Глеб хоть с беспокойством и поглядывал на людей, которые копошились, таская, словно муравьи, бревна и ветки, но внутренне уговаривал себя, что Ольга справится с любыми трудностями.
Немецкая охрана все подгоняла и подгоняла своих трудовых рабов, торопясь выполнить запланированный объем работ до захода солнца. Если поначалу Савельич еще нет-нет, да и перекидывался парой слов с подростками, которые долбили землю рядом с ним, то спустя несколько часов все разговоры стихли. Вымотанные дорогой, голодом и жаждой, люди уже с трудом держались на ногах. Даже окрики охранников и удары прикладами не помогали, все двигались вяло и равнодушно, словно во сне. Они все ждали захода солнца, когда можно будет уже лечь хоть на секунду.
Охранник, тот самый, из русских хилфе, ткнул в Шубина и Савельича пальцем:
— Эй вы, двое, деды, где тут вода почище? Вы же местные, должны знать.
Глеб напрягся внутри, соображая, подавать ли ему голос. Вдруг фриц что-то заподозрит, почует, что голос слишком молодой для такого древней внешности, или начнет расспрашивать об окрестностях, которые разведчик знал лишь по карте.
Савельич опередил офицера:
— Вон там в овраге ручей есть. Господин охранник, дозвольте сходить за водичкой. Так и работать шибче будем, а то сил уже никаких нет. Не смотрите, что старый, жилистый еще. Пару ведер принесу.
Охранник хмыкнул и насмешливо сказал:
— Вон бери в напарники второго старикашку, и идите за водой, — указал он на Шубина. — Двадцать минут у вас, не успеете, начну этих отстреливать. Каждые пять минут опоздания — минус один человек. А сбежите, то все тут и лягут рядом с окопами. Бруствер из трупов будет. — Фашист рассмеялся собственной жуткой шутке и сразу же раздраженно рявкнул: — Ну чего встали, дураки старые, пошли быстрее! Ведра в руки и вперед! Пока пинков вам не надавал для резвости.
Савельич мигом сообразил, кинулся и подхватил четыре ведра, а потом припустил к склону оврага, оборачиваясь время от времени к своему напарнику по дежурству:
— Давай, давай, ну быстрее, чего волочишься.
Шубин старался идти медленно, чтобы не рассекретить свой маскарад. Но как только они спустились чуть вниз по земляному холму, зашагал быстрее, чтобы догнать своего провожатого с ведрами. Савельич с удивлением окинул взглядом сутулого старика, который вдруг перестал еле ползти, а начал двигаться уверенно и быстро.
— Странно, вроде седой, а прыткий. Откуда только силы взялись, — протянул старик и сразу же сунул ведра в руки разведчику. — Ну тогда и сам донесешь, раз мочь в тебе объявилась.
Шубин кожей почувствовал, как у старика мгновенно изменилось к нему отношение. Савельич теперь не сводил с него внимательных глаз, рассматривая каждое движение. Ручей оказался совсем рядом, тонкой струйкой он прыгал по камешкам и катился все ниже по склону.
Глеб принялся осторожно набирать ведром воду и переливать в другие, пытаясь не поднять грязь со дна. Он старался действовать осторожно, но быстро, чтобы успеть наполнить все ведра за оставшиеся десять минут. И вдруг понял, что Савельич отвернулся и что-то жует.
Тут старик обернулся и замахал руками:
— Ты набирай, набирай. Вон как хорошо идет, а то я с устатку расплещу половину, руки уже трясутся от этой лопаты.
Однако разведчик успел заметить на подбородке у старика крошки и понял, что тот ест втихую припрятанный кусок хлеба, не желая делиться с остальными собратьями по неволе. Но не стал ничего говорить, хотя и был возмущен его поведением. Строит из себя много, а на деле только о себе беспокоится. Нет, лучше ему держаться от Савельича подальше.
Шубин подхватил ведра и протянул старику, потом взял свои два, и они направились обратно. Напарника явно разбирали какие-то сомнения, потому что он начал расспрашивать странного старца:
— Дед, а ты из какой деревни? Девчонка с тобой кто, внучка?
Шубин упрямо молчал и старался не выдать себя даже поворотом головы, пускай думает, что он глуховат или немой. Разговаривать сейчас хоть с кем — это лишний риск рассекретить себя.
Но Савельич никак не мог угомониться, он так и сыпал вопросами, выкрикивая их погромче:
— Дед, ты слышишь, чего спрашиваю-то? Давно в наших местах-то живешь? Чего молчишь-то? Немой али глухой?
Но они уже вернулись назад, и Савельич замолчал, тоже опасаясь лишний раз злить охранников.
Хилфе отправил водоносов с парой кружек по рядам землекопов, чтобы они не отрывались от работы. Старик пошел по левому флангу, а Шубин направился к тем, кто работал на расчистке. Ему надо было увидеть Ольгу и хотя бы обменяться взглядами, чтобы она поняла — у него все в порядке. А также убедиться, что Белецкая в относительной безопасности.
Разведчик с ведром едва подошел к подросткам, как со всех сторон к нему жадно потянулись руки:
— Вода, вода, как же пить хочется!
— Быстрее, мне первому!
Оказалось, что Ольга тут уже успела заработать авторитет и стала кем-то вроде негласного командира в трудовом отряде. Она строго приказала:
— Ребята, делаем по три глотка, чтобы всем досталось. Не бегайте и продолжайте работу, он ко всем подойдет.
Сама же пила самой последней, маленькими глотками. Не отнимая губы от края кружки, она доложила обстановку:
— Почти все охранники румыны, по-немецки говорят только двое старших офицеров. Здесь строят узел обороны, чтобы не пустить Красную армию к железной дороге. По ней будут отводить при капитуляции немецкие войска из Одессы. Приготовили себе такую отходную дорогу. Завтра утром приезжает проверка, поэтому работать нас заставят до самого утра, чтобы доложить о готовности площадки.
Шубин едва заметно кивнул напарнице:
— Молодец, много узнала. Площадка оканчивается оврагом, можно рассмотреть как вариант для побега. Но надо потерпеть, пока охранники не вымотаются окончательно, сторожа нас. Их пока слишком много, не сможем убежать. Думаю, на рассвете они потеряют бдительность, часа в четыре утра. Если я подам команду голосом, то беги за мной как можно быстрее.
Ольга в ответ едва слышно угукнула и отдала пустую кружку. Еще четверть часа назад ей казалось, что она упадет без сознания от усталости и жажды. А больше всего ее мучил страх неизвестности, как же им выбраться из этой ловушки. Но после разговора с командиром у разведчицы появились новые силы, Глеб вдохновил ее своим спокойствием и уверенностью, что они смогут вернуться назад. Она была готова трудиться дальше, при этом внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг.
День завершился багровым закатом, но людям было некогда любоваться красочным закатом, они падали с ног от усталости. Уже и самые крепкие с трудом удерживали вертикальное положение, опираясь на свои кирки или лопаты. А остальные лежали прямо на земле рядом с недорытыми ямами или кучами собранного мусора.
Румынские фашисты-охранники почти час метались по полю, пытаясь угрозами, пинками или ударами поднять своих пленников, но все было напрасно. Да и сами надсмотрщики уже выбились из сил. Их подгоняли те самые два немецких офицера, они в свою очередь кричали и пытались заставить рабов работать, но стройка стояла на месте. И без того истощенные голодом и холодом за время войны, люди после суток интенсивной работы потеряли последние силы, поэтому, несмотря на страх перед расстрелом или пытками, продолжали лежать неподвижно.
После полуночи сдались и немецкие офицеры, они обустроили себе что-то типа лежака на настиле из веток, неподалеку таким же манером расположились на сон остальные охранники, а пятерых автоматчиков оставили присматривать за трудягами, лежащими по всему периметру.
Капитан Шубин выждал момент, когда и остальные тоже погрузятся в крепкий сон. В четыре часа утра почти все вокруг него спали, сморенные усталостью. Разведчик решил подождать еще полчаса, пока на строительную площадку опустится утренний туман, чтобы скрыться в нем, словно за занавесью. Он чувствовал, что и сам стал вареным из-за страшной усталости. Шутка ли, уже вторые сутки без сна и мало-мальского отдыха. Мысли в голове еле ворочались: «Оля навряд ли сможет идти. А нам надо будет не идти, а бежать. Со всех сил, вначале вниз в овраг, а потом по ручью выйти к руслу реки и дальше вдоль Буга до лесного массива. Подальше от немецкого тыла, как можно ближе к линии фронта. Днем идти не сможем, придется где-то затаиться… Тогда и можно будет отдохнуть, лечь и уснуть».
Разведчик сам не заметил, как страшная усталость накрыла его с головой, налились тяжестью веки. Глебу показалось, что он лишь на секунду прикрыл глаза, но на самом деле он крепко уснул, лежа на земле в окружении таких же трудяг, как и он.
Ольга Белецкая также не выдержала напряжения последних суток и провалилась в сон, не справившись с усталостью.
Та пара часов, что разведчик отвел на побег, прошли мгновенно. Вдруг проснулся один из охранников, за ним второй и третий. Они начали поднимать несчастных работяг, чтобы заставить их снова копать траншеи. Люди вставали с трудом, короткий ночной отдых не дал им сил, однако деваться было некуда, и на площадке снова стал раздаваться стук лопат о твердую землю.
Русский охранник снова окликнул Шубина:
— Эй ты, старик, иди за водой! — А потом обратился к едва движущимся рабочим: — Скоро привезут еду. Кто не выполнит норматив, тот не получит хлеб. Слышали, давайте старайтесь, ленивые свиньи! От вас никакого толку, еле тащитесь.
Капитан поспешил выполнить поручение, это было ему на руку — снова можно переговорить с Белецкой. Их разведка опять пошла не по плану, остался лишь день на выполнение задания, а они все еще в трудовом плену у фашистов и не придумали, как из него вырваться.
Внизу оврага разведчик торопливо набрал воды и со всех ног кинулся наверх. Там он начал свой обход с чистильщиков. И то, что увидел Шубин, ему не понравилось: Белецкая с трудом стояла на ногах, у нее от перенесенных тягот явно начался жар; лицо девушки было покрыто каплями пота, а кожа казалась восково-бледной, глаза лихорадочно блестели. Девушка не могла сдержать кашель, который, будто судорогой, то и дело скручивал худенькое тело. Она сделала несколько глотков, а потом закашлялась.