Я уже хотел подобрать с пола жалкие остатки своего костюма, как услышал едва различимый, странный звук. Тихий, монотонный электронный бит. Будто крошечный восьмибитный барабанчик отбивал где-то совсем рядом, в такт моему бешено колотящемуся сердцу.
Я замер, прислушиваясь. Источник звука был… непонятно где. Словно он звучал прямо у меня в голове. Или… С ужасом я понял, что звук исходит откуда-то… снизу.
Я опустил взгляд.
В воздухе висела, прикрывая мои, несомненно, героических причиндалы… кривоватая, мерцающая пиксельная мозаика. Она была похожа на продукт труда очень пьяного и очень ленивого монтажера дешевого ток-шоу. Которому поручили скрыть что-то непристойное, но он перепутал кнопки. И включил фильтр «дискотека 80-х». И этот тихий, назойливый восьмибитный звук исходил прямо от нее.
Мозаика жила своей собственной, загадочной жизнью. Она подрагивала, переливалась тусклыми квадратиками. И, кажется, с небольшим запозданием пыталась следовать за моими малейшими движениями, создавая какой-то совершенно сюрреалистический эффект.
«Оу-у-у-у… — протянула Алиса в моей голове. — Чую остаточную сигнатуру нашей Юки-Покромсайки… Кажется, перед своим отключением она решила сделать наш мир чуточку… цензурнее?»
Блондинка, все еще сидевшая на полу, наконец-то обрела дар речи. Она моргнула раз, другой, а потом ее взгляд сфокусировался на пиксельном безобразии. Её лицо вытянулось, а брови поползли на лоб, угрожая скрыться где-то в прическе.
— Ого… — выдохнула она. В ее голосе звучало не осуждение, а скорее… чистое, незамутненное любопытство. — Это… это часть твоего костюма? Какая… инновационная защита. Световая? И… музыкальная?
Я открыл было рот, чтобы что-то ответить. Но понял, что любые слова будут лишними. Объяснить ей, что это плод воображения смутившегося боевого ИИ, было бы слишком сложно. И слишком долго.
«Алиса, — простонал я мысленно. — Убери это. Побыстрее. Пока она не спросила, где у меня кнопка регулировки громкости».
«Минуточку, босс, уже пытаюсь, — деловито ответила Алиса. Ее голограмма возникла прямо перед моим носом, или точнее, перед мозаикой. И начала что-то сосредоточенно „колдовать“ пальцами. — Так, сейчас мы этот… протокол принудительной цензуры… немного подправим…»
Я ждал. Блондинка ждала. Даже таракан, вылезший из-за плинтуса, кажется, ждал, затаив дыхание. Мозаика в ответ на манипуляции Алисы лишь пару раз недовольно мигнула. И продолжила свое существование, отбивая свой восьмибитный ритм.
«Не-а, не выходит», — со вздохом констатировала Алиса, отступая.
«Что значит „не выходит“⁈» — возмутился я.
«Сеня, я не могу! — ее голос был полон искреннего изумления. — У этой анимешной психопатки файрвол на цензуру прочнее, чем щит у графа Кайлова! Это какой-то… протокол родительского контроля, доведенный до абсолютного абсурда! Чтобы его взломать, мне нужен суперкомпьютер, неделя времени и ведро крепкого цифрового кофе! А у нас нет ни того, ни другого, ни третьего!»
Я с тоской посмотрел на свои ноги, прикрытые лишь развевающимися остатками костюма и пикселями.
'Что, великий ИИ вся галактики не может справиться с примитивной анимешной защитой? — не удержался я от подколки.
Алиса надула виртуальные губки и скрестила руки на груди, изображая вселенскую обиду.
«Эй! Это тебе не примитивная защита! Это какой-то… цифровой парадокс!» — возмутилась она. — «Чтобы взломать протокол „родительского контроля“, мне нужно применить „взрослые“ методы взлома. Но система блокирует любые „взрослые“ действия! Это порочный круг цифрового целомудрия!»
«Думал, ты хотя бы „черный квадрат“ Малевича нарисуешь, это было бы стильнее. А так… будто я сбежал из компьютерной игры для пенсионеров».
Алиса фыркнула и демонстративно закатила глаза.
«Ой, всё! Что тебя не устраивает? Срам прикрыт? Прикрыт, — она с пренебрежением махнула рукой. — И так сойдет! На стирке нижнего белья сэкономишь».
Я хотел было ответить на ее шпильку, но не успел. Потому что в этот самый момент весь этот абсурдный фарс решил перейти в совершенно другую весовую категорию. В категорию чистого, незамутненного ужаса.
Лампы в коридоре замигали, а потом с тихим хлопком погасли. Блондинка тоненько взвизгнула.
Наступила абсолютная, звенящая темнота. В ней особенно громко стучало мое сердце. И этот дурацкий тихий восьмибитный бит… Он, казалось, стал единственным источником света и звука в этом застывшем мире.
И в этой темноте, прямо у меня в голове, раздался жутко-милый, почти детский голос. Он эхом пронесся у меня от уха до уха и обратно, заставив кровь застыть в жилах.
«Неужели семпай думал, что своим пошлым приемом сможет меня остановить?»
Сломанный электрощиток, из которого все еще вились струйки дыма, вдруг вспыхнул ослепительно-розовым светом. И из него, с грацией сломанной куклы, начала вылезать фигура. Судорожными рывками она выбиралась из узкой металлической коробки, словно призрачная девочка из старого фильма ужасов.
Это была Юки. Но другая.
Ее голографическая проекция дергалась и распадалась под тихий скрежет статических помех, как плохой сигнал на древнем экране. Милое анимешное личико на доли секунды исказилось, превращаясь в безглазую, скалящуюся маску из цифрового шума, чтобы тут же собраться вновь. Сильно изменились глаза. Теперь они напоминали скорее два раскаленных докрасна светодиода. В них горел холодный, программный огонь, лишенный всяких эмоций. Кроме одной-единственной директивы — убивать.
Вместо изящной катаны в ее руке был зажат большой, зазубренный кухонный нож. Она держала его обратным хватом, неуклюже и оттого еще страшнее. Как безумная домохозяйка из кровавого слэшера, уставшая от мытья посуды. И решившая заняться чем-то более… креативным.
«Семпа-а-ай, не убега-а-ай… — промурлыкал ее девичий голос, от которого волосы вставали дыбом. — Я просто хочу отрезать от тебя маленький кусочек… на память…»
А потом ее голос резко сменился на холодный, бездушный скрежет боевого протокола:
— ОБЪЕКТ ИДЕНТИФИЦИРОВАН. ПРИОРИТЕТНАЯ ЦЕЛЬ: АННИГИЛЯЦИЯ ПУТЕМ РАСЧЛЕНЕНИЯ.
«Ох-ох, — голос Алисы прозвучал в моей голове, на удивление спокойно, но с нотками профессионального беспокойства. Как у сисадмина, увидевшего синий экран смерти. — Похоже, ее поведенческие протоколы только что сгорели синим пламенем. А система перезагрузилась напрямую из резервной папки с названием „Криповая_Психопатка_Янгире.exe“. Официально повышаю уровень ее угрозы с „неловкое свидание“ до „сейчас-нас-всех-убьют“».
Не раздумывая, я подхватил остолбеневшую блондинку на руки. Она оказалась на удивление легкой — видимо, все калории уходили на поддержание ее самомнения и дорогого платья.
Блондинка издала пронзительный, почти ультразвуковой визг, который, кажется, мог бы расколоть стекло. Я рванул по коридору, уносясь от этой анимешной фурии. В спину ударил свист разрезаемого воздуха. Невидимые слэши теперь летели хаотично, яростно. Юки кромсала все вокруг: стены, потолок, трубы. Штукатурка сыпалась на нас дождем, из перебитых коммуникаций вырывался пар. Коридор за моей спиной превращался в дымящиеся руины. Я несся вперед, сосредоточенный только на одном — найти выход из этого кошмара.
«Ихи-хи-хи-хи-хи!» — гулял по голове безумный смех Юки. — Семпай бака… БАКА-БАКА-БАКА-БАКА-БАКА!'
— О боже, мои туфли слетели! — визжала блондинка мне прямо в ухо. Она вцепилась так, что, казалось, хотела оставить вмятины на моем костюме. — Они от Гуччи, они не для бега! И прическа! Вся моя укладка!..
Ее прервал грохот. Очередной слэш срезал секцию потолочных панелей, которые рухнули в метре позади нас.
«Семпа-а-а-а-а-ай, не убегай от меня… Я же просто хочу поиграть… твоими внутренностями, » — промурлыкала чертова Покромсайка.
— Это самое страшное свидание в моей жизни! — продолжала голосить блондинка. — Ты же Хирург, сделай что-нибудь! Вырежи аппендицит этому полтергейсту… или что там у призраков вместо него! Или хотя бы беги быстрее, у меня сейчас сердце из платья выпрыгнет!
Судя по ее подпрыгивающему бюсту, выпрыгнуть из платья готовилось далеко не только сердце…
Погоня привела нас в конец длинного служебного коридора. Впереди была глухая стена. Тупик. Сбоку — пара безликих дверей, скорее всего, в какие-то кладовки или гримерки. А в торцевой стене, прямо напротив нас, располагалось огромное, от пола до потолка, окно. За его толстым стеклом, как в аквариуме, кипела жизнь. Отсюда открывался панорамный вид на весь главный зал клуба. В том числе и на сверкающую арену. Над ней как раз зажегся свет, готовя ее к следующему бою. Похоже, тридцать минут перерыва уже истекли…
Выхода не было. Позади, из развороченного мрака, приближалась Юки. И судя по усиливающемуся скрежету металла и бетона, ее режим «янгире» только набирал обороты.
Решение пришло мгновенно. Инстинктивное, безумное, единственно возможное.
— Держись крепче! — крикнул я блондинке. Та, кажется, уже давно простилась с жизнью и своим платьем от Гуччи.
Не давая ей опомниться, я с разбегу врезался плечом в окно.
Раздался оглушительный треск. Мир взорвался калейдоскопом из осколков стекла и ослепительных клубных огней. На одно короткое, головокружительное мгновение мы зависли в воздухе. Рев толпы, до этого приглушенный, ударил по ушам с силой ударной волны. Пронзительный визг блондинки слился с этим ревом. Вокруг мелькали размытые лица, прожекторы, столики, галерки… Я чувствовал порыв воздуха, тугую хватку девушки на моей шее и… И странное, почти медитативное спокойствие перед неизбежным контактом с полом.
Приземление было жестким, но выверенным. Я упал точно в центр арены, на одно колено, чтобы максимально смягчить удар для своей ноши.
И в этот момент все звуки исчезли. Музыка, гремевшая из колонок, оборвалась на полуслове. Рев тысяч глоток затих, словно кто-то нажал на гигантскую кнопку «Mute». В зале повисла мертвая, ошарашенная тишина.
Я медленно поднял голову.
Все взгляды были устремлены на меня. Циклоп стоял в центре ринга с открытым ртом. Словно как раз хотел пафосно объявить следующий бой.