До суда сторонники обвиняемых утверждали, что в качестве свидетелей с их стороны будут вызваны наиболее известные pyccкие антисемиты. Но, в конце концов, никто из них на суде не появился.
Не скажу, что в Берне подложность «Протоколов» лично для меня стала более ясна, чем раньше. Она мне была ясна всегда. Но в Берне и после Берна я только еще точнее смог определить для себя позицию защитников «Протоколов».
Это — или темные люди, злобно настроенные против евреев, неспособные к беспристрастной оценке общественных вопросов, или просто клеветники, сознательно пользующиеся заведомо подложными документами для своей политической агитации.
{124} Первым свидетелем на суде, 29 октября 1934 г., допрашивали, так как ему необходимо было уехать, д–ра X. Вейцмана. За ним в тот же день допрашивали А. М. дю Шайла, проф. С. Г. Сватикова, В. Л. Бурцева, Б. И. Николаевского.
Во второй день, 30 октября, свои показания давали Г.Б. Слиозберг, д–р Мейер–Эбнер, П. Н. Милюков, д–р Эренпрейс, Фарбенштейн, Тоблер, Боденгеймер, д–р Вельти, два стенографа, Зильбер и д–р Дитрихс, д–р Цоллер. Последним допрашивали д–ра Цандера, единственного свидетеля со стороны обвиняемых.
Д–р X. Вейцман — б. президент Всемирной сионистской организации.
— «Мы, сионисты, искали и ищем созидательных путей. Для нас было трагедией, что наша еврейская молодежь в своих поисках правды уходит в революцию. Совершенно несправедливо ответственность за этот уход возлагалась на все еврейство. В Англии, Франции, Швейцарии, Голландии, большинство евреев принадлежит к консервативным элементам, а в Poccии наоборот: они шли в революционные партии».
— «Единственная цель конгресса в Базеле и вообще сионистов была и есть создание Еврейского национального дома в Палестине. Ни о какой мировой гегемонии не было и не могло быть речи на конгрессе».
— «Среди сионистов нет ни одного большевика».
Суд задает свидетелю вопрос: знал ли он Ахад Гаама и мог ли он быть автором «Протоколов», как это утверждают антисемиты?
— «Ахад Гаама я знал очень хорошо. Знаю его литературный произведения и его взгляды. Он не принадлежит ни к одной из политических партий. Утверждать, что он автор «Протоколов» все равно, если бы сказать, что их автором мог быть Лев Толстой»…
— «С «Сионскими Протоколами» я познакомился только в 1919 г., когда этот пасквиль мне показал {125} английский генерал, получивший его от русского генерала»
(Показания свидетелей приводим в извлечениях, главным образом по официальным отчетам.).
Свидетель дю Шайла, француз по происхождению, живший в России в 1909–20 г. г.
В России он горячо увлекался русскими религиозными вопросами и в связи с их изучением близко сошелся в известном Оптином монастыре с одним из первых издателей «Протоколов» Нилусом. Нилус поделился с ним сведениями о себе и о своем отношении к «Протоколам». Он дал дю Шайла прочитать рукопись «Протоколов» на французском языке; Нилус, по его словам, ее получил от Рачковского.
Для дю Шайла подделка «Протоколов» — вне сомнения, — и он подробно познакомил суд со всеми своими разоблачениями, какие он делал в печати еще в 1920–21 г. г.
— «Сам Нилус сомневался в подлинности «Сионских Протоколов», но пользовался ими, чтобы побудить русское правительство усилить борьбу с евреями».
— «На все доводы, что «Сионские Протоколы» подложны, Нилус отвечал: «Бог может раскрыть правду и через лжецов; ведь, и Валаамова ослица могла заговорить и даже пророчествовать».
— «Нилус был ярый антисемит и мистик. Он страдал манией ожидания ближайшего пришествия Антихриста».
Проф. С. Г. Сватиков показал, что в 1917 г. он имел поручение от Временного Правительства ликвидировать тайную полицию царской эпохи заграницей с ее центром в Париже. Он устанавливает, что начальник этой организации, Петр Иванович Рачковский, во все время своей службы, с 1884 по 1902 год, {126} занимался составлением фальшивых документов. Сперва это были прокламации, якобы выпущенным революционерами, затем брошюры и, наконец, — «Протоколы", которые были нужны ему для противодействия влияния на царя некоего Филиппа, магнитизера и масона. «Протоколы» должны были доказать связь между масонами и евреями.
В печатании (на гектографе) фальшивых революционных прокламации Рачковскому помогали его агенты: Милевский и Бинт. Для составления текста «Протоколов» Рачковский воспользовался русским литератором Головинским. Последний в основу своей работы положил книгу Жоли, один из экземпляров Национальной Библиотеки. Бинт был лишь техническим помощником в воспроизведении фальшивок. Он обожал Рачковского. Для него он готов был на действия уголовно наказуемые: так в 1886 г. он тайно разгромил типографию русских революционеров в Женеве.
Вообще, многие из действий Бинта были преступными с точки зрения уголовных законов французских и швейцарских. Но он исполнял все распоряжения Рачковского, веря, что этим он борется с врагами царя, т. е. с революционерами.
В одном из последующих заседаний проф. С. Г. Сватиков был допрошен еще раз в качестве эксперта по поводу документов, присланных по просьбе эксперта Лоосли в Бернский суд из центрального архива в Москве. Он признал присланные документы подлинными. Часть их он раньше видел лично в этом архиве в 1917 г., в том числе фальшивые прокламации, изданные Рачковским от имени, якобы, революционеров.
Особое внимание С. Г. Сватиков обратил на то, что Крушеван, редактор погромной газеты «Знамя» в Кишиневе, печатая в 1903 г. в первый раз «Протоколы», признал в своем введении, что он вовсе не ручается за их подлинность и допускает, что это апокриф и произведение какого–то одного автора.
{127} Еще более значительным фактом он признал все связанное с прохождением текста «Протоколов», представленного в августе 1905 г. Нилусом, через Московский Цензурный Комитет.
Нилус написал в подзаголовке экземпляра рукописи «Протоколов», представленного в цензуру, что это были «заседания сионских мудрецов в 1902–04 г. г.», — между тем как в своем предисловии он писал, что текст «Протоколов» был доставлен ему (и это совершенно правильно!) в 1901 г. Получив свою рукопись из цензуры, Нилус заметил свою оплошность и, отдавая ее в печать, вычеркнул из заголовка уличавшие его слова о заседаниях в 1902–04 г. г.[17]
По словам С. Г. Сватикова, Цензурный Комитет полагал запретить «Протоколы», как произведение, вызывающее сомнение в подлинности и возбуждающее одну часть населения против другой, и что опубликование «Протоколов» может повлечь за собою повсеместное истребление евреев, как было сказано в постановлении Комитета.
Но под давлением начальника Главного Управления по делам печати, Комитет все–таки разрешил печатание «Протоколов», исключив из них некоторые места, которые так и не попали в книгу Нилуса в 1905 г., а затем не попали они и во все перепечатки ее текста — русские и иностранные.
В частности, были устранены утверждения, касающиеся отдельных лиц, например, о том, что главою русско–еврейского тайного агентства состоит еврей Эфрон и что «агенты Сиона (артистки) Отеро, Сахарет и Сарра Бернар помогают ему, как приманка для гоев».
На вопрос обвиняемых — не еврей ли он, Сватиков установил свое русское происхождение за пять поколений.
Далее, со стороны обвиняемых и их защитников задавались другие такие же вопросы:
— «А Керенский — еврей?» «А Ленин?» «Жена его?» «Его теща?».
Редактор «Общего Дела» рассказал о своем знакомстве с «Протоколами» с 1906 г. по день суда.
{128} В настоящей книге изложено все то, что было им об этом сказано на процессе.
Свидетель в свое время имел возможность говорить о «Протоколах» с видными представителями русских властей и агентами Департамента полиции: с директором Департамента полиции Лопухиным, товарищем министра внутренних дел Белецким, товарищем министра внутренних дел Курловым, начальниками охранных отделений, а также с агентами Департамента полиции: Мануйловым–Манасевичем, Бакаем и др.
Свидетель сообщил, что если до революции 1917 г. он мало интересовался «Протоколами», то после 1918 г., когда ему стало ясно, какую роль они играют, он систематически устраивал анкеты о них.
У него всегда были тесные связи с выдающимися представителями различных еврейских организаций, к кому он имел право относиться с полнейшим доверием, но он ни от кого из них никогда не слышал о существовании сионских мудрецов и не встречал никого из защитников «Протоколов», кто бы пытался доказать их подлинность.
Все сведения, собранные за это время, бесспорно для него, устанавливают, что «Протоколы» подложны и никогда никаких сионских мудрецов не было.
Свидетель сообщил о полученных им от ген. Г., через его агента К., сведениях о «Протоколах».
Б. И. Николаевский, известный ученый и историк. Подсудимый Фишер, вызывающе задает Б. И. Николаевскому свой обычный вопрос:
— Свидетель — еврей или нет?…
Прошу отвечать без уверток; да или нет?
— Мой отец и дед — православные священники, священники по отцовской линии в седьмом и восьмом поколении. Мать моя — вологодская крестьянка…
В зале оживление, Фишер не успокаивается.
— Ваше политическое мировоззрение?
— Социал–демократ.
Свидетель заявляет, что серьезно говорить о {129} подлинности «Протоколов» не приходится. Можно говорить лишь о том, кто и когда их подделал. О связи «Сионских Протоколов» с сионизмом сторонники «Протоколов» заговорили лишь с 1917 г., до того — авторы и издатели не раз подчеркивали, что «Сионские Протоколы» отнюдь не являются протоколами сионистическими.