По всем правилам, главная лестница, начинавшаяся возле парадного входа, должна была иметь дополнительный выход на другую улицу или боковой проезд.
Запасной выход с лестничной клетки открывался в темный коридор, освещенный только мигающими и жужжащими люминесцентными трубками, прикрепленными под потолком, но этого света было вполне достаточно для того, чтобы разглядеть двустворчатую дверь гостиничной кухни. Бен кинулся туда, не задерживаясь, распахнул дверь и увидел неподалеку то, на что рассчитывал, — служебный вход. Подбежав к двери, он почувствовал дуновение холодного воздуха, пробивавшегося снаружи в щели, отодвинул тяжелый стальной засов и с усилием открыл массивную дверь. Пологий пандус вел вниз, в узкий проулок, заставленный мусорными баками. Бен поспешно сбежал вниз — издалека доносились быстро приближавшиеся звуки сирен пожарных машин — и скрылся в темном переулке.
Через двадцать минут Бен подошел к лишенному каких-либо особых примет американскому отелю, неотличимому от остальных элементов международной сети, частицей которой он и являлся — высокому современному зданию, стоявшему над Дунайским каналом на дальней стороне Штадтпарка. Он уверенно прошел через вестибюль к лифтам. Несомненно, так не мог идти никто, кроме полноправного постояльца гостиницы.
Постучал в дверь номера 1423.
Специальный агент Анна Наварро повернула ключ и открыла дверь. Она была одета в длинную фланелевую ночную рубашку, косметики на лице не было, и все же она оставалась ослепительно прекрасной.
— Мне кажется, что я готов сотрудничать с вами, — сказал Бен.
Анна Наварро угостила Хартмана выпивкой, взяв из бара крошечную бутылочку виски, маленькую зеленую бутылку минеральной воды и положив в стакан несколько миниатюрных кубиков льда из крошечного морозильника. Она держалась, если это, конечно, возможно, даже более деловито, чем в управлении полиции. Поверх своей длинной фланелевой ночной рубашки она надела белый махровый халат. “Вероятно, ей не по себе, — подумал Бен, — из-за того, что в номере совсем рядом с нею находится незнакомый мужчина, а она одета для сна”.
Бен с благодарностью взял стакан. Напиток оказался очень слабым. Женщина явно не принадлежала к любителям спиртного. Но при том потрясенном состоянии, в каком он находился, выпивка была ему просто необходима, и он сразу почувствовал некоторое облегчение.
Несмотря на то что в номере имелся диван, на который хозяйка усадила Бена, помещение совершенно не было приспособлено для приема посетителей. Анна сначала устроилась на краю кровати, но потом решила пересесть в кресло, которое она поставила под углом к дивану.
Большое, без переплета оконное стекло казалось черным холстом, на котором написана картина художника-пуантилиста. Отсюда, с большой высоты, была хорошо видна залитая неоновым светом Вена, огни города мерцали под звездным небом.
Наварро наклонилась вперед, скрестив ноги. Она сидела босиком; ее ступни были изящными, с высоким подъемом. Ногти пальцев ног покрыты лаком.
— Так вы считаете, что это тот же самый парень? — Той резкости, которая звучала в ее голосе во время допроса, теперь и в помине не было.
Бен сделал еще глоток.
— Уверен в этом. Я никогда не забуду его лицо.
Она вздохнула.
— А я-то надеялась, что по крайней мере серьезно ранила его. Судя по всему, что я о нем слышала, этот парень невероятно опасен. А то, что он устроил с четырьмя полицейскими — просто поразительно. Действовал, словно автомат. Вам повезло. Или, пожалуй, лучше будет сказать, что вы оказались молодцом — почувствовали, что в номере что-то не так, воспользовались служащим гостиницы, чтобы смутить нашего друга, вывести его из равновесия и тем самым выиграть время для бегства. Хорошо сделано.
Бен смущенно пожал плечами, хотя в глубине души чувствовал удовлетворение от этого неожиданного комплимента.
— Вам что-нибудь известно о нем?
— Я читала его досье, но оно очень неполное. Он, как полагают, живет в Англии, вероятно, в Лондоне.
— Он англичанин?
— Бывший агент штази, восточногерманской разведки. Их полевые агенты отличались изумительной выучкой. И считались, пожалуй, самыми безжалостными. Впрочем, он, кажется, давным-давно покинул эту организацию.
— Что же он делает, обитая в Англии?
— Кто знает? Возможно, скрывается от немецких властей, как большинство его экс-коллег. Мы не знаем даже, является ли он наемным убийцей или состоит на службе у какой-то организации с разнообразными интересами.
— Его имя?
— Если я не ошибаюсь, Фоглер. Ханс Фоглер. Очевидно, приехал сюда, так сказать, по работе.
По работе. Я следующий. Бен почувствовал, что на него накатило оцепенение.
— Вы сказали, что, возможно, он состоит на службе в какой-то организации.
— Так мы говорим, когда нам еще неясна вся картина. — Она облизнула губы. — Вы тоже можете состоять на службе в какой-нибудь организации, причем я не имею в виду “Хартманс Капитал Менеджмент”.
— Вы мне все еще не верите?
— А кто вы такой? Что вам нужно на самом деле?
— Ну, валяйте, валяйте! — сердито воскликнул он. — Только не говорите мне, что ваши парни не составили на меня какого-нибудь дурацкого досье!
Она сверкнула глазами.
— Все, что мне о вас известно, это отдельные факты без какого-либо логического объяснения, связывающего их вместе. Вы говорите, что находились в Цюрихе, когда внезапно появился некто из вашего прошлого и попытался убить вас, но вместо этого сам оказался убитым. К тому же его тело исчезло. Еще я знаю, что вы прибыли в Швейцарию незаконно. Затем множество ваших отпечатков пальцев оказывается в разных местах дома банкира по имени Россиньоль, который, по вашим словам, был уже мертв, когда вы попали в дом. Вы носите с собой оружие, но отказываетесь говорить, где и зачем взяли его.
Бен слушал молча, не пытаясь перебить Анну или что-нибудь возразить ей.
— Зачем вы встречались с этим Ленцем, сыном известного нациста?
Бен несколько раз моргнул, пытаясь сообразить, много ли можно сказать. Но, прежде чем он смог сформулировать ответ, она продолжила свой монолог:
— Я очень хочу это узнать. Что у Ленца общего с Россиньолем?
Бен допил свое виски.
— Мой брат... — начал он.
— Тот, который умер четыре года назад?
— Да, так я считал. Но оказалось, что он был жив и скрывался от каких-то очень опасных людей. Он не знал точно, кто они такие; и я тоже все еще не знаю. Какое-то тайное объединение промышленников или их потомков, а может быть, наемники ЦРУ, или что-нибудь совершенно иное — кто знает? Но, судя по всему, брат раскрыл список имен...
Карамельного цвета глаза агента Наварро широко раскрылись.
— Какой список?
— Очень старый.
Ее лицо вспыхнуло.
— Где же он раздобыл этот список?
— Он натолкнулся на него в архиве одного швейцарского банка.
— Швейцарского банка?
— Это список членов правления корпорации, которая была основана в последние дни Второй мировой войны.
— Боже правый, — беззвучно выдохнула Анна. — Так вот в чем дело.
Бен вынул из нагрудного кармана грязный сложенный листок бумаги и протянул ей...
— Извините, что он не очень чистый. Я хранил его в ботинке. Прятал от таких людей, как вы.
Она просмотрела список и нахмурилась.
— Макс Хартман. Ваш отец?
— Увы.
— Он рассказывал вам об этой корпорации?
— Никогда. Мой брат случайно натолкнулся на нее.
— Но разве ваш отец не был уцелевшей жертвой Холокоста?
— Теперь мы подошли к вопросу ценой в шестьдесят четыре тысячи долларов, — отделался Бен шуткой вместо ответа.
— Были ли у него какие-нибудь отметки — татуировка или что-нибудь в этом роде?
— Татуировка? Их делали в Аушвице. А в Дахау — нет.
Анна, казалось, не слушала его.
— Мой Бог, — прошептала она. — Цепочка таинственных убийств... Здесь же все они названы. — Создавалось впечатление, что она говорит не с ним, а обращается сама к себе. — Россиньоль... Проспери... Рамаго... Они все здесь. Нет, они не все входят в мой список. Частично списки пересекаются, но... — Она посмотрела на Бена. — Что вы надеялись узнать у Россиньоля?
Интересно, на что она наткнулась?
— Я думал, что он мог знать, почему был убит мой брат и кто это сделал.
— Но его самого убили раньше, чем вы добрались до него.
— Похоже на то.
— Вы изучали эту самую компанию “Сигма”, пытались обнаружить ее концы, проследить ее историю?
Бен кивнул.
— Но так ничего и не выяснил. И, между прочим, не исключено, что она вообще никогда не существовала, если вы понимаете, что я имею в виду. — Увидев, что женщина нахмурилась, он добавил: — Фиктивная организация, нечто вроде компании-прикрытия.
— Какого же рода? Бен покачал головой.
— Я не знаю. Возможно, что-нибудь, связанное с американской военной разведкой.
Он рассказал о том, что так тревожило Ленца.
— Не думаю, что соглашусь с этим.
— Почему же?
— Не забывайте, что я работаю на правительство. Среди бюрократии не легче сохранить секрет, чем удержать воду в решете. Им ни за что не удалось бы скоординировать ряд убийств таким образом, чтобы об этом не узнал весь мир.
— В таком случае какую же вы видите связь? Я имею в виду, кроме самой очевидной.
— Я не знаю, много ли могу сказать вам.
— Посудите сами, — горячо воскликнул Бен, — если мы намерены делиться информацией, если мы собираемся помогать друг другу, то вам уже некуда отступать. Вы должны верить мне.
Она задумчиво кивнула, а затем, казалось, приняла решение.
— С одной стороны, среди них нет или не было ни одного ночного сторожа, можете мне поверить. У каждого имелось солидное состояние; по крайней мере у большинства. Единственный, кто вел скромную жизнь, по крайней мере из тех, кого я видела, все равно имел кучу денег в банке. — Анна в общих чертах рассказала Бену о своем расследовании.
— Вы сказали, что один из них работал на Чарльза Хайсмита, правильно? Получается, что существуют эти ваши титаны, а также парни, работающие на них, их доверенные лейтенанты и тому подобное. А давным-давно, в 1945 году или чуть позже, Аллен Даллес устроил им всем проверку, потому что они все играли в одной команде, а Даллес не любил получать сюрпризы от партнеров.