Голодали страшно, ели траву, листья, черпали воду из сточной ямы, кипятили ее и пили. Бани не было. На костре грели воду, сыпали туда золу. Этой «мыльной» водой мылись сами и в ней стирали свои робы, иначе зажрут паразиты.
Для тех, кто был не в состоянии работать, путь один – в крематорий. Били нас, наказывали жестоко. Некоторые не выдерживали, бросались на проволоку, по которой шел ток, вешались.
Этот кошмар продолжался до 30 апреля 1945 года, когда нас освободили советские войска.
Помню своих подруг по лагерю: Машу Балюру из Донецка, Катю Павлову, Олю Мартынову – они наши, псковские, Клаву из Ржева, фамилию забыла…»
Трудно читать эти страницы, – столько в них человеческой боли и такая духовная сила.
С толченым кирпичом, голиками добела продраили пол, за оконные наличники вставили еловые ветки, от которых потянуло лесом, морозной свежестью. Парты из двух классов вынесли в коридор, даже выпилили между ними стену. Получилось что-то вроде актового зала. Чтобы усадить всех гостей, из соседних изб натаскали скамеек. Но их не хватило, и пришлось сколачивать лавки на месте.
Над входом в школу развевался красный флаг, под ним алел транспарант, написанный старательной, но не очень умелой рукой: «Горячий привет участникам партизанской комсомольской конференции!»
Да, это был для всех нас настоящий праздник – по-военному скромный, но торжественный и волнующий. Уже одно то, что смогли мы его организовать, говорило о нашей мощи, уверенности в грядущей победе. Пусть все знают: нет такой силы, которая могла бы сломить Советскую власть. И конференция должна была зарядить молодежь на решающую схватку с оккупантами.
20 января 1944 года радист 1-й ЛПБ передал в Центр радиограмму следующего содержания: «Провели конференцию молодежи оккупированных районов. Присутствовало 96 делегатов: 81 девушка, 15 мужчин. Делегаты представляли 22 500 человек молодежи. В период подготовки конференции проведены собрания в 715 населенных пунктах».
За этими четырьмя строчками – огромная политико-воспитательная работа, которой мы всегда придавали первостепенное значение. Боевой многодневный рейд по деревням и селам Псковщины проделали специально подготовленные группы, состоявшие из коммунистов, комсомольцев и партизанской молодежи. В прифронтовой зоне они провели комсомольские собрания, на которых было избрано 104 делегата на межрайонную конференцию. Обсуждался только один вопрос: «Текущий момент борьбы советского народа с фашистскими захватчиками и задачи молодежи». Нередко собрания проходили в непосредственной близости от немецких гарнизонов, но ни одно из них не было сорвано. Хотя, разумеется, это вовсе не означало, что все шло гладко.
Вот как вспоминает об этом делегат конференции от Порховского района Сергей Николаевич Ребров, о котором подробнее я еще расскажу:
– Готовили конференцию серьезно. Группы партизанских агитаторов – по пять – семь человек в каждой – разослали в одиннадцать районов. Предварительно нас лично инструктировал комиссар бригады Захаров. Он подчеркивал, что агитировать нужно не только словами, но главное – делами. Все мы имели боевые задания – уничтожить склад, взорвать поезд, разрушить мост, вывести из строя линию связи. Ну и, конечно, несли с собой листовки, свежие газеты, новости с фронтов. Ведь как раз в этот момент началось наступление наших войск под Ленинградом, завершившееся снятием блокады.
Я, как порхович, был направлен в свои края. Чаще всего молодежь собирали под видом обычной гулянки – с гармошкой, плясками и частушками. Приходили ребята из нескольких деревень. И шел разговор напрямую, по душам. Конечно, надо было все время быть начеку. Каждую минуту могли нагрянуть каратели, мог оказаться и предатель. Так, например, и случилось в деревне Щенок под Порховом. Местный староста, который с нами сотрудничал, предупредил: молодежь собрана, но пришли на вечеринку и два переодетых власовца. Один – из голышевского гарнизона, оба – полицаи. Уже было несколько случаев, когда такие «партизаны» проводили свои собрания и выявляли местных активистов, а через день-другой в деревне появлялись каратели и увозили ребят.
Решили обезвредить непрошеных гостей. Окружили избу, расставили людей под окнами и у двери. Входим с командиром в горницу. И тут надо было мгновенно сориентироваться, опознать их. Выдали этих молодцов новенькие ватники. «Руки вверх!» Один сразу поднял, а другой выхватил пистолет. Я его прикладом по руке. Скрутили, обыскали. Оба вооружены. Взяли немецких холуев под стражу. А дальше собрание пошло своим чередом.
Не всегда, правда, все удачно заканчивалось. Некоторые группы нарывались на засады и вступали в неравный бой. Восемь делегатов погибли в пути. И конференция началась минутой молчания – мы почтили память боевых товарищей. Сам я, в то время комсомолец с двухмесячным стажем, очень гордился, что был избран делегатом. Членом ВЛКСМ стал в ноябре Сорок третьего в партизанском отряде.
…Зимними дорогами и по бездорожью, верхом и на лыжах, а чаще всего пешком шли девушки и парни в деревню Долганы, центр дислокации нашей бригады. Кое-кому пришлось отмахать по пятьдесят – шестьдесят километров, обходя опасные участки, вражеские гарнизоны.
Самыми представительными были делегации Сошихинского, Карамышевского, Славского и Островского районов.
Встречали делегатов на околице. Разводили по избам, поили горячим чаем, кормили, давали возможность согреться и отдохнуть. За окнами засинели ранние зимние сумерки, когда все собрались в принаряженной сельской школе. Да и во всем селе царило праздничное настроение.
Доклад сделал комиссар бригады Петр Федорович Захаров. Он рассказал о героической борьбе советского народа, об успехах Красной Армии, подчеркнул ту особую роль, которую возлагает партия на молодежь в борьбе со злейшим врагом человечества – немецким фашизмом.
На конференции выступили восемнадцать делегатов. Молодые партизаны говорили о том, как сражаются с гитлеровцами, о чудовищных преступлениях оккупантов. Они клялись отомстить врагу за поруганную родную землю.
Делегаты обратились к молодежи оккупированных районов Ленинградской области с призывом немедленно подняться на всеобщую борьбу с оккупантами, помочь Красной Армии громить врага. В решении говорилось:
«1. С приездом в свои районы, села и деревни организовать всю молодежь, всех способных носить оружие на вооруженную борьбу с немецкими захватчиками.
2. Организовать охрану населенных пунктов от проникновения немцев и их пособников, не допустить угона населения в немецкую кабалу.
3. Помочь населению, проживающему вблизи немецких гарнизонов и большаков, уйти в районы дислокации партизан.
4. Принять все меры к сохранению сельскохозяйственного инвентаря и других общественных ценностей.
5. Оказывать всемерную помощь партизанам и органам Советской власти, создаваемым уже во многих населенных пунктах, во всей их деятельности и в разоблачений немецких шпионов и изменников Родины».
За резолюцию проголосовали единогласно все 96 делегатов. Была среди них и разведчица нашего особого отдела Аня Евдокимова, которой было предоставлено слово.
– С замечательным чувством расходились мы из Долган. Хотелось скорее поделиться с товарищами, как здорово прошла встреча, – рассказывала партизанка. – Еще больше укрепилась вера в нашу победу. Скоро этот час наступит, и каждый из нас может приблизить его.
Впервые, пожалуй, я так остро почувствовала, какая мы огромная сила. Пусть они нас боятся, а не мы их! Враг делал ставку на насилие, террор, разбой. Мы противопоставляли врагу отвагу, патриотизм, верность нашим идеалам. Коммунисты вели за собой молодежь, показывая пример беззаветной преданности делу партии. Не случайно десяткам и десяткам лучших комсомольцев мы дали партийные рекомендации. Свое право быть коммунистами они доказали в бою.
Глава 4Рейд в логово
Луна – партизанское солнышко.
«Я требую массовой засылки агентуры. Я создал вам столько школ, сколько нужно» – это слова адмирала Канариса на совещании асов абвера, которое в 1943 году он провел в Риге. На нем, говоря современным языком, обсуждались актуальные проблемы расширения шпионско-диверсионных действий в советском тылу.
Узнал я впоследствии, что на этой встрече профессиональных разведчиков фигурировала и моя персона. Фамилия Пяткин была им известна, а вот звание они мне крепко завысили. В донесениях абверовцев я именовался генералом. Конечно, в душе то я посмеялся, но, чего уж там скрывать, был и в какой-то степени польщен – этот важный разведфакт говорил о масштабе и эффективности нашей работы. Однако главная операция была впереди.
Напомню читателю ту коротенькую записку из Печков, которую я с таким нетерпением и тревогой дожидался: «Намеченной цели достиг, ваше задание выполнено полностью, прилагаю схему постов «Ш», а также фамилии и их установочные данные. Жду указаний на дальнейшие действия».
Уже после операции, когда мы в партизанском лагере снова и снова перебирали все ее подробности, Лазарев все рассказал мне. И сейчас, насколько позволит память, я попытаюсь восстановить, как это было.
Итак, он сошел с поезда на первой станции после Печор (тогда – Петсари). Ему предстояло наняться батраком к богатому эстонцу поближе к Печкам. По дороге нарвался на патрулей. Забрали, отвели в комендатуру.
Совсем недавно человек вырвался из плена, вернулся к своим, вновь стал бойцом, получил возможность мстить с оружием в руках за все пережитое. И вот – новый круг. Опять это «Шнель!», удар прикладом в спину, унизительный обыск. И в любую минуту все может оборваться раз и навсегда. Предстоял еще один трудный поединок.
Комендант был раздражен и озабочен. Несколько раз, прерывая допрос, звонил на станцию и распекал кого-то за задержку важного эшелона. В вопросах его не было никакой связи и логики. И когда Лазареву казалось, что все обошлось, вдруг последовал короткий приказ: