И вероятно, в конце коридора стояло то же самое кресло и на потолке горели только две лампочки из четырех.
Почти все, кто когда-то здесь жил, трагически погибли. Остались имена и застывшее в воздухе эхо шагов…
Пьер Жаладье погиб 27 января 1928 года, пилотируя самолет Bréguet 14. Внезапная турбулентность выбросила его из открытой кабины. Самолет разбился, похоронив под обломками радиотелеграфиста Эдуара Бретона.
Вскоре после этого, при неудачной посадке в Дакаре, погиб вместе с механиком Эдмон Лассаль, а 31 января 1929 года в Могадоре в разбившемся самолете сгорел Эмиль Лекривен.
Эмиль Барьер погиб в январе 1936 года во время полета из Натала (Бразилия) в Дакар на гидроплане Latécoère 301 «Ville de Buenos Aires». Неожиданно разразилась гроза, самолет потерял высоту и разбился (по-видимому, о скалы Сен-Поля). Вместе с Барьером погибли пилоты Понс и Парейр, штурман Маре и радиотелеграфист Лотелье.
Жан Мермоз погиб 7 декабря 1936 года. Утром он вылетел из Дакара на четырехмоторном Latécoère 300 «Croix du Sud»; примерно в 800 километрах от берега с борта по радио передали сообщение об остановке правого заднего двигателя. Эта информация была последней: самолет с четырьмя членами экипажа исчез; его судьба и причины катастрофы так и остались неизвестными.
Анри Гийоме и Марсель Рейн погибли 27 ноября 1940 года. Они вылетели в Сирию на четырехмоторном Farman Le Verrier; на борту у них находился Жан Кьяпп, недавно назначенный верховным комиссаром в Леванте. Самолет был по ошибке сбит итальянским истребителем над Средиземным морем.
Обстоятельства гибели Антуана де Сент-Экзюпери долгие годы оставались загадочными. Известно, что 31 июля 1944 года он отправился в разведывательный полет с авиабазы на Корсике. Погода была превосходная, небо безоблачное, задание казалось легким и безопасным. На этом этапе войны авиация союзников имела явное преимущество в воздухе. Немецкие истребители показывались редко, предпочитая охотиться за более доступными объектами. Пилотируемый майором де Сент-Экзюпери Lightning Р-38 производства компании «Локхид» был самым современным и самым быстрым из всех самолетов, которыми располагала американская армия. Его потолок — 12 000 метров — был недосягаем для немецких истребителей. Однако — и об этом надо помнить — предназначался он для разведывательных полетов и потому не имел вооружения.
Стартовал самолет в 8.45, и в тот же день, 31 июля, в 14.30 его посчитали пропавшим. Что же произошло? Несчастный случай? Авария двигателя? Неисправность кислородного оборудования? Неожиданное нападение противника? Поскольку у Антуана часто бывали депрессии, не исключалась даже возможность самоубийства. Рассматривались все вероятные версии, но ни одна из них не казалась правдоподобнее остальных. Решить загадку позволил лишь удивительный случай и упорство двух искателей: Жака Праделя, журналиста, и Люка Ванреля, исследователя морских глубин, ныряльщика и фотографа.
Смахивающий на чудо случай заключался в следующем: из моря выловили серебряный браслет, который был на руке Антуана де Сент-Экзюпери в день смерти. Подлинность находки не вызывала сомнений. На застежке браслета было выгравировано: Antoine de Saint-Exupéry (Consuelo) — c/o Reynal and Hitchcock Inc. — 386 4th Ave N.Y. City — USA[269].
Произошло это в понедельник 7 сентября 1998 года неподалеку от острова Риу, напротив марсельского порта. Запутавшийся в сети браслет оказался на борту рыболовецкой шхуны «Горизонт», принадлежащей Жан-Клоду Бьянко. Это поистине невероятное происшествие, словно отсылающее к рассказу Геродота о возвращенном морем перстне Поликрата, послужило толчком к началу интенсивных, продолжавшихся три года поисков, в результате которых на глубине 80 метров были обнаружены обломки Р-38, который идентифицировали как самолет Сент-Экзюпери. Дальнейшие поиски позволили установить, что самолет засекла немецкая радарная станция в Шазель-сюр-Лион и он был сбит немецким истребителем Messerschmitt Bf-109, пилотируемым оберефрейтором Хорстом Риппертом. Обстрелянный из бортового орудия самолет Антуана де Сент-Экзюпери загорелся и ровно в 11.00 рухнул в море.
Последняя, сделанная за несколько часов до гибели фотография Антуана де Сент-Экзюпери
С бьющимся сердцем я открыл дверь номера 32. Первое впечатление: запах давно не проветривавшегося помещения, нафталина, пыли, старого дерева, истлевшей бумаги. Несмотря на закрытое наглухо окно, с улицы доносятся монотонный шум автомобилей, гудки клаксонов, гомон, вскрики, грохот каких-то пневматических инструментов. Через полуоткрытую дверь ванной комнаты видны старомодный умывальник и большая чугунная ванна на львиных лапах, с ржавыми потеками на белой эмали. Дивной красоты краны из полированной латуни наверняка датируются началом прошлого века.
Меблировка номера скромная. Большая двуспальная кровать, застеленная на французский лад: круглый валик под голову, сверху выцветшее бархатное покрывало; над кроватью олеография в нарядной деревянной рамке: скалы на берегу Дордони. По обеим сторонам кровати ночные столики с мраморными столешницами, на каждом стоячая лампа под зеленым абажуром из жатого шелка. На том, что ближе к окну, устаревшая модель телефона и ламповый приемник с зеленым магическим глазком. У правой стены большой деревянный шкаф с множеством не желающих открываться ящиков и пустых вешалок. На дне шкафа колодки для обуви. Напротив porte-fenêtre, отгороженного от улицы изящной решеткой, столик, перед ним на редкость удобное кресло с деревянными подлокотниками. Слева, у стены, два стула и низкая скамья для чемоданов. Через несколько дней я обнаружил глубоко под кроватью расписанный розами фарфоровый ночной горшок.
Справа, на пустой стене между шкафом и дверью в ванную, табличка: «В этой комнате в 1926–1927 годах жил и работал Антуан де Сент-Экзюпери».
На следующее утро, после бессонной ночи, я спустился позавтракать. За окнами мартовская погода: туманно, уныло и холодно. Через запотевшие стекла можно различить прохожих, которые, подняв воротники, укутавшись длинными шарфами, торопливо шагают по блестящему мокрому асфальту. Март в Тулузе часто неприятный: сыро и зябко, с Гаронны ползут клочья тумана, окутывая городские стены пронзительным подвальным холодом.
Но в комнате, где подают завтрак, было уютно и тепло. Горел свет. За столиком у стены, закрывшись газетой «Либерасьон», сидел хозяин гостиницы, месье Жан Брусс. В глубине у окна заканчивали завтракать двое — то ли чиновники, то ли коммерсанты: рядом на стульях два темно-синих пальто и два одинаковых «дипломата», запирающихся на кодовые замки. Они вполголоса обсуждали какой-то контракт. Кроме нас, никого больше не было. В воздухе висел аромат свежесваренного кофе.
Жан Брусс сложил газету, жестом пригласил меня за свой столик и подозвал молодого официанта в коричневом переднике:
— Café-crème dans un grand bol pour monsieur — et deux croissants au chocolat[270].
— Когда позавтракаете, зайдем в офис. Я ведь обещал показать вам гостевую книгу. Или вы сразу уходите? Нет? Превосходно. Записи велись с 1901 года. Сестры Маркес славились своей скрупулезностью. Но прежде — если захотите послушать — я расскажу о том, чего вы в книге не найдете. Гостиницы не представляют интереса для истории, а история этого отеля, хоть и недолгая, не так проста. Как вам известно, в девятнадцатом веке к прошлому особого пиетета не питали: многие города были перестроены, много памятников старины разрушили. Горячка обывательской активности не пощадила и Тулузы. Площадь Капитоль, что под окном вашего номера, когда-то выглядела иначе — была намного меньше и только частично замощена. В 1851-1856 годах, чтобы ее расширить, снесли целый район с западной стороны. Уничтожили всю средневековую застройку с площадями, домами, дворцами. Улицу Орм Сек на северной стороне, где сейчас стоит наш отель, перенесли, чтобы она под прямым углом пересекалась с улицей Луа. Бывшая Орм Сек — теперь улица Ромигьер, мы на ней находимся. Отель существует с 1856 года, первая владелица — некая мадам Этьенн, мы о ней ничего не знаем, да и о самом отеле не много. Известно лишь, что в 1873 году он был перестроен и с 1881-го до 1901-го существовал скорее как pension de famille[271] и принадлежал семейству Марнак. Его «гостиничная» история по-настоящему начинается только в 1901 году, когда он перешел в руки семьи Маркес эльзасского происхождения. Глава семьи в 1871 году, после франко-прусской войны, эмигрировал в Соединенные Штаты, выучился там на отельера, вернувшись через девять лет во Францию, поселился в Бордо, а затем перебрался в Тулузу, где и жил до конца своих дней. Его дочери — Люси, которая родилась в 1885 году, и родившаяся в 1893-м Анриетта, унаследовавшие отель, — управляли им вместе с подругой Ризеттой Массон (1897 года рождения) целых пятьдесят три года, то есть до 1954 года. Дамский обслуживающий персонал (ни одного мужчины!) возглавляла Натали Лаффонт (1897 года рождения). Отель называли «гостиницей старых дев» или даже «гостиницей святош» — очень прилипчивое оказалось название. К нам с женой он перешел в 1954 году. Наше время, увы, близится к концу: мы — старые люди, у нас нет ни сил, ни средств. Вскоре передадим отель в другие руки.
Господин Жан Брусс умолк, глядя прямо перед собой слезящимися голубыми глазами. Мы долго сидели молча. Чиновники (или коммерсанты) давно ушли. В столовой, кроме нас, никого не было.
— Вы допили кофе? Тогда пойдемте.
— Видите эту запись, вон тут? — Усыпанная темными пятнышками рука дрожит. — Первым был Дидье Даро. С него все и началось. Наткнулся он на гостиницу случайно. Они с молодой женой, возвращаясь с прогулки по набережной Гаронны, шли по улице Ромигьер к площади Капитоль. Мадам Даро, которая тогда была в положении, внезапно стало плохо, и ее отвели в отель, где сестры Маркес оказали ей первую помощь. Они были так доброжелательны и заботливы, что месье Даро в знак благодарности порекомендовал отель своим товарищам.