— Нас стало много, — объяснила скоге просто. — И потянуло сюда.
Громкий стук в дверь вспугнул призраков, как куропаток. Зеленоватый вихрь, тихий щелчок — и в морге остались только мы двое.
— Инспектор? — позвал из-за двери Амунди. — Можно мне войти?
Я хмыкнула. Надо же, какая деликатность! Чем мы тут, по мнению констебля, занимаемся?
— Заходи уже! — разрешил Эринг, хмурясь. — Все равно спугнул.
— Спугнул? — удивился Амунди, одним взглядом окинув пустой морг. Кроме нас с Эрингом не было ни души. — Кого?
— А, — махнул рукой Эринг, — какая теперь разница? Главное я выяснить успел: тут замешан музыкант. Поспрашиваю у наших.
Он с довольным видом захлопнул блокнот.
— Да? — я подняла брови и напомнила: — Эринг, у тебя ведь нет дела.
Он насупился.
— Хочешь сказать, что я должен бросить тебя одну? Тебе же по-любому придется в этом разобраться.
— Простите, господин инспектор, — Амунди принял самый смиренный и почтительный вид. Точнее, попытался принять. Смиренный медведь — это оксюморон. — Дела для вас.
Он протянул Эрингу кипу папок.
— Это все мне? — кисло спросил приятель и примостился на моем столе. Бегло пролистал и возмутился: — Дядя что, свихнулся? Опять эта белиберда?!
— Какая? — вздохнула я, присев с чашкой на подоконник.
Эринг хрустнул печеньем, не отрываясь от бумаг.
— Так, что тут у нас? Целая деревня, пострадавшая от «хельской лихорадки».
— Чушь, — прокомментировала я. — Обычная просовидная сыпь, может быть что угодно, от экземы до сифилиса. Дальше.
— Угу, — Эринг потер лоб и скривился. — Эти идиоты пишут в ИСА, вместо того, чтобы вызывать врача. Дальше водные девы, которых видели местные мужчины на дальнем хуторе.
— Сколько они перед этим выпили? — скептически спросила я. — Не морочь мне голову!
— Я не морочу! — возразил он. — От меня требуют это расследовать! И еще кучу всякой чуши.
— Например? — заинтересовалась я.
Если уж Эринг признает, что это чушь, а не мистика…
— Например, есть заявление о пропаже почтенной матери семейства. Муж утверждает, что его жена — прекрасная эльфийка, которая проникла в дом с солнечным лучом, вышла за него замуж, родила семерых сыновей и тем же путем исчезла!
— Надеюсь, ты быстро выяснишь, куда муж зарыл труп, — заметила я, принимаясь за второе печенье.
— Я выяснил, — скромно прогудел Амунди.
— Молодец! — скупо похвалил Эринг и бросил очередную папку на стол. — Йотун, как с ума все посходили! Такое впечатление, что половина горожан решила поубивать вторую из-за наследства, семейных склок и дурацких обид.
— Хм, — глубокомысленно заметила я.
Эринг уныло махнул рукой. Он выглядел расстроенным, а это с ним случалось нечасто.
— Пропаганда абортов, групповухи и наркотиков. Борцы за избирательные права женщин. Куча всяких сект. И все это надо расследовать!
— Расследуй, — я собрала грязную посуду. — Я в тебя верю.
— Злая ты! — надулся Эринг. Потом немного оживился: — Кстати, у нас завелась колония нудистов. Представляешь?
— Это еще кто такие? — из вежливости спросила я.
— Типы, которые не признают одежду, — ухмыльнулся Эринг. — Они обжили одну бухточку на побережье.
— Купаются голышом? — изумилась я. — По-моему, в Хельхейме для этого холодновато. Разве что в гейзерах.
— Не-а, — он помотал вихрастой головой. — Вообще голышом ходят. Постоянно.
— Они там еще не вымерли от переохлаждения? — Поинтересовалась я, справившись с удивлением. — В наших условиях это прямой путь к пневмонии.
— Как ни странно, пока все живы. — Эринг сжевал последнее печенье и встал. — Ладно, мне надо работать.
За пару часов я успела привести в порядок уйму документации. Поговаривали о внеплановой проверке, а я — женщина-доктор — для добропорядочных граждан была бельмом на глазу. Или, скорее, фурункулом на ягодичной мышце. Так что проверяли меня строго, приходилось содержать дела в идеальном порядке.
Когда в морг заглянул дежурный, я уже с трудом держала ручку. Уф! Доконал меня этот отчет о расходе препаратов.
— Вас господин начальник вызывает! — сообщил молоденький полицейский, стараясь не смотреть по сторонам и дышать ртом.
Надо же, какие мы нежные.
— Сейчас буду, — пообещала я, радуясь возможности немного передохнуть…
В кабинете дорогого начальства можно было играть в прятки среди бумажных завалов и табачного дыма. При моем появлении господин Корп торопливо спрятал что-то в стол и буркнул:
— Стучать надо!
Проигнорировав упрек, я помахала рукой, разгоняя клубы дыма.
— Здравствуйте, господин Корп. Вызывали?
— Да, — вздохнул он. — Здравствуй. Присаживайся.
От него попахивало коньяком и потом. Похоже, Ворон сегодня ночевал прямо тут, на кушетке. Из-под диванной подушки предательски выглядывал носок. Одежда мятая, выбрит кое-как, глаза красные.
Надо думать, Эринг гордился бы моей наблюдательностью. Интересно, что у Ворона стряслось? Неужели так много работы?
— Регина, — начал он мрачно, — у меня к тебе серьезный разговор.
— Уже боюсь, — пробормотала я лишь наполовину в шутку. Такое вступление не сулило ничего хорошего.
Начальник зыркнул на меня из-под бровей. О, этот фирменный взгляд, призванный устрашать подчиненных!
— Это не игра, — заметил господин Корп, постукивая пальцами по столешнице.
— Конечно, — согласилась я с показным смирением.
Раз Ворон решил выклевать мозг, лучше не сопротивляться. Особенно когда он в настолько дурном настроении.
— Регина! — повысил голос он и хлопнул ладонью по столу. Малахитовый письменный набор подпрыгнул и зазвенел. — У меня была твоя мать.
— Просила меня отшлепать? — не выдержала я. Прикусила язык, но поздно.
Корп выглядел так, словно у него разом заболели все зубы, а я уже занесла щипцы, готовясь их выдрать.
— Просила повлиять на тебя, — ответил он сухо. — Ты ведь понимаешь, что положение у тебя шаткое? Я согласился взять женщину-патологоанатома…
— Да-да! — перебила я, закипая. — Я вам чрезвычайно благодарна и все такое. Но при чем тут это?
Насчет благодарности — это не преувеличение. Женщин-медиков в патриархальном Хельхейме до сих пор единицы. А женщина-патологоанатом вообще единственная. Я!
Отказать мне в приеме на учебу не могли — с посвящением Хель не шутят. Разве что убедить меня саму отступиться. По правде говоря, пытались не раз и не два. Так что университет я закончила. Однако диплом не гарантировал трудоустройства, и я почти год промыкалась в попытках устроиться на работу хоть куда-нибудь, в любую дыру. Так что вакансия в Ингойе оказалась для меня даром богов. Во всяком случае, так я считала до сих пор.
Корп тяжко вздохнул.
— Регина, я знаю, что на материке нравы мягче. Но у нас незаконнорожденный ребенок — это скандал. Аборт тоже не выход, — он сделал паузу, давая мне осознать. — Не делай глупостей, хорошо?
Разумеется. Ведь за аборт у нас положено пять лет тюрьмы. Хотя мне об этом вряд ли стоит беспокоиться. У меня, хм, свои методы.
— Разумеется, — согласилась я. — Только…
Начальник устало потер лоб и выдал, словно бросаясь с обрыва:
— Поэтому вам с Эрингом надо пожениться!
— Нам — что? — переспросила я.
Может, ослышалась? Или в кофе что-то подмешали? Потому что если я все правильно поняла…
— Пожениться, — господин Корп нахмурился и отвел взгляд. — Прости, я знаю, что ты не хочешь замуж. Но сама понимаешь, обстоятельства.
— Какие еще обстоятельства?! — перебила я, чувствуя, что еще немного — и швырну в стенку хотя бы этот симпатичный (и тяжелый!) письменный прибор. Или хрустальную пепельницу. Или…
— Госпожа Элина намекала на… — Он выразительно указал взглядом на мой живот.
От злости у меня потемнело в глазах. На этот раз мама перегнула палку!
— Я уверен, Эринг не будет против, — продолжил господин Корп увереннее. — Я с ним поговорю, как только он вернется с выезда. Мой племянник, конечно, шалопай, но тут дело серьезное.
— Так! — я выпрямилась и поймала взгляд начальника. В его темных глазах — усталость и понимание. — Могу вас уверить, я не беременна. Мама все выдумала.
— Точно? — спросил он с некоторым сомнением. — Зачем ей такое сочинять?
Я невесело усмехнулась. Многое я могла на это сказать, только к чему?
— Точно. Жизнь и смерть — это моя специальность, в таких делах я ошибиться не могу.
Кажется, начальник смутился.
— Извини. Я думал… Ладно, забудь.
Я отрывисто кивнула и встала. Заставила себя разжать кулаки.
— Все?
— Да-да. Можешь идти, — он пригладил темные волосы и сделал вид, будто что-то увлеченно читает в своем ежедневнике.
Я обернулась уже в дверях.
— Да, вот еще. Моя мать — бывшая актриса, — я подумала и поправилась: — актриска. Не стоит верить ее представлениям.
И закрыла за собой дверь, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть ею со всей дури.
Когда я добралась до морга, меня еще потряхивало.
Эринг говорил, в городе много происшествий. Может, подкинет парочку трупов? Отвлекусь, развеюсь…
Впрочем, развлечение меня уже поджидало. Эринг с комфортом устроился за моим рабочим столом и, не отрываясь от бумаг, с аппетитом уписывал сандвич.
— Что ты тут делаешь? — поинтересовалась я недовольно. Хотелось запереться в одиночестве и почитать что-нибудь успокаивающее. Например, о новых методах определения давности смерти в поздние сроки посмертного периода.
— Прячусь, — с обескураживающей честностью признался он. — От потерпевших и свидетелей. Будешь?
Он щедро предложил мне последний сандвич.
— Буду! — не стала жеманничать я.
Эринг придвинул ко мне угощение и пересел на угол стола.
— Чего хотел дядюшка? — поинтересовался он, беззаботно размахивая ногой, и откусил большущий кусок.
— Чтобы мы с тобой поженились, — сообщила я и с удовольствием вонзила зубы в кусочек ржаного хлеба с огурцом и соленой рыбой. Хм, а вкусно! Чего у приятеля не отнять, так это умения готовить.