– Когда она переехала?
– Как раз, когда началась вся эта возня. Когда мистер Тюдор объявил об ее исчезновении и все такое.
– Где-то перед Днем святого Валентина?
– Да, где-то в это время.
– Она сказала вам, что уезжает?
– Нет.
– Она взяла с собой одежду?
– Нет.
– Ее одежда все еще здесь?
– Да.
– Тогда значит, она не переехала, а просто не вернулась?
– Да. Может она еще и вернется, о'кей. Теперь можете повернуться.
Он повернулся. Марла была в простом черном платье, черных нейлоновых чулках и черных туфлях на высоких каблуках.
– У меня швы прямые? – спросила она.
– Да. Абсолютно прямые.
– Как вам нравятся мои ноги? Вообще-то они немного тонки для моей комплекции.
– На мой вкус, ноги, что надо. Почему вы думаете, что Барбара вернется?
– У меня такое чувство, что она с кем-нибудь развлекается. Она любит мужчин. Очень любит. Она вернется. Я думаю, поэтому я и оставила ее имя на почтовом ящике.
– Каких мужчин она предпочитает? Майк, барабанщик, был среди них?
– Я этого не замечала. Она никогда о нем не говорила. Он никогда сюда не заходил. Извините меня, мне надо освежить грим.
Она отстранила Хейза и уселась перед большим зеркалом. Стол был весь покрыт косметикой. Среди коробочек и бутылочек Хейз заметил маленькую коробочку с этикеткой «Теплый тон». Он взял ее и повертел в руках.
– Это ваша?
– Что? – Марла повернулась, держа в руках кисточку от губной помады. – А, да. И моя, и Таффи, и Барбары. Мы все им пользуемся. Это очень хорошая штука. Выдерживает даже яркое освещение. Вы знаете, при сильном освещении тело кажется слишком белым. Белое тело для стриптиза, как раз то, что надо, но нельзя походить на призрак. Мы пользуемся «Теплым тоном», чтобы снять излишнюю бледность. Большинство танцовщиц и актрис предпочитают это средство.
– Вы знаете фамилию Майка?
– Конечно. Чирападано. Красиво звучит, правда?
– У него большие руки?
– У всех мужчин большие руки.
– Но нельзя сказать, чтобы они были необыкновенно большие?
– Я этого не заметила. Единственное, что я могу сказать, так это то, что все ребята из оркестра любят распускать свои руки.
– И Майк тоже?
– И Майк в том числе. – Она повернулась к нему. – Ну, как я выгляжу? Сколько времени?
– Ты выглядишь великолепно, – решил он перейти на «ты». – Сейчас, – Он взглянул на часы, – четверть первого.
– Я опаздываю, – спокойно констатировала она. – Я выгляжу достаточно соблазнительно?
– Да.
– Ну, тогда все в порядке.
– Ты знаешь кого-нибудь из мужчин, с которыми Барбара проводила время? Кого-нибудь, с кем она бы захотела скрыться?
– Был один парень, который без конца ей звонил. Послушай, мне неудобно, что я втягиваю тебя в эту спешку, но я действительно должна уходить. Может быть, ты мне позвонишь как-нибудь? Ты такой милый. Или, если будешь где-нибудь по соседству, заходи на огонек. Моя сумасбродная соседка приготавливает чудесный кофе.
– Пожалуй, я так и сделаю. А что это за парень, который без конца звонил Барбаре?
– Не помню, как его звали. Имя похоже на русское или что-то в этом роде. Минуточку, я постараюсь вспомнить. – Она открыла ящик, вынула оттуда черную сумочку, поспешно сунула туда помаду, румяна, мелочь и маленький женский кошелек. – Так, кажется все. Ах, да, адрес я не забыла? – Она минуту подумала. – Андрович, вот как его фамилия. Карл Андрович. Кажется, моряк. Послушай, Коттон, ты мне позвонишь как-нибудь? Ты не женат?
– Нет. Ты сказала Андрович?
– Да. Карл Андрович. Ну, так ты мне позвонишь? Мне кажется, мы могли бы хорошо провести время. Я не всегда так спешу.
– Ну, конечно. Но...
– Пошли, пошли. Я должна идти. Если хочешь, можешь остаться, только, когда будешь уходить, захлопни дверь. Она сама запирается.
– Нет, я выйду с тобой.
– Тебе в центр?
– Нет.
– Хорошо, тогда мы можем поехать в одном такси. Пошли поскорей. Хочешь, поедем со мной, посмотришь, как я позирую? Нет, лучше не надо, а то я буду стесняться. Пошли. Захлопни дверь.
Он закрыл дверь.
– Как тебе этот черный туалет? – спросила Марла. – Предполагается, что это новая французская модель. Бюстгальтер практически отсутствует. Цель этих фотографий...
– Когда Андрович звонил ей в последний раз? – спросил Хейз.
– За несколько дней до того, как она скрылась. Вон такси. Ты умеешь свистеть?
– Конечно, но...
– Свистни!
Хейз свистнул. Они вместе сели в такси.
– О, черт, куда же я сунула этот адрес? Минуточку, – обратилась она к шоферу. – Поезжайте пока по направлению к Холл авеню, я сейчас найду адрес. Ты думаешь, что она скрылась вместе с Андровичем? Могло такое быть, Коттон?
– Сомневаюсь, Андрович дома. Если только...
– Если только, что?
– Не знаю. Думаю, мне надо поговорить с Андровичем.
– Вот он адрес, – обратилась Марла к шоферу. – 695, Холл-авеню. Поторопитесь, пожалуйста. Я ужасно опаздываю.
– Леди, – отозвался шофер, – я никогда не возил пассажиров, которые бы не опаздывали.
Глава 12
– Я выяснил фамилию барабанщика, – сообщил Хейз Карелле в дежурке.
– Я тоже. Узнал телефон их общества и позвонил туда. Его фамилия Чирападано. Они дали мне адрес и телефон.
– Звонил ему? – поинтересовался Хейз.
– Да. Никто не отвечает. Придется заехать туда после полудня. Ты обедал?
– Нет.
– Пошли?
– О'кей. Нам придется заехать еще в одно место.
– Это куда же?
– К Андровичу.
– Зачем? Ведь этот любитель женских прелестей нашелся, не так ли?
– Да. Но девушка, с которой Бабблз квартировала, сказала, что Андрович часто ей названивал.
– Кому? Этой девушке?
– Нет. Бабблз.
– Андрович? Андрович звонил Бабблз Сиза?
– Угу.
– Значит, опять все возвращается к нему?
– Похоже, что так. Он звонил ей за несколько дней до того, как она исчезла.
– Так. И что из этого следует?
– Мне кажется, он единственный, кто может хоть что-то знать.
– Да. О'кей. Сперва – обед, потом – Чирападано – о Господи, действительно язык сломаешь, – а уж затем – наш любовник-моряк. Знаешь, Коттон, временами мне все это ужасно надоедает.
– А тебе никогда не доводилось участвовать в марафоне рядом с девочками из стриптиза? – ответил Хейз.
Майк Чирападано жил в меблированной комнате на Норт 6. Когда они пришли, его не было и хозяйка сообщила, что он отсутствует уже с месяц.
Разговаривая с ними, она все время вытирала пыль в холле.
– Он задолжал мне квартплату за два месяца, – пожаловалась она. – Он что-нибудь натворил?
– Когда вы видели его в последний раз, миссис Марстен? – спросил Хейз.
– В феврале. Он должен мне квартплату за февраль и за март, если он все еще намерен здесь жить. Но, похоже, что он решил переехать. Как вы считаете?
– Не знаю. Не могли бы мы взглянуть на его комнату?
– Конечно. И не надо извиняться за беспокойство. Что же он натворил? Он же наркоман. Вы же знаете, все музыканты – наркоманы.
– Вы так считаете? – спросил Карелла, поднимаясь следом за ней.
– Конечно. Основные потребители этой дряни. Вкалывают ее прямо в вену.
– Правда?
– Ну да. Это же яд. А они вливают эту гадость, этот героин себе в вены. Его комната на третьем этаже. Я убирала там только вчера.
– Его вещи все еще там?
– Да. Его одежда и барабаны. Разве нормальный человек может вот так, вдруг, сорваться и исчезнуть, оставив все свои вещи. Я считаю, что так может поступить только наркоман, другого объяснения я не нахожу. Его комната в конце холла. Что, вы сказали, он натворил?
– Вы не могли бы сказать точнее, миссис Марстен, когда в феврале он исчез?
– Могу с точностью до дня.
– Ну и когда?
– Это было двенадцатого февраля. Я запомнила, потому что это было перед пятницей тринадцатого. Пятница тринадцатого – самый несчастливый день. Вот его комната. Подождите минутку, сейчас я отопру дверь.
Она вынула ключ из кармана и вставила в замочную скважину.
– Замок в этой двери не совсем исправный. Все забываю его починить. Наконец-то. Пожалуйста, – она распахнула дверь. – Чистота, только вчера убрала. Даже подобрала разбросанные по всему полу носки и нижнее белье. Терпеть не могу беспорядка.
Они вошли в комнату.
– Вот там у окна – его барабаны. Большой барабан – басовый, а вон тот, в круглом черном футляре – литавр и его цилиндр. Все его вещи – в шкафу, а бритвенные принадлежности все еще в ванной, в том виде, как он их оставил. Не могу понять, в чем дело. Что, вы сказали, он сделал?
– Вы видели, как он уходил в последний раз, миссис Марстен?
– Нет.
– В каком он возрасте?
– Совсем молодой человек, так ужасно, что молодые люди становятся наркоманами и разрушают свой организм этим героином.
– Сколько же ему?
– Двадцать четыре – двадцать пять, не больше.
– Он крупный мужчина?
– Думаю, более шести футов.
– Руки большие?
– Что?
– Руки? Не заметили, какие у него руки?
– Никогда не обращала внимания. Кто обращает внимание на руки мужчин?!
– Некоторые женщины обращают внимание, – заметил Карелла.
– Что я очень хорошо знаю, так это то, что он задолжал мне за два месяца, – сказала миссис Марстен, пожимая плечами.
– Вы не знаете, миссис Марстен, у него было много знакомых среди женщин? Он когда-нибудь приводил сюда девушек?
– Только не в мой дом. Я не разрешаю ничего подобного. Нет, сэр. Если у него и были девушки, он развлекался с ними не под моей крышей. Я слежу за чистотой как комнат, так и жильцов.
– Понятно. Вы не возражаете, если мы здесь кое-что осмотрим более тщательно? – спросил Карелла.
– Пожалуйста. Позовите меня, когда закончите. Я должна закрыть дверь. Только не делайте беспорядка. Я только вчера все убрала.
Она вышла. Карелла и Хейз молча уставились друг на друга.