боль немного утихла.
— Все мы болели мозговой лихорадкой, — проговорил он. — Это видно по глазам: изменилась их пигментация. У меня глаза такие же.
Не имело смысла отрицать очевидное. Юноши и девушки украдкой переглядывались.
— Почти каждую ночь мне снится сон, — продолжал Рик. — В этом сне я иду по песчаным дюнам под палящим солнцем и умираю от жажды. Кажется, что сил нет, каждый шаг будет последним, но я иду вперед, превозмогая себя. И вот я вижу впереди голубую кромку воды и слышу шум прибоя. Это океан. Вы знаете, что такое океан?
Да, они знали.
— А вы видели настоящий океан?
Нет, не видели.
— Я тоже нет. Но океан снится мне каждую ночь. И в этом сне я спускаюсь с последней дюны и подхожу к берегу, туда, где песок не горячий, а холодный и влажный от воды. Ноги зарываются в мокрый песок, темный и вязкий, как каша.