— Сидите! Надулись, как два старых шалота, и ничего не знаете! Здесь был Эскар!!! И Терлад. Сразу два члена Совета, не слабо? Я только что допросил с пристрастием инфорочек, которые сопровождают Эскара.
— Он опять пробурчал что-то про процент соответствия? — оживился Атран. Орель замер, перебирая воспоминания.
— Да, и про процент — тоже. Эскар комментировал ваши выступления Терладу. Передаю дословно: «Эти двое разумных очень продуктивно работают. Они изобрели биопрожектор. С учётом характерных особенностей развития нашей цивилизации, это будет наилучшим приближением». Из контекста делаю вывод, что речь идёт о проценте соответствия.
— Что мы изобрели? — заинтересовался Алтус. — Био про жектор? Про какой жектор они говорили?
— Речь шла о третьем глазе. Но Эскар произнёс это в одно слово, — возразил Орель. — Хотя не уверен. Он говорил вполголоса и не очень отчётливо.
— Биопро жектор, био про жектор, биопрожек тор, — начал перебирать варианты Атран. — Тор откидываем. В глазу тора нет. Зато я слышал от Эскара слово «инжектор». Приставка «ин» обозначает «внутрь». Значит, есть такое слово «жектор». Если инжектор — что-то внутрь, то жектор без «ин» — что-то наружу. В нашем случае — свет, Согласитесь, безупречная логика! Остаётся «биопро» или «био про». Если «про» — предлог, то мы изобрели что-то про жектор. Или мы изобрели какой-то жектор.
— Красивое слово — жектор. В нём чувствуется твёрдость и солидность. Предлагаю назвать так ваш третий глаз, коллега!
— Слово красивое, — согласился Орель. — Но если мы изобрели жектор, значит, Эскар знал о нём до нас! Мы не первые.
— До нас знали о простом жекторе, а мы изобрели биопро, — возразил Алтус. — Не знаю, что это такое, но приоритет за нами.
И все трое рассмеялись.
Атран нервно метался у входа в грот. Останавливался на секунду, прислушивался — и вновь бросался то вправо, то влево. Из грота доносились стоны.
— Тужься, тужься! — повелевал строгий женский голос. — Кто здесь муть поднял?
— Супруг ейный, — подсказала акушерка. — Вон у входа мельтешит.
— Уберите. Когда надо будет, позовём.
Две санитарки выпорхнули из грота, подхватили Атрана на присоски, повлекли куда-то вдаль.
— Что с ней?
— Всё в порядке. Маленькое осложнение, ни о чём не беспокойтесь, мы вас позовём, — наперебой заворковали обе. — Так иногда бывает при ранних родах.
— Осложнение?! — Атран рванулся, стряхнул обеих и ворвался в грот.
— Мужчина, немедленно выйдите! Вам ещё рано...
Но Атран даже не оглянулся. Он видел только Анту, её испуганное лицо, огромные чёрные глаза.
— У меня не получается, — пролепетала она и вновь застонала.
Лично присутствовать при икрометании Атрану не доводилось. Но теоретически он был подкован. Чуть ли не месяц изучал в информатории работы по родовспоможению, заставлял инфоров прокручивать в памяти процесс несколько раз со всеми деталями. Даже тренировался пальпировать живот на верной лаборантке. Та хихикала, но не отказывала. Наоборот, сдвигала его руку на нужное место, объясняла, что он должен чувствовать, что чувствует роженица. Оказывается, опыт акушерства у неё имелся, а два часа практических занятий позволили Атрану согласовать теорию чужих воспоминаний с практикой. Поэтому Атран выпростал рук-ки из обтекателей и смело сел на спину Анты, не на пятно, а ближе к хвосту, и принялся пальпировать живот.
— Расслабься. Не напрягай мышцы... Та-ак...
— Мужчина, покиньте помещение! — возмущалась какая-то толстая особа. — Вы же сейчас брызнете!
— У-у-волю! — рявкнул на неё Атран.
— А-а-а! — у Анты начались очередные схватки, Но Атран уже понял, в чём дело, наложил ладони на живот любимой, сжал... И икра пошла.
— Консерваторы! Скорей подставляйте консерваторы, — засуетилась толстуха. Атран не слышал и не понимал слов. Он понимал одно: что в самом деле сейчас брызнет. Но надо терпеть, терпеть, пока не наполнятся четыре консерватора Он сжимал трепещущее тело девушки, обонял запах икры и терял голову. Сладкая боль сводила низ живота, на толчки тела девушки откликнулось его тело. Это была пытка, но божественная! Это минуты, за которые можно отдать жизнь! Позывы становились всё сильнее, толчки сотрясали его. Рук-ки обнимали и гладили любимую. Пальцы осязали каждую чешуйку. Горячая волна смыла остатки разума...
Кто-то с силой развёл его локти. Анта куда-то выскользнула, но Атран даже не заметил. Запах икры манил и оглушал. Он почувствовал животом зернистую кладку и щедро оросил её. Ещё раз! И ещё! Он щедро отдавал долг природе. Он стонал и рычал, толчками выдавливая из себя молок.
Когда всё кончилось, сил не осталось ни на что. Голос Анты журчал где-то поблизости, слабый поток омывал тело. Атран встрепенулся и огляделся. Анта, лениво шевеля плавниками, неторопливо влекла его куда-то, подцепив на нижнюю присоску.
— Где мы?
— Между кампусом и библиотекой.
— А... Всё хорошо прошло?
— Да-да! Четыре консерватора с неоплодотворенной икрой и четыре с оплодотворённой. Всё как ты велел!
— А ты как?
— Живот побаливает, — созналась Анта.
Атран провёл инвентаризацию своих ощущений. Мышцы внизу живота ныли словно после тяжёлой работы. Полчаса назад эта боль казалась сладкой, теперь же... Терпимо — и ладно.
— Раскройся, пусти меня.
Анта послушно раскрылась. Атран прослушал её тело, перехватил центры управления, пошевелил мышцами живота. Боль не резкая, но постоянная, ноющая.
— Идём в больницу, ляжешь в стационар, поспишь сутки. Незачем боль терпеть, — принял решение он, расслабляя присоску.
— Хорошо, — послушно согласилась Анта. Выпростала рук-ку из обтекателя, рассмотрела ладошку, а потом потёрла низ его живота. Вокруг того самого отверстия.
— Что ты делаешь? — удивился Атран. Анта показала ладошку ему и зажгла поярче факел на носу. Между пальцев угнездились две икринки. Развела пальцы, взмахнула рук-кой, и икринки, кружась в вихрях, исчезли в полумраке.
— На счастье, — улыбнулась девушка.
— Ох, бедовая ты у меня, — растерялся Атран. — Никому не рассказывай, что сейчас сделала. Ты понимаешь, что нарушила закон?
— Ага, — по её лицу бродила загадочная улыбка. — Злостная пелагичка. Я дала им шанс. Так все делают, — и завладела его ладошкой.
— Куда плывёт мир? — лениво, вполголоса размышлял Атран, буксируя жену в больницу. — Директор крупнейшего института планеты нарушает важнейший закон. Это до добра не доведёт...
— Ты не нарушал. Это я нарушила. А ты ничего не видел, — хихикнула Анта.
— Ну-ну, — не стал спорить Атран. — Зато я совратил малолетку и женился на преступнице.
— А ещё ты забияка и драчун! Подбил глаз моему лучшему другу!
— И голубой транссексуал! Заигрывал с диким кулом, пока не получил хвостом по морде от его законной жены!
— И воришка! Увёл у Лотвича лучшую кулу.
— Нагло использую служебное положение в личных целях!
— Рыбки-ракушки! За кого я вышла замуж?! — закатила глаза Анта.
Алим. Юные испытатели
Алим обогнул мыс, услышал взволнованные детские голоса и лёг на грунт. Вчерашний шторм поднял со дна муть, видимость не превышала пяти метров. Поэтому мальчишки его не заметили. Двое влекли под локти третьего, и ещё двое кружили рядом. Алим пристроился за ними, ловя голоса.
— ...Кажется, дышит.
— Говорю, в больницу надо.
— Ты что, с ума сошёл?
— Я сошёл?! Это ты сошёл!!!
— Точно, дышит.
— У тебя хвост заместо головы. Приведём мы его в больницу, и Алим запретит всем на сушу лазать. Тогда поймёшь, кто с ума сошёл.
— А если умрёт?
— Дурак ты! Если до сих пор не умер, значит, живой. А будет себя плохо чувствовать — завтра сам в больницу сходит. Там спросят: «Когда на суше был?» — «Давно не был, вчера утром». Совсем другое дело, понял?
Мальчишек Алим узнал. Это были не простые ребята, а первая группа разумных испытателей. Первые разумные, рождённые с двумя парами рук-ков и сухопутным зрением. Ругнувшись про себя, Алим сорвался с места и догнал мальчишек. Взял на нижнюю присоску того, который был без сознания. Приёмами целителей перехватил управление двигательными центрами, проверил моторные реакции, болевые ощущения. Пацан был жив, но без сознания. Судя по ватной мягкости во всём теле, потерял сознание от удушья. Алим раскрыл ему пошире рот и жаберные крышки, слегка ускорился.
— Это хорошо, что вы его буксировали, — сказал он мальчишкам. — Правильное действие. Жабрам ток среды нужен. Так что случилось?
В ответ — тишина. Алим скосил глаза — испуганы до смерти и вроде собираются незаметно отстать, скрыться в мутной среде. Не хватало ещё за ними бегать, выяснять, что произошло. Сговорятся, выдумают байку, попробуй разберись потом, где правда, где фантазии. Нет, выяснять надо немедленно.
— Чего испугались-то? Все живы — значит, ничего страшного не случилось, — подбодрил он. — Или не все живы?
Пацаны нестройным хором заверили, что все живы. Лишь пострадавший всё ещё не пришёл в себя, болтался на присоске, безжизненно свесив обе пары рук-ков. Но только Алим решил, что без врача не обойтись, как мальчишка открыл глаза и слабо трепыхнулся.
— Пусти!
— Здравствуй, дружок. А кверху брюхом не кувырнёшься? — ехидно поинтересовался Алим, но двигательные центры освободил.
— А тебе какое дело?
— Илька, это сам Алим! — зашикали остальные. Парнишка притих.
За разговорами незаметно вышли из полосы прибрежной мути в чистую океанскую среду. Алим выбрал уютную площадку на дне между коралловых стен и направился туда.
— А хотите, я расскажу вам о первом Землепроходце?
Разумеется, все хотели. Алим оглядел загоревшиеся глаза, приоткрытые рты и начал:
— Было это давным-давно. Атолл наш тогда ещё ничем не отличался от других атоллов. Не было на нём ни травки, ни деревьев, а в лагуне плескалась среда. И полигона здесь не было. И сухопутного зрения ещё не было. А Орчак работал проводником. Водил группы туристов-экстремальщиков по пресным рекам. Группы поднимались далеко-далеко, до самого центра материка. Экстремальщики видели много-много чудес. Даже больше, чем вы на полигоне. Потому что материк большой, а полигон маленький.