Какие еще правила? За что с меня сняли половину балла? И про какое имущество он вообще талдычит? Что я такого сделал-то, кто-нибудь может мне объяснить?!
– Вы что, издеваетесь?! – окончательно рассвирепел завхоз (видимо, я спросонья произнес это вслух) и сунул мне под нос две подозрительно знакомые палки. Обломки швабры, которые я, не подумав, закинул вчера в кладовку. – Ваше имущество?!
Я помотал головой:
– Н-нет вроде.
– Вы лжете, – жестко ответил мужчина и повернул древко так, чтобы я смог увидеть едва виднеющуюся на нем намалеванную краской цифру девять. – На нем остались отпечатки вашей ауры, ученик. Имущество также числится за вами. За неуважение к старшим и откровенную ложь на вас накладывается дополнительный штраф в размере половины учебного балла. Итого минус один балл. Надеюсь, теперь вы меня услышали, ученик?
Я в шоке уставился на мужика, который ни за что ни про что украл у меня честно заработанный балл. Хотел было выпалить, что это нечестно и вообще это Босхо подпер мне дверь, чтобы я гарантированно опоздал на свой первый урок, так что у меня просто выхода другого не было. А потом заглянул в недобро прищуренные глаза завхоза, услышал на заднем плане чей-то мерзкий смешок и, с трудом сдержавшись, ровно ответил:
– Так точно, лаир Думин. Услышал.
Мужик раздраженно дернул усом и, развернувшись, быстро ушел, забрав обломки швабры с собой.
Подумать только, целый ученический балл! Из-за какой-то поганой швабры!
Сука!
– Ну как, весело тебе, урод? – злорадно хохотнул вышедший из душевой Босхо.
Я скривился.
Надо было сразу догадаться, откуда ноги растут и кого нужно благодарить за утреннюю подставу. По-видимому, вчерашнего конфуза Айрд не стерпел и теперь при каждом удобном случае будет делать гадости.
Босхо, беззаботно насвистывая, прошел мимо, делая вид, что ни при чем, но догонять его я не стал – там же камера, поэтому прямо здесь и сейчас морду ему набить не получится. Да и какой из меня набиватель морд? Мелкий, тощий…
Но я отомщу ему по-другому. Видит бог, я этого не хотел, но теперь готовься, говнюк, потому что спокойная жизнь у тебя закончилась.
«Гормональный фон откорректирован», – тихонько сообщила Эмма, когда я забрался под душ и подставил голову льющимся сверху тугим струям воды.
Я прислушался к себе и кивнул.
Да, злость действительно улеглась, поэтому необдуманных поступков я в ближайшее время совершать не буду. Другое дело, что со слухом по-прежнему творилось черт-те что. Я то слышал, как смеются в одной из комнат одноклассники, хотя точно знал, что из душевой это сделать нереально, а то не мог нормально расслышать шум льющейся из крана воды.
Со зрением и того хуже. Изображение то двоилось, то безнадежно плыло, будто я внезапно стал близоруким. То, напротив, я мог в подробностях рассмотреть каждую пылинку на висящем под потолком светильнике. А еще я, как подсказала Эмма, начал видеть чужие ауры. Пока, правда, нечетко, да и изображение подчас самопроизвольно пропадало, но мне пообещали, что со временем все наладится и я начну различать живых даже в полнейшей темноте и на большом расстоянии.
С тактильными ощущениями тоже была беда. Встав под обычную теплую воду, я чуть не заорал, решив, что меня обдали кипятком. А потом и вовсе выскочил из душевой, потому что посчитал, что кто-то из учеников втихаря крутанул центральный вентиль, отчего меня обдало уже не кипятком, а чуть ли не водой из ледника.
Но нет. В душе, кроме меня, никого не было. Да и с краном с виду все было в порядке. При этом мне попеременно и без видимых причин становилось то жарко, то холодно, поэтому с водными процедурами пришлось заканчивать, а затем в темпе одеваться и бежать в столовую, чтобы не опоздать на завтрак, как вчера.
Уже там, после еды, мне стало чуточку легче, поэтому я не отказал себе в удовольствии пройти неподалеку от Босхо, после чего под тем без видимых причин сломался стул. А что? Сглаз есть сглаз. Может же у него быть отсроченное действие?
Гаденыш тем временем под обидный смех грохнулся на пол, надеюсь, что пребольно ударившись копчиком. На шум из кухни вышел один из подсобных рабочих и молча забрал стул. Однако, как я убедился, в школе Ганратаэ очень ревностно относились к казенному имуществу, поэтому даже если сейчас поломку признают случайной, то к обеду на говнюка начнут коситься с подозрением. А после ужина с ним наверняка захочет пообщаться наш завхоз.
Утолив таким образом жажду мести, я явился в учебный класс и первые два рэйна провел как в тумане, даже не порадовавшись тому, что крепыш на этот раз уселся в противоположной части класса, да и остальные решили отсесть на максимально возможное расстояние. С расфокусированным зрением и с неконтролируемыми скачками с одного спектра на другой работать с прописями было сложно. Причем настолько, что вскоре я попросил Эмму эту функцию временно отключить. Нарушенная чувствительность в пальцах еще больше затрудняла мое и без того непростое положение. Я дважды ронял стило. Один раз лишь в самый последний момент успел его перехватить, чтобы оно не упало на пол, но шум в классе все равно поднял и только чудом не лишился еще одного балла, потому что лаир Корис был мной откровенно недоволен.
Единственное, что меня спасло, – это то, что я, погрузившись в собственные проблемы, опять выполнил задание раньше обычного, и у учителя появился повод всласть оторваться на остальных. Само собой, он не преминул этим воспользоваться, что, разумеется, не добавило мне хорошего отношения со стороны одноклассников. Но если честно, мне было уже все равно – я думал лишь о том, как прожить эти кажущиеся бесконечными рэйны и не уйти в минус самому.
На втором уроке стало полегче, потому что там даже думать было не нужно, настолько примитивные нам дали примеры для решения. Я за это время сумел-таки немного отдохнуть, хотя подремать по понятным причинам у меня не вышло.
На рисовании я вообще ощущал себя так, словно выбрался из глухих пещер и впервые за долгое время увидел радугу. Честно говоря, я и в прошлой-то жизни не испытывал тяги к краскам и цветным карандашам, а теперь не хотел к ним прикасаться и подавно. Одно хорошо – рисование в школе Ганратаэ больше напоминало черчение, поэтому от выписывания дурацких цветочков и домиков жизнь меня избавила, тогда как лаиру Мурнэ было откровенно наплевать, слушаем мы его или нет, поэтому хотя бы на этом уроке я нормально отдохнул и большую часть времени просто просидел с закрытыми глазами.
К обеду мне снова стало хуже – на протяжении целого рэйна, пока не закончилась длинная перемена, у меня перед глазами плавали цветные пятна, острота слуха то падала почти до нуля, то повышалась до болезненно острого состояния. Меня снова бросало то в жар, то в холод. И я даже выйти из столовой раньше времени не рискнул, опасаясь или врезаться по пути в чужой столик, или опрокинуть на кого-нибудь поднос, или попросту не вписаться в дверь. Да и есть, если честно, побоялся, потому что от бесконечного мельтешения перед глазами меня начало ощутимо подташнивать, и я был почти уверен, что в случае чего до уборной не добегу.
В итоге на последнее пятничное занятие я отправился уставший, голодный и злой. Но при этом, разумеется, не забыл сделать очередную гадость говнюку Айрду, что несколько подняло мне настроение. И только с началом заключительного урока меня наконец-то отпустило, поэтому лэна Таро, который должен был вести у нас основы магии (числились в расписании как практическое занятие), я был готов спокойно выслушать.
Кстати, на время урока нам пришлось спуститься на первый этаж, в специальную аудиторию для практических занятий. Я ее вчера уже видел: небольшое, на редкость уютное помещение, в котором вместо стульев, доски и парт имелись лишь толстые мягкие маты и пустой пятачок возле окна, где на компактном деревянном стеллаже находился специальный инвентарь.
Сам лэн Таро тоже приятно выделялся из числа остальных учителей: вместо строгого черного костюма он носил свободные одежды спокойного синего цвета, вместо ботинок – мягкие тапочки, и для полного комплекта ему, пожалуй, не хватало только тюрбана на голове и волшебной палочки, хотя, наверное, где-нибудь на стеллаже наверняка найдется и она.
– Добрый день, класс, – поприветствовал он нас на удивление высоким, но мягким и совсем не приторным голосом. – Я вижу, у нас новый ученик… Адрэа Гурто, правильно? Подойди ко мне, пожалуйста. С тобой мы сегодня позанимаемся отдельно. А остальные пусть пока занимают свои места и выполняют комплекс упражнений на концентрацию номер два, который мы изучали в прошлый раз.
Я, как велели, приблизился к преподавателю и вопросительно на него посмотрел.
– Что ты умеешь? – в лоб спросил он, убедившись, что мальчишки расселись на матах и закрыли глаза.
Я честно ответил:
– Ничего. Мне печать на даре только вчера сняли.
– Какое у тебя основное направление?
– Воздушная магия. Подраздел – управление молниями.
– Сложный подраздел, – покачал головой учитель. – Давно его не встречал.
Угу. В наследство от Альнбара Расхэ достался.
– Сколько ветвей у дара выявили тесты?
– Сказали, что одну.
– Вторая если откроется, то гораздо позже, – успокоил меня маг. – Поэтому перед выпуском всех вас будут тестировать повторно, уже на качественно ином уровне. А пока не забивай голову. Все равно больше одной ветви тебе сейчас не освоить.
Я благодарно кивнул.
Спасибо, что разъяснили, а то в учебниках информации на эту тему катастрофически мало.
– Теперь садись, – тем временем велел лэн Таро и следом за мной опустился на маты, скрестив по-турецки ноги. – Сейчас я расскажу тебе прописные истины, которые будут нужны для работы с даром, но о которых ни в одной умной книжке нет ни единого путного слова.
Я удивленно приподнял брови:
– Почему? Их же создавали специально для обучения. Зачем скрывать информацию от учеников?