– Даже если и так, то вас это не касается, – с трудом избавился от брезгливой гримасы лэн директор. – Если и была у тебя в роду бабка-шептунья, то твой дар в любом случае нормальный, без всяких изъянов.
Я пожал плечами.
– Мама говорила, я весь в нее. Хотя, конечно, в сглаз я и сейчас не слишком верю. Ну разве что в совпадения, но такое случается сплошь и рядом.
– Все это чушь, – как и ожидалось, отмел мои сомнения лэн Моринэ. – Я хочу знать, какое отношение ты имеешь к неприятностям Босхо?
– Никакого, лэн, – честно ответил я.
– То есть ты не желал ему зла? – недобро прищурился директор. – Не подумал о нем плохо? Не хотел его поранить или обидеть?
– Эм… не припомню такого. Хотя поначалу он действительно показался мне несколько грубоватым.
– У вас были конфликты?
Я скосил глаза на замершего у стены мальчишку.
Сболтнул или нет?
– Мы вчера на занятии парту не поделили, – все-таки решил признаться я. – Я пришел в учебный класс первым и не знал, куда сесть. А оказалось, что случайно занял чужое место. Но назвать это конфликтом, наверное, нельзя, ведь потом мы все решили. И, несмотря на словесную перепалку, лэн Босхо сегодня нашел себе другое место, великодушно подарив мне старое.
У лэна Моринэ на экране что-то сверкнуло, и тут же в моей голове ожила Эмма.
«Активирован встроенный определитель ауры».
«Что в нем плохого?» – насторожился я.
«Прибор способен улавливать изменения в человеческой ауре. Может использоваться в качестве детектора лжи», – просветила меня подруга, и вот тогда я мысленно присвистнул.
Фигасе.
С чего вдруг такие меры предосторожности при разборе заурядного детского конфликта? Я к Босхо даже пальцем не притронулся. Ни в душевой, ни в столовой. Куча свидетелей подтвердит, причем не только из младшего класса. О попытке затеять драку Босхо смолчит, особенно если знает, что у директора в кабинете припрятана такая штука, как аналог детектора лжи. В случае чего крепыша ведь тоже допросят с пристрастием, и тогда я гарантированно выйду сухим из воды, а он, наоборот, погрязнет по самые уши. Ему такого точно не надо, поэтому он будет держать язык за зубами.
И все равно непонятно, с чего директор так возбудился?
Может, я чего-то не догоняю?
Пока я размышлял на эту волнующую тему, лэн Моринэ мне задал целую кучу вопросов, общий смысл которых сводился к тому, действительно ли я не желал навредить дураку Босхо и действительно ли я его не ненавижу.
«Ничего не понимаю, – пробормотал я, когда в третий раз услышал тот же самый, только переформулированный вопрос. – Эмма, у тебя есть мысли, по какой причине директор так свирепствует?»
«Я не уверена, – чуть ли не впервые ответила нормальным языком подруга. – Но исходя из тех данных, что у меня есть, возможно, субъект под именем «лэн Моринэ» пытается отыскать предпосылки к возможному применению тобой магии проклятий».
Что-о?! Какие еще?..
Ох ты ж!
Признаться, о таком повороте событий я даже не подумал. Про редкие виды магии специально накануне почитал, а вот до запрещенных, за исключением создания искусственного интеллекта, так и не добрался. Но если проанализировать случившееся, нашу взаимную неприязнь, конфликт на уроках и в душевой, странную немощь Босхо и якобы случайно ломающиеся под ним вещи…
У меня вдруг спину осыпало морозом.
Черт. А ведь говнюк, несмотря ни на что, понимает в магии намного больше меня. Даже в запрещенной, хотя на уроке он старался этого не показывать. Более того, он даже умел думать. И, не имея возможности объяснить случившееся, выдал директору единственно возможную с его точки зрения, но на удивление правдоподобную версию, которая могла стать для меня чрезвычайно опасной.
Магия проклятий…
Надо думать, что при одном только упоминании о ней лэн Моринэ развил бурную деятельность. Наверняка поднял мое досье. Отследил все мои перемещения по школе. Проверил все, что я делал, когда был на виду. Как говорил. Что ел. Когда выходил в туалет.
Если бы у меня внезапно обнаружился дар проклятийника, это был бы большой скандал. Меня бы отправили на принудительную блокировку дара. Вполне вероятно, что исключили из школы. Да и путь в магическое сообщество на общих основаниях был бы для меня закрыт…
Оправдывало меня в глазах руководства только одно: недавняя проверка, результаты которой, полагаю, директор только что закончил изучать. Ну, и камеры, разумеется, на которых отлично видно, что с Босхо мы ни разу не ссорились, кроме того случая в классе. Я вообще к нему близко не подходил. Когда ломалась мебель, находился неподалеку, но по вполне объяснимым причинам. И нигде, ни разу, впрямую я на него в это время не смотрел, так что шить мне дело о запрещенке было попросту не с чего.
Остальное лэн Моринэ уточнил только что. И благодаря Эмме я ответил на его вопросы правильно. Полуправду больше не выдавал. Говорил исключительно то, что было безоговорочной истиной. Держался спокойно. Когда надо, выражал вежливое удивление. И вообще старательно делал вид, что ни в чем не виноват.
– Значит, ты утверждаешь, что никаким образом не влиял на Айрда Босхо и не портил под ним мебель? – наконец устал от моего упрямства директор и подвел черту под утомительным выяснением обстоятельств.
Я вздохнул.
– Я ничего такого не умею, лэн.
Ну да. Зато Эмма умеет, но вам о ней знать не нужно.
– Почему же тогда Айрд считает, что ты к этому причастен?
– Откуда мне знать, лэн директор? Может, он так уверовал в мой рассказ, что теперь ему кажется, будто это – сущая правда?
На крепыша после этого стало больно смотреть. А меня лэн Моринэ попросту выгнал, напоследок велев завтра после занятий еще раз посетить лазарет и пройти углубленное тестирование.
О своих подозрениях он, разумеется, вслух не сказал. С чего бы, спрашивается, ему отчитываться перед учеником? Но ценную информацию я из этого разговора все-таки вынес и по дороге в жилой корпус прямо на ходу дополнил директивы Эммы, чтобы в случае чего она меня подстраховала.
Это же надо… из-за невинной, можно сказать, шалости и вдруг такие последствия!
«Надо быть осторожнее, – пробормотал я, когда вернулся в свою комнату и закрыл за собой дверь. – Эмма, будь добра, закончи с моей адаптацией и настройками как можно скорее. Чует мое сердце, от Босхо еще будут сюрпризы, а мне больше нельзя совершать таких грубых ошибок, как сегодня».
Глава 7
Больше ни тем вечером, ни ночью, ни следующим утром меня никто не тревожил. Мальчишки в коридоре подозрительно косились, но старались держаться подальше, и никто даже словом не обмолвился, чем для Айрда закончился вчерашний поход к директору.
Самого его я в это утро тоже не видел, его комната оказалась пуста, там даже отголосков ауры Босхо не виднелось, однако когда я залез в браслет, то обнаружил, что имя Айрда написано подозрительно блеклым шрифтом, словно породистого забияку временно вычеркнули из числа учеников.
Когда же я задумчиво коснулся экрана, то оказалось, что во вкладке, посвященной нашему классу, есть дополнительная функция: оказывается, если тыкнуть на крохотную звездочку рядом с именем, то можно вызвать скрытую панель, которая покажет количество накопленных учеником баллов.
Так вот, у Айрда на счету имелся лишь один балл, который на экране подсвечивался спокойным зеленым светом. У Идни – половина балла. У большей части мальчишек баланс был нулевым. И лишь у парня, который не смог позавчера ответить на простейший вопрос на теории магии, гордо красовался минус один.
У меня, как ни странно, баланс тоже оказался положительным. Но откуда там взялась четверть балла, я догадался не сразу. И лишь когда вспомнил, что лэн Штассэ прямо на уроке подарил нам с Айрдом по четвертинке за хорошие ответы, успокоился – значит, со мной еще не все плохо. И велика вероятность, что уже на следующей неделе я смогу нормально подняться.
Две субботних пары я прожил спокойно. Баллов не заработал, но и не потерял. Ни с кем не поругался. Заодно про этикет узнал кое-что полезное, вспомнил, что такое обществознание, растряс на информацию свою персональную справочную, так что, можно сказать, день начался неплохо.
А вот Айрд на занятиях так и не появился. И на завтраке я его тоже не увидел. Одноклассники на эту тему со мной общаться категорически отказались, приспешники Босхо вообще окрысились, словно я их лидера собственноручно макнул головой в дерьмо. И только Идни потихоньку сообщил, что блеклая надпись в файлах означает серьезные неприятности для ученика и что чаще всего такое бывает, когда кто-то из мальчишек отправляется в карцер.
– В карцер? – нахмурился я, когда Идни, воровато оглянувшись, ушел.
На картах не имелось упоминаний ни про какой карцер. Да и в правилах школы подобная мера наказания прописана не была. Это что же, лэн Моринэ – садист? Или настолько проникся армейским духом, что и наказания для учеников применяет как для военных преступников?
Помня о требовании директора посетить лазарет, я сразу же после уроков отправился к лэну Нортэну, попутно задумавшись, о чем еще умалчивают школьные правила.
Доктор на этот раз моему визиту не удивился, однако поинтересовался причиной, по которой лэн директор потребовал провести углубленное обследование.
Я скрывать не стал и рассказал ему то же, что и господину Моринэ.
– Глупости какие, – фыркнул на это маг, настраивая работу кресла. – Сглаз? Магия проклятий? Такие вещи пропустить невозможно! Но раз надо, значит, надо. Садись и не дергайся. А еще лучше – попробуй уснуть, потому что сегодня времени на проверку уйдет гораздо больше обычного.
Я послушно закрыл глаза, хотя спать, разумеется, не стал. И те полтора рэйна, во время которых доктор что-то химичил с разноцветным полем, потратил на размышления.
В частности, я решил, что насчет Айрда, если завтра он не появится в учебном корпусе, надо будет выяснить поподробнее. Что с ним? Надолго ли загремел в карцер? Ну не за поломку же мебели, в самом деле, его посадили в одиночку?! Хотя, может, директор воспользовался детектором лжи и узнал про несостоявшуюся драку? Но даже в этом случае наказание виделось мне неадекватно суровым, и я считал, что, несмотря ни на что, подобного обращения мелкий говнюк не заслужил.