– Девочки рассказывали мне, Линде было тяжело. По-настоящему. Но сейчас, как мне кажется, она преодолела свое горе. И готова жить дальше.
Император кивнул:
– Благодарю, лорд Даххар.
Грон весело блеснул глазами:
– Девочки очень привязаны друг к другу, государь. Очень.
– И если я помогу вашей супруге, это возвысит меня в глазах Линды? Вы уверены, Даххар, что я в этом нуждаюсь?
– Что вы, государь! Это так… размышления вслух…
Мужчины переглянулись еще раз – и рассмеялись. Кажется, между ними возможна дружба?
– От Фарла нет никаких вестей! – Танна Аркен переживала за пасынка.
Вот ведь как бывает. За родную дочь не тревожилась, более того, хладнокровно обрекла ее на пытки (кто считает иначе – пусть смотрит в глаза жертвам изнасилования) и смерть. А вот за пасынка волновалась.
Как-то он там?
Рядом со злобной магичкой, которая… а вдруг она вырвется из-под контроля?
Мало ли что бывает?
– Все в порядке, – успокоил жену Шинор. – Если бы Анна-Лиза вырвалась, что бы она сделала?
Танна поежилась:
– Примчалась бы сюда. И… утопила бы всех.
– Вот именно. Не сомневаюсь, они с Фарлом уже в Лоходоле.
– Ах, это было бы слишком хорошо!
– Я практически в этом уверен, дорогая.
Танна вздохнула, терзая в руках тонкий шелковый платочек:
– Ах, мой дорогой муж… все же Анна-Лиза – копия своего отца!
– И это плохо?
– Барон был непредсказуем, упрям и весьма, весьма злопамятен. Так что… не знаю.
Шинор привлек к себе супругу и приобнял ее. Танна прижалась к мужчине, не ворча, что ей испортят прическу и помнут платье. В какой-то момент даже самой законченной стерве нужна хотя бы иллюзия близости!
Хотя бы тень внимания, видимость поддержки…
– У Фарла есть снадобье, его должно хватить.
– Я боюсь, что мальчик увлечется и обо всем позабудет.
Шинор этого тоже побаивался. Но сейчас супруге требовалась не правда, а душевное спокойствие.
– Все будет хорошо, дорогая. Все будет в порядке.
Фарл мнения своего отца не разделял. Вот ни на секунду.
Он как раз пришел в себя, обнаружил кое-какие изменения в своей внешности – и попытался заорать.
Но…
Изменение внешности частично затронуло и внутренние органы. Не приспособлена свиная гортань для членораздельной речи… ладно, не до конца, до конца девушки свою месть не довели.
Но с уст Фарла вместо крика сорвался поросячий визг.
Жуткий и истошный. Полное впечатление, что кто-то свинью режет! Фарл верещал долго и упорно, потом в камеру ворвались тюремщики, которые, услышав визг, дали понять, что не стоит нарушать торжественную тишину казематов столь непотребными звуками.
Ладно еще вопли под пытками. Ладно еще горестные стоны! Даже декламация стихов – случается. Это – положено, правильно, даже как-то традиционно. А похабный поросячий визг?
Ну уж нет! Слушать такое тюремщики не подписывались.
Изрядная доля пинков помогла Фарлу собраться и взять себя в руки не хуже успокоительных капель. Но перспективы были нерадостные.
Казнят?
Это еще лучший вариант, вот если его Анне-Лизе отдадут… или решат, что он уже достаточно наказан?!
Свинья!
Да не он! Анна-Лиза – вот кто настоящая свинья!
Вот что он такого сделал? Он ведь жениться хотел, все честь по чести! И если бы Анна-Лиза согласилась, никогда бы он не прибег к таким методам! Жили бы, не тужили…
Почему она предпочла ему какого-то вульгарного и пошлого орка?! Почему?!
Ах, как несправедлив этот мир!
Рональд смотрел на Энтони Фарреса холодным взглядом убийцы:
– Добрый день, Тони.
– Аргайл?! Что вы здесь делаете?!
– На вас любуюсь.
Фаррес сдвинул брови:
– Это не повод для шуток, Аргайл! Что вы здесь делаете?! Что я здесь делаю?! И где мы?
Рональд понял, что Фарресу ничего не объяснили. А сам он и не помнил – откуда бы? Как его оглушили в таверне, так и провалялся все это время. Пришел в себя – камера, каменные стены, тюремщики, а им вопросы задавать бессмысленно.
В Эфорлене служит простой и грубоватый народ, они на подобные вопросы обычно сапогом отвечают. Куда дотянутся.
– Отвечая на ваши вопросы, – решил прояснить ситуацию Рональд, – Фаррес, вы в Эфорлене. Лорд Солей слегка разгневался на ваши шашни с его дочерью…
Фаррес скривился:
– Творец! Аргайл, Эфорлен – теперь в ведении казначейства?
– Нет. Но я могу устроить вас здесь надолго, – покаялся Рональд. – Моя идея, мой приказ…
– Вот даже как…
Всерьез Аргайла в высшем свете никто не воспринимал. Но Фаррес не обманывался.
Судьба такая. Предателя предают, проститутке изменяют, вора обкрадывают…
А лжецу постоянно кажется, что все ему лгут. Фаррес сам играл роль этакого богатого и вальяжного светского льва, вот и в Аргайле углядел нечто… не соответствующее легенде. И оказался прав.
Абы кому король ключи от Эфорлена не вручит, все же самая древняя тюрьма империи. И самая грозная.
Рональд молчал, и Фарресу пришлось брать дело в свои руки:
– Чего вы от меня хотите, Аргайл?
– Разговора начистоту, Фарррес. Для начала.
– Насколько – начистоту?
– Солей знал, что у вас проблемы. Он не знал их масштаба…
– Пфф! – отозвался Фаррес. И решил не скрывать ничего – все равно палачи вытрясут. Рональду стоит только свистнуть. – Аргайл, если уж начистоту… Не умел бы я шельмовать в карты – давно бы милостыньку у храмов просил! Верите?
– Верю, – кивнул Рональд.
Он и сам бы просил. Выгнали ведь его из дома во времена оны?
Выгнали.
Ему просто повезло, а вот Фарресу – нет. Солей это понимал… за дочь он порвал бы, конечно, но…
Айрин жива. Цела. Не обесчещена. И даже ее репутация вне подозрений и сплетен. Девушка чиста, как свежеотбеленное полотно, и даже еще белее.
Юная леди отделалась легким испугом и хорошим таким жизненным уроком. Увесистым.
А вот не будет безоглядно доверять проходимцам, подставлять уши под бочки с медом[3] и сбегать из дома. Да и врать родителям тоже.
Если бы Айрин пострадала хоть в чем-то – разговор был бы иной. А так…
Ладно уж!
Солей был достаточно мстительным и злопамятным, но он еще был и казначеем. А это работа, которая приучает к методичности и аккуратности. И заставляет думать об интересах государства.
Он еще отомстит. Но потом, позднее… и вообще! Что можно отобрать у такого, как Фаррес? Последние панталоны?
Мелко даже как-то…
Поэтому с предложенным планом Солей согласился быстро и радостно.
Если уж честно… и поглядев себе в душу поглубже…
Кто там был больше виноват, то ли Фаррес, то ли Айрин? Дочка же!
Любимая, младшенькая, нежно обожаемая и свински избалованная! Привыкшая получать все и еще немножко больше того с самого рождения! Стоит только детке губки надуть – и папа ей луну с неба достанет!
Платье? Пять штук!
Украшения? Десятками, потом в приданое пойдут…
Лошадку? Как пожелаешь, деточка…
Фарреса?
Мм… ты уверена?
Вот тут Айрин и закусила удила, что та кобылица, тут она и помчалась со всех копыт… игрушку девочке не дали!
Обидели! Оскорбили до глубины души!
Конечно, Солей себе в таком никогда не признался бы, но… иногда самый лучший способ воспитания детей – розги. Жаль, что на родную кровиночку рука не поднимется.
Так что долго уговаривать казначея не пришлось! Вот и сидел Рональд в камере, и излагал Фарресу основы его выживания как представителя рода.
– Если б не верил, даже не пришел бы сюда. Итак, Фаррес, у вас есть два выхода. Первый – сдаться на милость Солея. Останетесь в камере, посидите немного за неуплату налогов, это у нас серьезное преступление, и от ответственности вас никто не освободит, даже его величество.
– Хм… а второй выход?
– Жениться.
– Но не на Айрин Солей, не так ли?
– Именно. Причем вы не просто женитесь. Вы сделаете все, чтобы помочь своей супруге.
– Помочь? Чем?
– А вот тут мы подходим к третьему варианту, который возможен, но не устроит вас. Или вы соглашаетесь на вариант Солея – это недолго, пока он дочку замуж не выдаст, там с ней уж пускай супруг мучается. Либо…
– Либо?
– Вы соглашаетесь на мой вариант. Даете слово, клятву… и если вы их нарушаете – смерть.
– Вот даже как…
– Да. Либо вы с Солеем, либо со мной, либо умрете.
– Варианта отпустить меня на свободу – нет? – поинтересовался Фаррес.
– Каждый выживает, как умеет, – вернул мужчине оскал Рональд. – Но вас никто не заставлял соблазнять девчонку, кружить дурочке голову. Влюблять в себя, уговаривать на побег…
Фаррес скривился:
– Думаете, это было так легко?
– Вам? Уверен.
Барон хмыкнул:
– Ладно… Нельзя ли рассказать хотя бы вкратце, в чем состоит мое искупление?
Рональд покачал головой:
– Нет. Это государственный секрет.
– Все так серьезно?
– Более чем.
Фаррес молчал несколько минут, а затем признался:
– Уточнение. Я не смогу содержать никакую супругу.
– Фаррес, – вздохнул Рональд, – я навел о вас справки. Вы не игрок, не мот, не пьяница. А вот ваш почтенный отец к этому списку еще и бабником был. Конечно, вместо состояния вам досталась от калача дырка, и вы стали искать, как его поправить. Имение заложено, долги такие, что правнукам выплачивать хватит, выигрыши помогают слабо, да и не играете вы настолько хорошо. Жениться? Так и невесты пошли… может, и не слишком разборчивые, но со строгими и бдительными родителями. Я прав?
Фаррес вздохнул. Устало и измученно… кажется, Рональд попал в точку.
– Понимаю, такое признавать никому не хочется. Но мне не лучше пришлось, меня вообще в шестнадцать лет из дома выставили. Ничего, и выжил, и живу неплохо.
– И обратно вас вернули.
– Я возвращаться не хотел, – не стал врать Рональд. – Обошелся бы.