Она шла вслед за ним в сторону ванной. Он был неопытен: войдя в маленькое помещение, позволял загнать себя в угол. Плохой ход, дилетантский промах. Она переключила электрошокер на максимум: рисковать не было ровно никакого смысла. Устройство, зажатое в руке, жужжало и потрескивало. Между выдвинутыми электродами играла яркая голубая дуга. Целиться нужно ему в живот.
Внезапно она услышала совершенно неожиданный звук — шум пущенной на полную мощность воды. Черт возьми, что это могло означать?Онаметнулась в ванную, выставив перед собой электрошокер, и увидела, как мужчина-мальчик стремительно обернулся, держа что-то в руках. Увы, она только сейчас поняла разыгранный им гамбит, но было уже слишком поздно. Налетчик держал в руке лейку душа и с головы до ног окатил ее водой. Той самой водой, от которой обычно не ожидаешь никакой опасности. Она на долю секунды опоздала отпустить кнопку своего замечательного М26. Между торцом разрядника и ее мгновенно промокшей одеждой мелькнула яркая электрическая искра, яростная молния, мучительно пронзившая все ее тело. Мышцы Анны стиснуло спазмом, и она опустилась на пол в полуобморочном состоянии, не ощущая ничего, кроме боли.
— Вот так действует электрошокер, — невыразительным тоном произнес молодой человек. — Впрочем, я уже опаздываю. Увидимся в другой раз. — Он подмигнул Анне с деланной симпатией.
Она беспомощно смотрела, как он выбрался в окно ванной и исчез, спускаясь по пожарной лестнице.
Как только к Анне вернулась способность двигаться, она вызвала муниципальную полицию и убедилась в том, что из квартиры ничего не пропало. Но это был единственный вопрос, на который она могла ответить. Приехавшие полицейские задали ей обычные вопросы, поговорили о том, как следует классифицировать инцидент — как несанкционированное проникновение или попытку кражи, — после чего их мысли насчет случившегося, похоже, иссякли. Им еще предстояло обследовать помещение — полицейские понимали, что имеют дело с сотрудницей федеральных органов, которая, судя по всему, хорошо знает то, о чем говорит. Но на это потребуется несколько часов. А что она будет делать в это время?
Анна поглядела на часы. Восемь вечера. Она набрала домашний номер Дэвида Деннина.
— Извините, что беспокою вас, — сказала она, — но хотелось бы узнать — свободна ли ваша комната для гостей? Похоже, что моя квартира превратилась в место преступления.
— Преступления... Боже... — пробормотал Деннин. — Что случилось?
— Я объясню позже. Извините, что я так сваливаюсь на вас.
— Вы хотя бы ели что-нибудь? Немедленно приезжайте. Мы поставим для вас приборы.
Дэвид и Рамон жили в доме довоенной постройки возле Дюпон-серкл — пятнадцать минут на такси. Квартира была не очень большой, но отличалась хорошей планировкой, высокими потолками, а в окна были вставлены замечательные стекла. Судя по сложному кулинарному аромату, который ударил ей в нос, как только она вошла — чили, анис, тмин, — Анна предположила, что Рамон готовил один из своих замечательных соусов.
Три года назад Деннин был младшим агентом и работал под ее руководством. Он был способным учеником, хорошим работником и достиг известных успехов: проследил связи одного из сотрудников Белого дома с посольством Катара, что привело к раскрытию крупного коррупционного дела. Анна подкалывала в его личное дело восторженные отзывы, но вскоре ей стало известно, что Арлисс Дюпре, как директор управления, добавил в характеристику свою собственную оценку “квалификации”. Сформулированная очень неопределенно, она была чертовски двусмысленной и подводила любого, кто станет изучать послужной список Деннина, к мысли о том, что он не годится для правительственной службы. У него, писал Дюпре, заметен “недостаток твердости, какую хотелось бы видеть у следователя УСР”, он “проявляет излишнюю мягкость”, “возможно, не всегда заслуживает доверия”, “склонен к верхоглядству”, “капризен”. Его рабочие качества “проблематичны”. Все это было полнейшей ерундой, бюрократическим камуфляжем интуитивной враждебности, предубеждения, не имевшего под собой никаких реальных оснований.
Анна подружилась и с Дэвидом, и с Рамоном, когда однажды зашла в книжный магазин “Крамербукс” на Коннектикут-авеню и увидела, как вместе они ходили по магазину. Рамон был маленьким человеком с открытым лицом и легкой улыбкой; на фоне смуглого лица его белые зубы казались ослепительными.
Он работал администратором местной программы “Пища на колесах”. Они с Анной немедленно прониклись друг к другу взаимной симпатией: Рамон настаивал, чтобы она пошла к ним обедать, и не желал слушать никаких отговорок, так что Анна согласилась. Вечер получился прямо-таки изумительным благодаря отчасти волшебному вкусу приготовленной Рамоном паэльи, а отчасти — легкому разговору и беззлобным шуткам. Ни тот, ни другой ни разу не упомянули о своих служебных делах, и Анна позавидовала их спокойной близости и взаимной привязанности.
Дэвид с квадратным подбородком и волосами песочного цвета был высоким красивым мужчиной, и Рамон обратил внимание на те взгляды, которые нет-нет, да и кидала на него Анна.
— Я знаю, о чем вы думаете, — доверительно сказал он ей на ухо, когда Дэвид отошел в дальний угол комнаты, чтобы налить выпивку. — Вы думаете: что за парень пропадает!
Анна рассмеялась.
— У меня и впрямь мелькнула такая мысль, — ответила она.
— Так говорят все девушки, — усмехнулся Рамон. — Ну, так или иначе, но со мной он не пропадет.
Через несколько недель Анна встретилась с Дэвидом за ленчем и объяснила, почему он все еще не получил никакого продвижения по службе со своего разряда Е-3. Конечно, он работал под непосредственным руководством Анны, но Анне-то приходилось докладывать Дюпре.
— Что, по-вашему, я должна сделать? — спросила Анна. Деннин отвечал спокойно и, похоже, испытывал гораздо меньше негодования, чем Анна, из-за того, как с ним поступали.
— Я совершенно не хочу раздувать эту историю. — Он взглянул ей в глаза. — Правда, правда. Единственное, чего мне очень хочется, это уйти из подразделения Дюпре. Так уж получилось, что меня очень привлекает и оперативная работа, и стратегия. Но я всего лишь Е-3 и поэтому не могу сам этого устроить. Но вы могли бы мне в этом помочь.
Анна потянула за кое-какие ниточки, и в результате все было сделано в обход Дюпре, что, конечно, нисколько не улучшило ее отношений с начальником УСР. Но все получилось, и Деннин никогда не забывал того, что она для него сделала.
Теперь, сидя за приготовленным Рамоном цыпленком с соусом-моле и бархатистым вином “Риоха” и рассказывая Деннину о том, что случилось в ее квартире, Анна почувствовала, как напряжение оставляет ее. Скоро она уже мрачно подшучивала насчет того, что ее побил участник группы “Бэк Стрит Бойз”.
— Вас могли убить, — серьезно заметил Деннин. Он повторял эту фразу уже не в первый раз.
— Но не убили. И это доказывает, что я ему не нужна.
— И что же ему было нужно?
Анна лишь помотала головой.
— Послушайте, Анна. Я знаю, что вы скорее всего не можете это обсуждать, но как вам самой кажется, не связано ли появление незваного гостя с вашим новым назначением в ОВВ? Старина Алан Бартлет за эти годы скопил так много тайн, что невозможно даже представить себе, во что он мог вас втравить.
— El diablo sabe mos роr viejo que роr diablo, — пробормотал Рамон. Это была одна из любимых пословиц его матери: дьяволу много ведомо не потому, что он дьявол, а потому, что он стар.
— Может ли это на самом деле быть совпадением? — настаивал Деннин.
Анна посмотрела в свой бокал и молча пожала плечами. Существовал ли еще кто-нибудь, кого интересовала смерть людей, перечисленных в досье “Сигма”? Сейчас она не могла и совершенно не хотела думать об этом.
— Возьмите еще карнитас, — заботливо предложил Рамон.
Когда на следующее утро Анна прибыла в здание на М-стрит, ее проводили в кабинет Бартлета, как только она вошла.
— Что вам удалось узнать в Новой Шотландии? — спросил Бартлет. На сей раз он не тратил попусту времени на светские любезности.
Анна заранее решила не упоминать о вторжении в ее квартиру. Не было никаких оснований считать, что ее поездка и этот странный случай как-то связаны между собой; к тому же она испытывала смутное опасение, что подобный эпизод может подорвать доверие к ней. Поэтому она рассказала о том, что имело прямое отношение к делу: о следе от укола на руке старика.
Бартлет медленно кивнул.
— Какой же яд был использован?
— Пока еще нет результатов токсикологического анализа. На это требуется время. Так всегда бывает. Если они что-то найдут, то сразу же поставят вас в известность. Если не найдут, то будут продолжать работу.
— Но вы действительно полагаете, что Мэйлхот был отравлен? — в голосе Бартлета слышалось возбуждение, как будто он никак не мог решить, считать то, что он услышал, хорошей или плохой новостью.
— Да, я думаю именно так, — ответила Анна. — Там есть еще и денежный вопрос, — добавила она. — Четыре месяца назад этот парень получил телеграфный перевод на миллион долларов.
Бартлет высоко вскинул брови.
— От?..
— Не имею ни малейшего представления. Счет на Каймановых островах. А далее след исчезает. Отмыто начисто.
Бартлет молча слушал, и даже в его молчании угадывалось недоумение.
Анна продолжала рассказ.
— Я смогла просмотреть банковские документы за последние десять лет, и в них эта картина повторяется с регулярностью часового механизм. Каждый год Мэйлхот получал телеграфным переводом на свой счет изрядную сумму денег. Причем эта сумма стабильно увеличивалась.
— Может быть, деловое партнерство?
— По словам его жены, это были выплаты его благодарного работодателя.
— Очень щедрый работодатель.
— Очень богатый. И очень мертвый. Старик большую часть своей жизни работал личным помощником газетного магната. Был его телохранителем, фактотумом, пожалуй, лучше всего назвать его пожизненным мальчиком на побегушках.