Снились ему ужасные сны, его тело словно заново проходило свои прежние воплощения от простого одноклеточного существа до человека.
Сначала он увидел себя какой-то мелкой зверюшкой, живущей на берегу небольшого ручья, который человек легко мог бы перепрыгнуть, но для него она была огромной и полной загадок территорией, которую невозможно обойти за всю жизнь.
То существо, в котором он себя ощущал, умело хорошо плавать и легко скрывалось от огромных хищных рыб, с успехом ловя себе более мелких на обед и ужин. Нора, в которой жило это существо, была устроена так, что вход в нее находился под водой, спасая от лесных хищников. Внутри было удобно и сухо.
Да и сам этот зверек оказался неплохо приспособлен к такой жизни. Тело его было покрыто густым коричневым мехом, имелись длинные усы, которые улавливали мельчащие движения воды, а для быстрого плавания использовался длинный пушистый хвост и лапы с перепонками между пальцами.
Погибло зверюшка, когда на нее напало несколько огромных рыб, которые сумели оттеснить ее от норы, а потом убили, разорвав на несколько частей.
Торк тяжело пережил эту боль, сердце бешено застучало, мозг наполнился болью, наступила спасительная темнота, и он провалился в следующую жизнь.
В ней он существовал огромной птицей, летящей над бескрайней равниной, наполненной обильной растительной и животной жизнью. Небо было его огромным домом, в котором он чувствовал себя превосходно. Временами нападал на зазевавшихся зверушек, прячущихся в высокой зеленой траве, которые даже не догадывались, что сама смерть вылеживает их в голубом бескрайнем пространстве над их головами.
Гнездо у него было устроено на высокой горе, куда никто не мог взобраться, и в нем находилось потомство — два маленьких ненасытных прожорливых птенца, которым он приносил пищу.
Именно из-за них он потерял свою обычную осторожность, а вместе с ней и жизнь. Только из-за голода и крика голодных продолжателей рода он решил оторвать большой кусок мяса от павшей антилопы, которую обнаружил при облете территории. Обычно он не трогал падаль, но так как третий день не мог ничего найти, вынужден был на это решиться.
Он спикировал вниз, но не рассчитал скорости спуска из-за поднимающихся плотных потоков воздуха, удар получился слишком сильным, и его когти застряли в вязкой плоти. Он рванулся вверх, но подняться уже не смог. Мертвая антилопа связала ноги, не давая оттолкнуться от земли, а крылья не могли поднять столь значительный вес. Ближе к вечеру, когда он уже смирился с неизбежной смертью, на него напало несколько отощавших от голода шакалов. Эти существа были быстрыми и осторожными, и умели работать в команде: пока он отгонял одного, другой нападал сзади, кусая за крылья и ноги.
Битва была неравной, в конце концов, ему прокусили крыло, а потом и убили, навалившись потными грязными телами сверху, острыми зубами пробивая гортань.
И снова боль заполнила воспаленный мозг, а спасительная темнота унесла в следующую жизнь.
Он снова умер и возродился вновь в виде огромного вепря с длинными желтыми клыками. У него было несколько самок и многочисленное потомство, которое он гордо водил по лесу, подбирая плоды и семена, падающие с огромных деревьев. С ним боялся связываться даже огромный бурый медведь, на чьей территории он чувствовал себя вольготно, тот всегда уходил прочь, когда его вызывали на бой. Все было прекрасно, но и эта жизнь подошла к концу, когда он однажды провалился в ловчую яму, выкопанную существами, похожими на обезьян.
Потом он возрождался еще много раз, но уже в виде людей, которые становились все сильнее и могущественнее от одного поколения к другому, благодаря созданию новых, мощных орудий убийства. К сожалению, большую часть времени они охотились не на дичь, а на таких же, как они сами, убивая представителей своей расы десятками, а то и сотнями. Причем поводом для очередной войны могло стать все, что угодно — начиная с территории для охоты, кончая самками и пищей.
С каждым поколением орудия совершенствовались, улучшались, становились более опасными, и вот наступило время, когда они уже могли убивать существ себе подобных миллионами и миллиардами. Войны стали настолько разрушительными, что огромная планета стонала от боли и горечи, выплескивая в бессильной ярости магму из вулканов, и разрушая огромные города людей землетрясениями и наводнениями.
К тому времени от флоры и фауны на планете мало что осталось, неукротимое человечество уничтожило все, что посчитало враждебным или ненужным, оставив лишь редкие экземпляры животных жить в специальных огороженных местах.
Ужасный это был сон, красочный и подробный, он показывал мельчайшие детали прошлой жизни из того, что его когда-то окружало. Сердце колотилось, а руки сжимались и разжимались, пытаясь поймать ускользающую добычу.
И чем дольше он длился, тем больше Торк испытывал страх. Его человеческая составляющая оказалась наполнена до краев этим жутким тяжелым чувством. Он рождался то мужчиной, то женщиной, и каждый раз его жизнь обрывалась трагически, гораздо раньше своего естественного конца. Обычно он умирал от удара мечом в спину, иногда от ужасной эпидемии, которая приходила к людям, запертым в каменных городах.
Несколько раз ему везло просыпаться воином, и тогда убивал он сам, стреляя из разнообразного оружия и умирая от снарядов и пуль противной стороны.
Последняя жизнь, когда он оказался один на один с безграничным и чрезвычайно враждебным к нему миром, показалась ему самой ужасной, возможно потому что закончилась она тем, что его поймало неизвестное существо, которое засунуло в огромный цилиндр, заполненный раствором какой-то органики. Инопланетянин заставил заново переживать эпизоды прошлых жизней, записанные на уровне генетического кода, отчего тело менялось, становилось более сильным. Его мышцы росли, глаза становились острее, слух тоньше…
Ей снились сны, и в них она впервые за свои двадцать с небольшим лет чувствовала себя по-настоящему счастливой. Так было легко оттолкнуться от земли и взмывать вверх, подбираясь все выше к небесам — туда, где воздух тает, превращаясь в легкий газ. Но как же там было прекрасно!
Небо беспросветно черное, а звезды настолько близки и ярки, как никогда не бывают внизу, и, кажется, стоит сделать еще один рывок, и ты дотянешься до них, и будешь купаться в их лучах, как в прозрачной дождевой воде.
Но, увы, до них не добраться, потому что крылья не держат: одно долгое мгновение балансируешь в пустоте, а потом срываешься и несешься вниз в неуправляемом пике, захлебываясь от ощущения невиданного неизведанного ранее чувства. И только перед самой землей, где воздух вновь становится упругим и теплым, выравниваешь полет, переходишь в плавное планирование и опускаешься на твердый камень.
Это твой мир, и ты его властелин, в котором никто и ничто не сможет скрыться от всевидящего твоего ока, не сумеет умчаться от крепких лап, которые стиснут теплое дергающееся, пытающееся вырваться, тело, пронзят его острыми когтями, и сладкий вкус крови омоет пересохшее горло.
Мгновение, и ты снова поднимаешься вверх, разжимаешь лапы, и то, что еще недавно паслось внизу, поедая сочную зеленую траву, падает на землю, превращаясь в кусок свежего парного мяса, наполненного легкой горчинкой страха.
И ты садишься на одиноко высящийся утес и, не торопясь, смакуя каждый кусочек, ешь, вонзая клюв в теплые внутренности, наполненные наполовину переваренной травой.
Божественный вкус и сладость! Нежный аромат и ощущение тихого блаженства!..
Даже во сне этот сон показался Алане странным — вероятно, потому что в жизни она никогда не испытывала ощущения полета.
Но имелось что-то общее с этим сном и тем, что находилось вокруг нее — она чувствовала резкий запах сочной травы!
Что?!!
Птаха недоуменно открыла глаза и увидела, что лежит на помятых стеблях сочащихся ярко-зеленым соком, невероятных ярких, почти изумрудных растений, а над головой раскинулось чужое серо-зеленое небо.
Дышалось легко, в плотном воздухе было разлито много кислорода, в котором, наверное, так легко летать.
Летать? Алана горько усмехнулась и приподняла голову.
Огромное незнакомое светило вылезало из-за горизонта, открывая ее взгляду плоскую бескрайную равнину, наполненной буйной зеленью трав и цветов. Она вдохнула глубоко воздух и вздрогнула: недалеко прозвучало яростное рычание, настолько громкое, что ей показалось, что какой-то чрезвычайно свирепый и опасный хищник находится рядом.
От сна сразу ничего не осталось, птаха вскочила на ноги, нервно хлеща хвостом по высокой траве и черной земле. Где она? Как здесь оказалась? Кто ее сюда поместил?!
Последнее, что помнилось, это цилиндр, наполненный желтой неприятнопахнущей жидкостью, в котором она тонула, и странные слова чужака: «Тебе придется доказать свою разумность».
Проклятый червяк, пожирающий гуано! Низкое существо, ползающее по грязи! Что и кому доказывать? Алана из рода летунов не будет ползать вместе с ними, ее удел — небо! Тут она горько усмехнулась. Увы, это не сон, а реальность, слишком яркие краски и запахи видит она вокруг, да и ветер ворошит крылья, перебирая каждое перышко и холодя кожу под ними, такого во сне не бывает…
Она растерянно посмотрела по сторонам.
Никогда до этого ней не приходилось оказываться, где имелась только ровная поверхность, трава, звери и больше ничего. Алана привыкла к городу, там нет никакой опасности кроме стригов. А кто живет здесь? Рев, заставивший ее дрожать от страха, прозвучал снова чуть в стороне
«Нужно идти на то место, которое показал это жалкий червяк, — подумала она. — Хотя бы попытаться добраться до него, иначе будет стыдно перед предками».
Птаха вспомнила изображение планеты сверху, которое ей показывали — кажется, нужно добраться до места, где в извилистую реку падал огромный водопад. Где это?
Она повернулась вокруг оси, и поняла, куда нужно двигаться. Что ж все просто, ориентироваться умеет, предки постарались, вложили в родовую память все, что требуется летуну.