, построенного два столетия тому назад.
Подчиняясь сигналу, поданному с пульта, управляемый электроникой механизм открыл дверь, и автомобиль не спеша въехал на огороженную стоянку. Водитель выскочил со своего места, распахнул дверцу перед пассажиром, и тот торопливо зашагал к входу. Еще один охранник, сидевший в будке из пуленепробиваемого стекла, приветствовал приехавшего улыбкой и кивнул.
Директор вошел в лифт — явный анахронизм в этом древнем альпийском здании, — вставил в прорезь свою идентификационную карту, содержащую микросхему с цифровым электронным кодом, и поднялся на третий, верхний этаж. Там он миновал три двери, каждую из которых нельзя было открыть никаким другим способом, кроме как электронной картой, и оказался в зале заседаний, где за длинным сверкающим полировкой столом из красного дерева уже сидели все остальные. Он занял свое место во главе стола и посмотрел на присутствовавших.
— Господа, — заговорил он, — до наступления момента, которого мы так долго дожидались — до воплощения в жизнь нашей мечты, — остались считанные дни. Затянувшийся подготовительный период почти закончен. Можно с уверенностью сказать, что ваше терпение получит достойное вознаграждение, которое далеко превзойдет самые смелые мечты наших основателей.
Ответом послужил одобрительный шум, и говоривший немного выждал, пока он утихнет, и лишь с наступлением тишины заговорил снова.
— Что касается безопасности, меня заверили, что angeli rebelli[3] уцелело совсем немного. Скоро не останется никого. Однако здесь имеется одна небольшая проблема.
* * *
Цюрих
Бен попытался встать, но ноги не держали его. Он снова опустился на пол, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, ощущая одновременно и жар, и озноб. Кровь пульсировала в голове, отдаваясь в ушах оглушительным гулом. Ледяная рука страха стискивала желудок.
“Что же это было?” — спросил он себя. Почему, черт возьми, Джимми Кавано пытался убить его? Какое безумие могло послужить причиной этого? Может быть, старый друг лишился рассудка? И тогда, возможно, внезапное появление Бена после пятнадцатилетней разлуки произвело в поврежденном мозгу какую-то вспышку, пробудило искаженные воспоминания, которые по неведомым причинам толкнули Джимми на попытку убийства.
Бен ощутил на губах присутствие чего-то жидкого, обладавшего солоноватым и металлическим вкусом, и прикоснулся ко рту. Из носа текла кровь. Это, вероятно, произошло во время схватки. Он остался с разбитым носом, а Джимми Кавано — с пулей в голове.
Шум, доносившийся из торговой галереи, постепенно затихал. Там все еще раздавались крики, время от времени общий гам прорезали отчаянные вопли, но хаос явно пошел на убыль. Упираясь руками в пол, Бен кое-как сумел подняться на ноги. Его качало, кружилась голова, и он знал, что дело тут не в потере крови — сколько ее могло вытечь из носа, — а в том, что он перенес самый настоящий шок.
Он заставил себя посмотреть на труп Кавано. К этому времени Бен уже успел достаточно успокоиться, чтобы вновь обрести способность рассуждать.
Человек, которого я ни разу не видел с тех пор, как мне исполнился двадцать один год, оказался в Цюрихе, сошел с ума и попытался убить меня. И вот он лежит мертвый здесь, в жалком ресторане, отделанном под Средневековье. Я не в состоянии предложить хоть какое-то объяснение всему этому. Может быть, никакого объяснения вовсе не существует.
Старательно избегая прикосновения к луже крови, растекшейся вокруг головы убитого, он присел на корточки и обыскал карманы Кавано — сначала пиджака, затем брюк и напоследок пальто. Там не оказалось абсолютно ничего. Ни каких-либо удостоверений личности, ни кредитных карточек. Интересно. Можно подумать, что Кавано вынул все из карманов, готовясь к тому, что произошло.
Это было заранее обдумано. Спланировано.
Бен заметил, что мертвая рука Кавано продолжает стискивать вороной “вальтер ППК”, и решил проверить обойму, чтобы выяснить, сколько в нем осталось патронов. Ему захотелось взять оружие себе — просто засунуть этот изящный пистолет в карман. Что, если Кавано был не один?
Что, если поблизости остался еще кто-нибудь?
Но, уже протянув руку, он заколебался. Так или иначе, но это место преступления. Лучше ничего здесь не изменять, чтобы в дальнейшем не иметь неприятностей с законом.
Он медленно встал и, с трудом держась на ногах, заковылял в в главный зал. Теперь там было почти пусто; виднелись лишь несколько медиков, поспешно оказывавших первую помощь раненым. Кого-то несли на носилках.
Бен должен был найти полицейского.
Двое полицейских, один — явно новичок, а второй — средних лет, смотрели на него, не скрывая недоверия. Бен нашел их возле киоска с вывеской “Вижу Сюисс”, поблизости от занятой продовольственными магазинами части Марктплатц. Они были облачены в темно-голубые свитеры с красными погонами, на которых красовалась надпись “Zurichpolizei”; у каждого на поясе висели портативная рация и пистолет в кобуре.
— Прошу показать ваш паспорт, — вдруг заявил младший, после того как Бен несколько минут рассказывал о том, что случилось. Вероятно, старший или не знал английского языка, или предпочитал не разговаривать на нем.
— Помилуй бог, — озадаченно вскинулся Бен, — там убиты люди. В ресторане лежит мертвым тот самый парень, который пытался...
— Ihren Pass, bitte[4], — очень серьезно потребовал молодой уже по-немецки. — У вас есть документы, удостоверяющие личность?
— Конечно, есть, — ответил Бен, доставая бумажник. Вынув документы, он протянул их полицейскому.
Младший с величайшей подозрительностью просмотрел документы и передал их старшему. Тот, в отличие от своего коллеги, без всякого интереса окинул их беглым взглядом и сунул в руку Бену.
— Где вы находились, когда это произошло? — спросил новичок.
— Ожидал перед входом в отель “Сен-Готард”, пока подъедет автомобиль, чтобы отвезти меня в аэропорт.
Молодой шагнул вперед, оказавшись настолько близко к Бену, что тому стало неприятно, и уставился на него уже не нейтрально-отчужденным, а откровенно недоверчивым взглядом.
— Вы едете в аэропорт?
— Я направлялся в Санкт-Мориц.
— И этот человек внезапно начал стрелять в вас из пистолета?
— Это мой старый приятель. Вернее, он был моим старым приятелем.
Младший полицейский приподнял бровь.
— Я не видел его целых пятнадцать лет, — продолжал Бен. — Он узнал меня, сделал несколько шагов в мою сторону с таким видом, будто от души рад тому, что увидел меня, а потом совершенно неожиданно вынул пистолет.
— У вас с ним произошла ссора?
— Мы не успели обменяться и парой слов!
Молодой полицейский прищурился.
— Вы договорились о встрече?
— Нет. Это было чистой случайностью.
— И все же у него был с собой пистолет, заряженный пистолет. — Молодой многозначительно посмотрел на старшего и снова повернулся к Бену. — Да еще и оснащенный глушителем. Он, должно быть, знал, что вы там будете.
Бен помотал головой. Он начинал все больше и больше сердиться.
— Я не общался с ним много лет! Он просто не мог знать, что я окажусь здесь.
— Все же вы должны согласиться, что вряд ли кто-нибудь станет таскать с собой пушку с глушителем, если не хочет ею воспользоваться.
Бен на секунду замялся.
— Да, наверно, вы правы.
Старший полицейский откашлялся.
— А какой пистолет был у вас? — спросил он, на удивление легко и быстро произнося английские слова.
— О чем вы говорите? — спросил Бен, от негодования повысив голос. — Никакого пистолета у меня не было.
— Тогда прошу простить меня — выходит, что я запутался. Вы говорите, что у вашего друга была пушка, а у вас не было. В таком случае, почему мертв он, а не вы?
Это был хороший вопрос. Бен только покачал головой, вернувшись мыслями к тому моменту, когда Джимми Кавано направил на него стальную трубку. Часть его существа — рациональная часть — восприняла это как шутку. Но ясно, что оставшаяся часть рассудка решила по-другому, заставив его отреагировать молниеносно. Почему? Перед мысленным взором Бена появился Джимми, он шагал непринужденной размашистой походкой, он широко улыбнулся старому знакомому... но глаза у него при этом были совершенно холодными. Настороженные глаза, совершенно не вязавшиеся с усмешкой. Маленькое противоречие, которое, судя по всему, подсознание Бена все же успело зафиксировать.
— Ну, что ж, давайте пойдем посмотрим на труп этого убийцы, — сказал наконец старший полицейский и положил руку на плечо Бена. Это прикосновение ни в малейшей степени не означало ни ободрения, ни поддержки, а скорее должно было показать Бену, что тот больше не является свободным человеком.
Бен шел через галерею, в которой теперь кишели полицейские и репортеры — они непрерывно фотографировали, мигая вспышками, — и вскоре оказался на втором этаже. Оба полицейских следовали за ним по пятам. Около вывески “Катцеркеллер” Бен вошел в обеденный зал, подошел к алькову и указал туда рукой.
— Ну и что? — гневно спросил младший.
Бен изумленно уставился на то место, где лежал труп Кавано. У него снова закружилась голова, все мысли разом испарились — настолько сильным оказалось очередное потрясение. На полу ничего не было.
Ни лужи крови. Ни трупа, ни пистолета. Фонарь мирно покоился в своем креплении, как будто его никогда оттуда не снимали. Пол был пустым и совершенно чистым.
Можно было подумать, что здесь никогда не происходило ничего чрезвычайного.
— Мой бог, — чуть слышно выдохнул Бен. Может быть, он сам спятил, утратил контакт с действительностью? Но он совершенно явственно ощущал материальность пола, стойки бара, столов. Может быть, это какой-то сложный розыгрыш... но это не было розыгрышем. Так или иначе, но он вляпался в нечто запутанное и пугающее.