Увы. Мои вопросы остались без ответа, поэтому я тихо выругался и, услышав, как вдалеке хлопнула дверь, ускорил шаг, чтобы добраться до жилого корпуса без помех и не вляпаться во что-нибудь похуже, чем драка со старшекурсниками.
Последний день недели я вынужденно провел у себя в комнате, выбираясь оттуда лишь для посещения уборной. Еду мне тоже принесли – видимо, лэн директор распорядился. Но легче от этого не стало, потому что настроение было дерьмовым, делать в комнате оказалось решительно нечего, одноклассники меня старательно избегали, а после вчерашнего я заметил, что как только появляюсь в коридоре или в душевой, оттуда волшебным образом рассасываются все присутствующие.
Даже Идни наотрез отказался со мной общаться. Айрд из карцера поутру вернулся, бледный и какой-то осунувшийся, но за весь день мы виделись лишь единожды, мельком. Тогда он окинул меня ненавидящим взором, после чего ушел и до позднего вечера в корпусе не появлялся.
Единственное, что во всем этом было хорошего, – это что я спокойно сделал уборку в комнате, постирал вещи и полностью освоил материал, переданный лэном Таро, а также смог немного попрактиковаться. Дело, правда, казалось совсем простым – знай сиди себе на кровати с закрытыми глазами и представляй магический дар, как если бы он был открыт и я мог его использовать.
У меня воображение хорошее, так что я сел и представил. И даже почти не удивился, когда получил в результате небольшую, размерами с теннисный мячик, шаровую молнию. Она у меня, правда, получилась похожей на маленькое серебристое солнце. Или же на шар из найниита, но я решил, что это нестрашно. В конце концов, важна не форма, а содержание. Ну а для правдоподобности я создал на ее поверхности множество крохотных молний, прямо как колючки у ежика. После чего принялся честно выполнять упражнения на концентрацию, которые мои одноклассники осваивали целых две недели.
Сами упражнения с виду выглядели совсем простыми – повернуть шар вокруг оси, сделать его то чуть больше, то чуть меньше, дорисовать дополнительные элементы… словом, от меня требовалось всего лишь поиграть с воображением. Но как оказалось, важно было не столько добиться нужного результата, сколько удержать его в неизменном виде хотя бы несколько мэнов, и вот это-то, как выяснилось, сделать было вовсе не так легко, как кажется.
Я, если честно, не думал, что концентрироваться будет настолько тяжело. Однако думать лишь о шаре, смотреть только на него, не отвлекаясь ни на что иное, оказалось довольно проблематично. Как только мысль убегала или перепрыгивала на другое, структура шара тут же расплывалась и теряла четкость, молнии на его поверхности пропадали, вместо них, хотя этого не должно было происходить, появлялись посторонние элементы. Спустя пару-тройку мэнов без присмотра красивый шар и вовсе превращался в сущее безобразие. И я не мог понять, откуда что берется, если мысли целиком мои, голова вроде тоже принадлежит мне, на мои желания никто не влиял, а дурацкая молния, словно издеваясь, все равно менялась как ей вздумается.
И это ведь еще даже не работа с даром – всего лишь имитация. Зато, вдосталь намучившись, я запоздало сообразил, почему наш дар так рано блокируют и для чего тан Расхэ изо дня в день заставлял сына выполнять одни и те же упражнения.
Тогда же я предположил, почему все мои попытки работать с найниитом выглядели столь жалко: без должной концентрации я попросту не мог его контролировать. А ведь Эмма делала это спокойно. Да и у настоящего Адрэа неплохо получалось. Что тогда я делаю не так? На какие кнопочки нужно нажать, чтобы оно заработало? И какого вообще хрена магия в этом мире оказалась такой проблемной наукой, хотя в фильмах и книгах у юных волшебников все получалось на раз-два?!
Еще раз перечитав учебник, но не найдя там подсказок, я привычно обратился к подруге. Добыл у нее список книг для старшекурсников, где хоть что-то говорилось о развитии магического дара. Наскоро их пролистал. С удивлением узнал, что, оказывается, существует целая программа-симулятор, позволяющая улучшить навыки концентрации. Попросил подругу скачать ее на браслет, поковырялся в настройках. Нашел, как создать нужное изображение. А потом обнаружил, что в процессе обучения надо было делать все то же самое, что я проделывал с шариком в уме, только теперь не в голове, а прямо на экране.
Идея, откровенно говоря, выглядела сомнительно – ну не мог же я силой мысли и впрямь повлиять на какую-то там голографическую хрень! Какие датчики это фиксировали? Как симулятор определял, достаточно ли я сконцентрировался на иллюзии?
Принцип действия программы остался мне решительно непонятным, однако, как оказалось, она все-таки работала. Когда я начинал думать о шаре, он действительно менялся, причем именно так, как я хотел. Более того, через некоторое время я даже начал чувствовать, что совершаю при этом пока еще слабое, но вполне отчетливое мысленное усилие, когда смотрю на иллюзорную молнию. И, неожиданно увлекшись, до самой ночи проторчал в этой необычной проге, все-таки добившись того, чтобы хотя бы полтора мэна держать на экране изображение в неизменном виде.
Устал я, правда, после этого так, что спать ложился, почти ничего не соображая.
«Перегрузка нейронов, – обеспокоенно сообщила Эмма, когда я оторвался от программы и потер слезящиеся глаза. – Перегрузка зрительного нерва. Высокий уровень нейромедиаторов. Опасность дестабилизации работы мозга. Требуется перезагрузка».
«В смысле мне уже пора спать?» – по-своему истолковал я ее тревогу.
«Для лучшего восстановления рекомендую процедуру глубокого сна».
«Не возражаю», – зевнул я, чувствуя, что еще немного, и действительно отрублюсь. И отрубился. Сразу после того, как сходил в уборную и забрался под одеяло.
Однако как следует выспаться мне не дали – вскоре после полуночи Эмма разбудила меня коротким сообщением:
«Внимание. Зафиксирована угроза для носителя крови. Источник опасности ликвидирован. Рекомендуется проверка».
– Что за угроза? – спросонья ничего не понял я. А потом почувствовал, что из окна как-то подозрительно сильно дует, заметил на стоящем вплотную к подоконнику столе несколько стеклянных осколков и резко сел.
Внезапно обострившееся зрение подсказало, что в комнате нет ни незваных гостей, ни незнакомых маготехнических устройств. А вот дыра в стекле есть. И лежащие рядом с ней осколки тоже. И совсем невесомая пыль, щедро усеявшая мою подушку и пол перед кроватью.
Что за хрень?
«Эмма, ты кого-нибудь убила?»
«Объект нападения был неодушевленным», – спокойно отозвалась подруга.
«То есть в мое окно бросили камень, – заключил я. – И ты его, судя по всему, распылила, чтобы он не треснул меня по башке. Спасибо».
«Пожалуйста», – так же спокойно ответила Эмма, когда я встал с кровати и осторожно выглянул в окно.
Там, разумеется, царила тьма кромешная, разбавленная лишь горящими вдалеке фонарями, которые висели вдоль окружившей школу стены. Внизу ни живых, ни мертвых – полная тишина… в смысле пустота за стеклом. Ни тени, ни чужой ауры… лишь разбитое окно наглядно доказывало, что Эмме не привиделось.
Хорошо еще, что его разнесло не полностью, а откололся лишь кусок с нижнего правого края. Заткнув его майкой, я поколебался, но потом все же вернулся в постель – до утра было еще далеко, а искать вредителей сейчас бесполезно. Когда рядом находится более полусотни магов с инициированным даром, близко к окну даже подходить не нужно – достаточно иметь навык левитации, и камень можно запустить хоть с орбиты, лишь бы у гаденыша хватило сил.
Утром, как и следовало ожидать, нас навестил завхоз в рамках еженедельной, проходящей строго по понедельникам проверки. Будучи мужиком вредным и придирчивым до тошноты, лаир Думин заглянул в каждую комнату, под каждую кровать и докопался до всех без исключения, пока мы стояли в коридоре навытяжку.
Правда, поскольку все были готовы и, как и я, своевременно вымыли комнаты, протерли пыль, постирали трусы, носки и воротнички, то как следует прицепиться этот мудак ни к кому не смог. И лишь когда зашел в мою комнату, на его лице появилась злорадная ухмылка.
– Та-ак, а это у нас что? – прямо с порога ткнул он пальцем в разбитое окно. – Лэн Гурто, вы опять испортили школьное имущество?
– Этой ночью кто-то бросил в мое окно камень, – бесстрастно ответил я, глядя мимо него.
– Да неужели? – осклабился завхоз. – И где же этот камень, позвольте спросить? Чья аура на нем отпечаталась?
– Не могу знать, лаир Думин. Камень рассыпался у меня в руках, а то, что от него осталось, я собрал на подоконнике.
Мужик подошел к окну и, наклонившись, придирчиво всмотрелся в лежащую там горстку пыли. Затем достал из-за пазухи планшет, поводил им туда-сюда и усмехнулся.
– Отпечатков ауры нет. Выходит, вы снова мне лжете, лэн Гурто?
Ну мудак, ну вот что еще про него сказать?
– За ложь и порчу ценного имущества на вас накладывается штраф в размере трех учебных баллов, – с широкой улыбкой подтвердил мои наихудшие предположения этот кусок дерьма и, развернувшись, двинулся к выходу. Но на пороге на мгновение задержался и добавил: – А за то, что вы развели грязь на подоконнике, лэн Гурто, я снимаю с вас еще четверть балла. Все свободны!
Сука.
Когда он ушел, а в коридоре бодро захлопали двери и забегали одноклассники, я молча опустился на край идеально заправленной постели и стиснул зубы.
Ну что за сука… тварь! Вот теперь я точно в минусе, и мне понадобится целых девять баллов, чтобы выйти хотя бы в ноль!
«Гормональный фон приведен в норму», – сочувствующе шепнула в голове Эмма, и я прикрыл глаза, чувствуя, как постепенно отпускает поднявшееся в душе бешенство.
Ладно. Время еще есть. Учебный год только начался. Но зуб даю: за каждый украденный у меня балл мудак Думин заплатит с процентами. А когда я найду тех, кто швырнул в меня этой ночью камень…
«Эмоциональный фон в норме», – с ноткой беспокойства повторила Эмма, тем самым подтвердив, что первая корректировка полетела коту под хвост и я, даже не успев толком успокоиться, снова начал злиться.