Западнее Малоярославца я встретил коменданта Малоярославецкого УРа полковника Смирнова, доложившего о ходе работ по инженерной подготовке УРа, наличии рабочих и о средствах, имеющихся в распоряжении его боевых частей. Договорившись с ним о разведке противника и принятии мер обороны, я поехал в Медынь. Но в Медыни я никого не обнаружил, за исключением старой женщины, которая что-то искала в доме, разрушенном бомбой.
Я спросил:
- Бабушка, что вы тут ищете?
Женщина с широко раскрытыми, блуждающими глазами и растрепанными седыми волосами ничего мне не отвечала.
- Что с вами, бабушка? - вторично задал я вопрос.
Женщина молча начала копать, ничего не ответив на мой вопрос.
Откуда-то из-за развалин домов подошла другая женщина с мешком, наполовину набитым какими-то вещами.
- Не спрашивайте ее, - сказал она, - она вам ничего не ответит, она с ума сошла от горя.
- От какого горя? - спросил я подошедшую женщину.
- Позавчера на город налетела немецкая авиация, бомбили и стреляли с самолетов. Пострадало много людей. Мы все собрались отсюда уходить в Малоярославец. Эта женщина жила с маленьким внуком и внучкой в этом доме. Во время налета она стояла у колодца и набирала воду, на ее глазах бомба попала в дом. И вот все, что осталось от него. Обломками дома где-то придавлены ее внучата. Вот и наш дом разрушен. Надо скорее уходить, да вот ничего не найду под обломками из обуви и одежды.
По щекам женщины катились слезы, но лицо ее выражало твердость и решимость характера.
Я спросил, не заходили ли в город наши войска.
- Ночью на Малоярославец проехало несколько машин, а затем несколько повозок с ранеными и больше никого не было, - вытирая слезы, ответила нам женщина.
Попрощавшись с ней, я поехал в сторону Юхнова, временами останавливаясь для осмотра лежащей впереди местности, чтобы не заехать в расположение врага.
Километров через 10 - 12 меня внезапно остановили в лесу вооруженные солдаты в комбинезонах и танкистских шлемах. Один из них подошел к машине. Дальше ехать нельзя, - сказал он. - Кто вы будете?.
Я назвал себя и в свою очередь спросил, где их часть.
- Здесь в лесу, в 100 метрах стоит штаб танковой бригады.
- Очень хорошо. Проводите меня в штаб бригады.
Я рад был, что здесь оказалась танковая бригада. Навстречу мне поднялся невысокого роста, подтянутый танкист в синем комбинезоне, с очками на фуражке, сидевший на пне. Мне сразу показалось, что этого человека я где-то видел.
- Докладывает командир танковой бригады резерва Ставки полковник Троицкий.
- Троицкий! Вот не ожидал встретить вас здесь!
И. И. Троицкий мне запомнился по Халхин-Голу, где в 1939 году он был начальником штаба 11-й танковой бригады. 11-я танковая бригада была грозой для японцев после их поражения в районе горы Баин-Цаган, когда под командованием Героя Советского Союза Д. Я. Яковлева она разгромила 23-ю пехотную дивизию японцев, входившую в состав императорской гвардии.
- Я тоже не думал, что встречу вас здесь, товарищ генерал армии, - сказал Троицкий. - Знал, что вы командуете Ленинградским фронтом.
- Ленинград немцам не удалось взять, теперь под Ленинградом напряженность несколько ослабла, и я вызван Верховным сюда. Ну, что у вас тут делается, докладывайте. Прежде всего, где противник?
Полковник Троицкий рассказал:
- Противник занимает Юхнов. Его передовые части захватили мост на реке Угре. Посылал я разведку и на Калугу. В Калуге противника пока нет, но в районе Калуги идут напряженные бои. Там действуют 5-я стрелковая дивизия и некоторые отошедшие части 43-й армии. Вверенная мне бригада находится в резерве Ставки. Стою здесь второй день и не получаю ни от кого никаких указаний.
- Пошлите офицера связи в штаб Резервного фронта в район полустанка Обнинское, за мостом через реку Протву. Информируйте С. М. Буденного об обстановке. Разверните часть бригады и организуйте оборону с целью прикрытия направления на Медынь. Через штаб Резервного фронта сообщите в Генштаб о полученном от меня приказании и сообщите, что я поехал в Калугу в 5-ю стрелковую дивизию.
Мы простились с Троицким, как старые боевые товарищи.
9 октября в район Калуги ко мне приехал на машине офицер штаба Резервного фронта и вручил телефонограмму начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, в которой говорилось: Верховный Главнокомандующий приказал вам прибыть в штаб Западного фронта. Вы назначаетесь командующим Западным фронтом.
Утром 10 октября я был в штабе Западного фронта, который теперь располагался в Красновидово (северо-западнее Можайска).
Здесь работала комиссия Государственного Комитета Обороны в составе К. Е. Ворошилова, В. М. Молотова, А. М. Василевского и других, разбираясь в причинах создавшегося на Западном фронте положения. Не знаю, что и как докладывала она в Ставке, но из разговоров с членами комиссии выяснилось, что они, так же как и я, основными причинами поражения наших войск западнее Вязьмы считали, что командование фронтов, будучи предупреждено Ставкой о сосредоточении крупных группировок немецких войск, не проследило своей разведкой, в какие исходные районы и на какие направления выдвигаются главные группировки бронетанковых войск противника, в результате чего не были определены сила и направление подготовляемых противником главных ударов.
Не определив направление главных ударов врага, командование своевременно не сосредоточило на угрожаемых участках необходимые силы и средства для построения там более глубокой обороны, особенно ее костяка - противотанковой обороны. Не были подтянуты туда и резервы.
Когда произошел прорыв обороны фронтов на вяземском и юхновском направлениях и когда создалась угроза окружения, командование фронтов не отвело 16, 19, 20, 24 и 32-ю армии на последующие рубежи, в результате эти войска оказались в окружении.
Во время разговора с членами комиссии мне было передано приказание позвонить Верховному.
Я позвонил в Ставку.
Оказалось, что Сталин намерен сменить руководство фронта. На мой взгляд, это был не лучший выход из положения в сложившейся обстановке. Сталин согласился с моим предложением оставить генерал-полковника И. С. Конева моим заместителем и поручить ему руководство группой войск на калининском направлении.
- Это направление слишком удалено и там нужно иметь вспомогательное управление фронта, - доложил я Верховному.
- Хорошо, - согласился Сталин. - В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на можайской линии обороны. Берите скорее все в свои руки и действуйте.
- Принимаюсь за выполнение указаний, - ответил я, - но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как надо ожидать в ближайшее время наращивания силы удара немцев на Москву.
Обсудив обстановку с И. С. Коневым и В. Д. Соколовским, мы решили отвести штаб фронта в Алабино; И. С. Коневу взять с собой необходимые средства управления, группу офицеров и выехать для координации действий группы войск на калининское направление; Военному совету фронта выехать в Можайск к коменданту Можайского УРа полковнику С. И. Богданову, чтобы на месте разобраться в обстановке на этом направлении.
Штаб фронта двинулся в Алабино, а мы с членом Военного совета Н. А. Булганиным часа через два были в Можайске у полковника Богданова. Здесь была хорошо слышна артиллерийская канонада и разрывы авиационных бомб. Богданов доложил, что на подступах к Бородино с передовыми механизированными, танковыми частями противника ведет бой 32-я стрелковая дивизия, усиленная артиллерией и танками, которой командует полковник В. И. Полосухин, весьма опытный командир. На 32-ю дивизию можно надеяться.
Дав необходимые указания Богданову, мы выехали в штаб фронта. Остановившись временно в лагерных домиках Алабино, штаб фронта немедленно приступил к организационно-оперативной работе, а работа предстояла большая. Нужно было: срочно создать прочную оборону на рубеже Волоколамск, Можайск, Малоярославец, Калуга; развить оборону в глубину, создать вторые эшелоны и резервы фронта, чтобы можно было ими маневрировать для укрепления уязвимых участков обороны; организовать наземную и воздушную разведку и твердое управление войсками фронта, без чего нельзя вести успешные оборонительные действия; наладить материально-техническое обеспечение войск фронта; развернуть партийно-политическую работу в войсках, поднять политико-моральное состояние воинов и веру их в свои силы, в неизбежность разгрома противника на подступах к Москве.
Дни и ночи шла в войсках напряженная работа. Люди от усталости и бессонницы буквально валились с ног, но движимые чувством личной ответственности за судьбу Москвы, за судьбу Родины, следуя указаниям Центрального Комитета Коммунистической партии и Верховного Главнокомандования, проводили работу по созданию устойчивой обороны войск фронта на подступах к Москве.
На волоколамское направление мы направили штаб и командование 16-й армии во главе с К. К. Рокоссовским, А. А. Лобачевым и М. С. Малининым. В состав 16-й армии включались новые соединения, так как войска, ранее входившие в эту армию, остались в окружении западнее Вязьмы.
5-я армия под командованием генерал-майора Д. Д. Лелюшенко (его через несколько дней сменил генерал-майор Л. А. Говоров) формировалась на можайском направлении, 43-я армия под командованием генерал-майора К. Д. Голубева - на малоярославецком направлении, 49-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. Г. Захаркина - на калужском направлении.
Всех этих командующих я хорошо знал как опытных военачальников и полностью им доверял. Знал, что они с вверенными им войсками сделают все возможное, чтобы не пропустить врага к Москве.
Здесь же я должен сказать о хорошо сколоченном штабе фронта во главе с генерал-лейтенантом В. Д. Соколовским и энергичных усилиях по обеспечению устойчивого управления войсками фронта со стороны начальника войск связи фронта генерал-майора Н. Д. Псурцева (в настоящее время министр связи СССР).