– Смотри не отравись иностранной жратвой, бизнесмен хренов, – предостерег генерал.
В белом зале ресторана русской кухни, ковыряя вилкой блины с икрой, Ерожин смотрел на аккуратно выбритых, внешне очень доброжелательных австрийских бизнесменов и думал: «Скорее бы господин Кроткин вернулся в свой рабочий кабинет».
Усевшись в «Сааб», Петр Григорьевич откинулся на подголовник и замер. Ныли мозги. Все, что приходилось делать новоявленному директору фонда, подполковника раздражало. Раздражали и места, где назначались переговорные встречи и обеды, если это можно назвать обедами. Потому что есть на таких раутах было затруднительно. Странный искусственный мир, вроде огромного аквариума бизнес-центра, оставался для следователя Ерожина чужим и тоскливым. Он вспомнил эрзац-деревья с пластиковыми листиками, прозрачные стаканчики лифтов, бесшумно парящие под стеклянными сводами, эти навороты из металла, стекла и пошлости, и захотел домой к Наде. После командировки они почти не были вместе. В квартире родителей Надя стеснялась, а на вечере у Грыжина им даже не удалось посидеть рядом.
Петр Григорьевич вспомнил о звонке генерала и достал свой мобильный телефон.
– Знаешь театр «Современник» на Чистых прудах? – спросил Грыжин и, не дождавшись ответа, начал ворчливо объяснять, как доехать до места.
– Да я знаю, Иван Григорьевич. Дороги забиты, минут через тридцать доберусь, – пообещал Ерожин и вырулил со стоянки бизнес-центра.
Оставив машину возле «Современника», он вышел к проезжей части и по привычке стал высматривать «Ауди» замминистра. Но Грыжин пришел пешком.
– Привет, начальничек, – пробасил он, и, поняв удивленный взгляд Ерожина, выразительно согнул руку, и ударил ладонью возле локтя: – Все, я теперь безлошадный, Петенька. Машинки персональной больше нет. Пошли, тут рядом.
Они зашагали вдоль бульвара. Через два дома генерал остановился и, порывшись в карманах, достал ключ. К ключу была привязана черная веревка с картонкой.
– Вот наша отмычка, – усмехнулся Грыжин и принялся отпирать дверь двухэтажного особнячка прямо с улицы. – Вывеску пристроим, дверь, ясное дело, надо будет заменить. Ты не пугайся, там пока не очень уютно, зато место миленькое. Бульварчик под окнами, прудик опять же.
Грыжин впустил Петра Григорьевича и запер за собой дверь. Ерожин сделал несколько шагов и остановился. Куски штукатурки на полу, рваные обои, свисающие со стен, толстый слой пыли, покрывавший пол коридора, и колченогий стул в комнате никак не совмещались в представлении подполковника со словом «офис».
– Что? Не нравится? – удивился генерал, отметив недоумение на лице своего бывшего подчиненного. – Ты, Петруха, не девица красная. Ремонт сами по своему разумению сделаем. Нам готовенького никто не предложит. А если и предложат, то обдерут как липку. Ты что, миллионер?
Петр Григорьевич, чтобы не расстраивать пенсионера, согласился, что после ремонта тут может быть недурно. Помещение состояло из двух комнат, загаженного туалетика и довольно большой ванной.
– Раньше квартира была, люди жили, – усмехнулся Грыжин. – Комнатку поменьше отведем тебе под директорский кабинет, а в этой, побольше, я, бухгалтер и если еще кого наймем, тоже сюда усадим. Шкафы с папками поставим. Сейф для денежек заведем. И такой офис заделаем, что тебе Шерлок с Ватсоном на Бейкер-стрит. Представляешь, «Сыскное бюро Ерожина на Чистых прудах»! Звучит?
– Звучит. Только ремонт предстоит серьезный, – закончив осмотр, заключил подполковник.
– У меня, Петруха, десять тысяч зеленых в чулке. Министр на выход по бедности выделил. Неофициально, конечно, но выделил. Чтобы налоги за старика не платить. Не за просто так, а чтобы пенсионер рот поменьше открывал в своей стариковской жизни, – ухмыльнулся Грыжин.
– Скинемся, Иван Григорьевич, – сказал Ерожин. – Половину ты, половину я.
– И не думал, что ты буржуй! Прикопил, стало быть, с аксеновской зарплаты? – удивился генерал.
– Увы. Два месяца, как зарплаты нет, а мне с Надей хотелось погулять. Что было, то и просадил, – признался Ерожин. – Пока Кроткина заменяю, в фонде жалованье беру, тем и жив.
– Тогда чего в благородство играешь? Моих хватит. Не хватит – займем. Денежных мешков у меня в знакомстве целый город, – успокоил Грыжин и, покряхтев, добыл из кармана плоскую серебряную фляжку. – Глотнешь?
– Я же за рулем, – улыбнулся Ерожин постоянству привычек генерала.
– Пожалуй, теперь не отмажу. Раньше хоть на четвереньках за руль, а нынче придется закон уважать.
Грыжин отпил, крякнул и убрал фляжку.
– Деньги достану, – сказал Ерожин. – У жены займу. Она у меня богатенькая. Думаю, не откажет для хорошего дела.
– Неужто за Надьку отец приданое отвалил? – удивился генерал. – Не ожидал от Аксенова. Вот тебе и пьющий папочка!
– Аксенов тут ни при чем. Ну, об этом как-нибудь в другой раз, – ушел от объяснений Ерожин. От бани он отказался. Хотелось поскорее домой. Докатив Грыжина до подъезда – офис генерал присмотрел невдалеке от собственного дома, а жил он в Казарменном переулке. – Ерожин вынул телефон и хотел набрать номер Аксеновых. Но телефон в его руках издал мелодичный звон, и подполковник услыхал в трубке нетерпеливый голос Нади:
– Ты где? Я давно дома и жду не дождусь. Тут столько всего тебе рассказать надо. Бабушка в воскресенье гостей зовет на свадьбу…
– Какую свадьбу? – не понял супруг.
– На нашу, Петя, – рассмеялась Над я. – Приезжай скорее.
– Еду. У меня для тебя тоже будут сюрпризы. Денег взаймы попрошу, – серьезным тоном сообщил Ерожин.
– Денег? У меня? – В трубке замолчали.
– Чего молчишь? Жалко? – улыбнулся Ерожин.
– Где же я возьму? – растерялась Надя.
– Ты у меня богачка. – Оставив жену в недоумении, Ерожин отложил телефон и рванул с места.
Таня шла по пустынному зданию стадиона «Вымпел». Эхо повторяло стук ее каблучков по цементу пола. До чего же жутко и неуютно выглядит без людей здание, предназначенное для толпы! Множество дверей по бокам длиннющего коридора оказались не запертыми, и Назарова заглядывала в помещения. Нигде ни души. Младший лейтенант пыталась догадаться, для чего предназначены эти унылые и безликие пространства, и не могла. Лишь в одном небольшом зале она увидела инвалидов на креслах-каталках. Молодые люди гоняли мяч и забрасывали его в баскетбольные корзины. Таня смутилась. Меньше всего она ожидала увидеть здесь калек, но девушка поняла, что ее смущение может показаться обидным, и, пересилив себя, улыбнулась и спросила:
– Ребята, где здесь раздевалки боксеров?
– За закрытым спортзалом, – ответил один из безногих спортсменов и, резво подкатив к Тане, предложил: – Я покажу.
– Ну зачем же вам отрываться? Вы мне на словах… – сказала Таня и покраснела. Ей подумалось, что очень неприлично заставлять безногого человека услуживать здоровой девице.
– Мне не трудно, я же на колесах, – усмехнулся молодой человек, видимо догадавшийся о мыслях незнакомки.
Таня не ответила и пошла за спортсменом. Она едва успевала за его коляской и, когда баскетболист остановился у нужной двери, уже немного задыхалась.
– Вот здесь то, что вы ищете. А вы журналистка? – улыбнулся безногий, лихо разворачивая свое колесное кресло.
– Почти, – ответила Таня.
Странное впечатление оставила в ней эта мимолетная встреча. Через минуту она забыла, что перед ней калека. Таня даже ощутила себя слабой и маленькой женщиной рядом с безногим, такая внутренняя сила исходила от парня.
– Спасибо! – крикнула она вслед удаляющемуся инвалиду и, когда тот с улыбкой обернулся, неожиданно для себя спросила: – Когда у вас соревнования?
– Десятого, – ответил он. – Придете?
– Если работа позволит, обязательно приду, – пообещала Таня. Но работа ей не позволила.
Раздевалка оказалась пуста, но две спортивные сумки и мужские башмаки внушительного размера говорили о том, что владельцы вещей неподалеку. Таня покричала, заглянула в душевую. Полы в кабине были мокрые, что тоже изобличало наличие жизни. Назарова прислушалась. Через коридор за двойными дверями что-то происходило. Глухие монотонные удары, топот и нечленораздельные восклицания сомнений не оставляли – тренируются там. Назарова открыла дверь и заглянула в зал. Здоровенный парень, невысокий, но с широченными плечами, остервенело лупил кожаную грушу. При этом лицо его выражало такую сосредоточенную ярость, будто он бьется со злейшим врагом и от победы над злодеем зависит его жизнь. В глубине стоял мужчина в белом трикотажном костюме и, выставив вперед огромную перчатку, терпеливо выжидал, пока высокий, бритоголовый юнец колошматил по ней двумя руками. Мужчине было лет сорок, и Назарова догадалась, что это тренер. Мысль представиться журналисткой пришла младшему лейтенанту раньше, чем ее высказал калека. Не нужно быть волшебником или мудрецом, чтобы сообразить, что эта профессия дает возможность совать нос куда угодно и не вызывает подобным поведением раздражения окружающих. Труднее было придумать, как добыть отпечатки. Не предлагать же пить воду из своего стакана, а затем прятать этот стакан в сумку? Таня придумала другое. Она захватила несколько маленьких блокнотиков и решила у каждого из спортсменов взять по автографу. Пластиковые обложки блокнотов служили прекрасным полем для выполнения задачи.
Заметив заинтересованную физиономию молодой девушки, тренер опустил перчатку и, кивнув юнцу, чтобы тот отдохнул, пошел к дверям.
– Я из газеты. Можно мне поговорить с ребятами, когда они освободятся? – отрапортовала Таня, стараясь от вранья не покраснеть.
– Пожалуйста, только не прививайте мальчишкам звездную болезнь, – серьезно попросил тренер и, сняв перчатку, поинтересовался: – А с кем именно вы бы хотели беседовать?
Таня извлекла из сумочки список и старательно произнесла десять фамилий.
– Вы перечислили всех ребят из моей секции. Но часть из них еще совсем зеленые, занимаются недавно. Есть ли смысл рассказывать о них в газете?