— Ночую на свежем воздухе! — отрезала я. — Утром скажем селянам, что нам являлись призраки и все рассказали. Напустишь туману — ты это умеешь! — и местные сами все выложат. А в Мердаль была просто галлюцинация. Мало ли чем нас там опоили?
— Регина, — Эринг присел напротив, только отчего-то на корточки, и умильно заглянул в глаза. — Ради меня, а? Сделай, что тебе стоит? Мне так будет спокойнее.
— Не канючь!
Он в ответ захлопал ресницами и протянул жалобно:
— Ну Регина-а-а-а!
Я вздохнула — и сдалась. Пробормотала тоскливо:
— Надеюсь, хоть в Бабайку ты не веришь.
Эринг вернулся «из кустиков», когда я уже закончила и, ругаясь вполголоса, перевязывала ладонь.
— Что ты делаешь? — удивился он.
— А что, не видно? — огрызнулась я. — Расплачиваюсь за свою покладистость.
— А, ну да, — он покивал, принял горделивую позу и процитировал выспренно: — Руны на роге режу, кровь моя их окрасит…
Захотелось кинуть в поганца чем-нибудь (вот хотя бы огрызком яблока!). Отказывать себе в такой мелочи я не стала. Расхохотавшись, он легко увернулся и плюхнулся рядом.
— Не злись! — попросил Эринг, одной рукой обняв меня за плечи, а в другую взял кусок колбасы. — Ты хорошая. Самая лучшая, вот!
Панегирик прозвучал невнятно из-за колбасы, которую Эринг, недолго думая, засунул в рот.
Я только вздохнула. Шут!
С наступлением ночи ощутимо похолодало.
Эринг хорошенько растер меня какой-то подозрительной мазью и клялся, что завтра мышцы болеть не будут. Заодно и согрелись…
Мы лежали в обнимку. Я сама не заметила, как задремала.
— Регина, ты спишь? — тихонько позвал он вдруг.
— М-м-м? — протянула я, с трудом размыкая словно налитые свинцом веки. — Эринг, чтоб тебя! Уймись.
Спать хотелось ужасно.
— Там кто-то есть! — сообщил Эринг напряженно.
— Где? — не поняла я. Темно, хоть глаз выколи. Что он умудрился там разглядеть? — Слушай, не выдумывай, ежик какой-нибудь или белка.
— Нет! — он мотнул головой. — Что-то другое. Крупнее.
Я пихнула его кулаком в бок.
— Эринг! Спи! Все спокойно и…
Договорить не дал тоскливый вой. «Волк?!» — ужаснулась я, нащупывая в сумке револьвер.
Свет ударил по глазам. Я со сдавленным проклятием отшатнулась, прикрывая лицо рукой. Неужели местные балуются ночной охотой?
— Регина, — голос Эринга явственно дрожал. — Смотри!
— Что еще? — начала я раздраженно и осеклась.
На границе наспех начертанного круга топталось что-то огромное, черно-синее…
Между нами и незваным гостем пылал огонь. Эринга била дрожь, и не надо уметь читать по губам, что бы угадать дрожащее на них «драугр».
— Кто вы? — строго поинтересовалась я. — И что вам нужно?
Вместо ответа «умертвие» что-то промычало и вытянуло руки. Прямо канонический оживший мертвец: одутловатое лицо, распухшие конечности, потемневшая кожа, красно-бурая одежда. Драугр заворчал недовольно, переступил на месте. Он словно не мог пересечь невидимую черту.
Инспектор, отчаянно храбрый в обычной жизни, теперь лишь заворожено смотрел на «умертвие».
— Эринг! — позвала я и, не глядя, сунула ему револьвер. — Двинется вперед — стреляй!
Не зря старики верили, что холодный металл снимает чары. Прикоснувшись к револьверу, Эринг словно ожил: отодвинул меня за спину, взвел курок и напомнил:
— Это его не убьет! Нужно отсечь голову.
— Убьет, — усмехнулась я, выглядывая из-за его плеча. — Или хотя бы испугает. Если ты зажмуришься и промажешь.
— Регина, — возмутился он уже почти нормальным голосом. — Ну что ты!
— Эй, вы! — крикнула я, не вступая в бессмысленные пререкания. — Уходите, или мы будем стрелять!
«Чудовище» повело башкой, проворчало что-то… и утопало прочь. Огонь тоже потух.
— Фуууух, — Эринг покрутил головой, разминая затекшие мышцы шеи, сунул оружие в карман и сказал укоризненно: — Регина, почему ты не упокоила его магией? Такой случай упустили!
— Случай? — повторила я, обхватывая себя за плечи. Надо признать, в первую минуту я здорово испугалась. — Это был не драугр.
— Ты опять начинаешь? — вознегодовал он. — Признай, что ошибалась. Явно же все!
— Что именно? — едко осведомилась я. — Эринг, да очнись ты! Оживший мертвец испугался револьвера, да?
— Ну, может он не испугался. Может, совпадение.
Я вздохнула. Вот же упрямец!
— Эринг, — мягко, как ребенку, сказала я. — Во-первых, драугры очень тяжелые. Настолько, что под ними продавливается земля. Можешь взять фонарь и посмотреть на следы этого твоего «ожившего мертвеца». А во-вторых, умертвиям ни к чему керосин!
— Что? — не понял он. — Какой керосин?!
— А ты принюхайся, — посоветовала я. — Пахнет горелым мхом и керосином. Кто-то плеснул горючего и бросил спичку, что бы эффектно подсветить сцену. Радует меня только одно…
— Что? — поводя носом, пробормотал Эринг.
— Нас явно хотели просто напугать. Иначе напали бы в темноте, — отрезала я. — А теперь давай спать!
Проснулась я, когда солнце едва-едва поднялось над горизонтом. Зевнула, шевельнулась в объятиях Эринга и поморщилась. Сдавил меня, как тюбик зубной пасты, еще и навалился сверху!
Он безмятежно посапывал. Тень от ресниц лежала на щеках, губы трогательно припухли… так бы и любовалась, но природа требовала своего. Я попыталась выбраться из капкана рук, но не преуспела. Пришлось будить.
— Эринг! — прошептала я. — Пора вставать.
— М-м-м, — ответил он сонно и сжал меня еще крепче.
— Эринг! — просипела я придушенно. — Я же не плюшевый мишка!
Просыпаться он упорно не желал. Улыбнулся, потерся носом о мои волосы и затих. Пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я вздохнула и рявкнула в чуточку оттопыренное ухо:
— Драугр!
Эринг взвился, словно ужаленный.
— А? Что? Где? — ничего не понимая спросонья, пробормотал он. — Что случилось?!
— Все в порядке! — заверила я, с трудом садясь. Затекшее тело повиновалось неохотно. И соврала: — Тебе что-то приснилось.
— А-а, — он потер покрасневшие веки (небось ночью еще долго прислушивался, не возвращается ли ужасное чудовище). — Ну, тогда доброе утро.
— Доброе, — с сомнением ответила я и ретировалась «в кустики».
Когда я вернулась, хмурый Эринг бродил меж могил.
— Изучаешь следы? — поинтересовалась я, инспектируя остатки продуктов.
— Ага, — кивнул он и пнул ближайший булыжник. Признал неохотно: — Ты права, тут были люди.
Я только кивнула, проглотив вечное женское «я же говорила!» вместе с куском булки.
— Завтракать будешь?
— Спрашиваешь! — Эринг мигом забыл о следах и схватил протянутый бутерброд. Вгрызся в уже подсохший хлеб и спросил с набитым ртом: — Что теперь делать?
Я пожала плечами.
— Могу сказать одно. Как хочешь, но на вторую ночь я тут не останусь. Спать на земле не очень-то удобно, даже если она теплая.
— Эх, — он торопливо, почти не жуя, проглотил кусок. — А ведь тут так романтично: только ты и я.
— И самодеятельный театр, — подхватила я насмешливо. — И мертвецы в своих могилках. И комары — заклятие-репеллент почти выдохлось.
В отличие от меня, Эринг редко выбирался на «лоно природы», предпочитая городские джунгли. Оттого слишком идеализировал сельскую жизнь.
Эринг нахально вытер жирные пальцы о плед и улегся, закинув руки за голову.
— Прагматичная ты!
— Разумеется, — согласилась я, разрезая последнее яблоко. — Что в этом плохого?
— Да ничего, — вздохнул он и оторвал мечтательный взгляд от неба. Повернулся ко мне. — Но разве тебе никогда не хотелось… ну, не знаю, убежать на край света?
Пахло от него табаком — дешевым, забористым, от которого першит в горле. Видимо, не утерпел, выкурил сигарету.
— Эринг, — я осторожно легла рядом и, протянув руку, дернула его за русую челку. — Ты иногда кажешься таким мальчишкой!
— Я младше тебя всего на год, — заметил он, кажется, чуточку обиженно. — Даже меньше.
— Знаю, — я улыбнулась. — Но так любишь дурачиться, словно тебе пятнадцать.
Он по-детски надул губы. Не выдержал, расхохотался. Я тоже улыбнулась.
— Так серьезно, что делать будем? — спросил он, отсмеявшись. — Если честно, я растерялся. Дурацкая какая-то история.
— Дурацкая, — я потерла переносицу. — Признаю, это было оригинально. Только глупо.
— Почему? — удивился Эринг. — Если нас действительно хотели напугать…
— В том-то и дело, что нас! — перебила я. — Слушай, я Проводник мертвых, а не боязливая домохозяйка!
Скулы Эринга покраснели, и он отвернулся. Вспоминать собственный испуг и панику ему было неприятно.
— Возможно, это бы подействовало на полицейских, — сжалилась я. — В конце концов, вас такому не учат. Но пугать ряжеными мертвецами меня?! Хотя местные могли счесть, что насчет моей профессии ты соврал. Слушай, идея. Давай этих братьев старосты эксгумируем?
Несколько мгновений он молчал. Затем вдруг обернулся и схватил меня в охапку.
— Регина, ты — чудо! — сказал он с чувством и чмокнул меня в нос. — Я схожу в поселок за лопатами, а ты пока постереги.
— Зачем? — удивилась я. — Лучше приведи пару мужиков покрепче.
Эринг помрачнел.
— Ты же знаешь этих селян! Они же мертвецов боятся до ужаса. Лучше мы сами, по-тихому.
— Эринг! — я постучала его по лбу. — После ночного концерта еще собираешься считаться с чувствами местных? Ну ты даешь!
— Точно! — просиял он. — Это же нападение на работников ИСА. Будут выделываться — вызову сюда Амунди и еще парочку крепких констеблей. Ладно, я побежал!
Улыбнувшись, я помахала ему рукой на прощание. Ночная выходка требовала отмщения. Как говорится, назвался драугром — не говори, что боишься мертвецов.
Эринг вернулся через час. По тропинке нехотя, поминутно оглядываясь, топали двое дюжих сельчан, за ними с надменно-испуганным видом вышагивал староста. Замыкали шествие Эринг с понурившимся мужиком, чья опухшая физиономия заставила меня поднять брови.