Боец повернулся к Павлу:
— Товарищ командир, бесполезно. Они окна заложили, только щели под стволы остались. Не пробить!
Однако его командир только молча прикрыл глаза на несколько секунд, вслушиваясь в тишину в южной стороне. Нет взрыва, до сих пор нет! Уже прошел почти час, а минеры еще не сработали!
По бледному как мел лицу ползли бисеринки пота, капитан понимал, что его рана в таких условиях смертельна. Сколько ему еще осталось? Час, три, пока не истечет кровью? А задача так и не выполнена, охрана на станции не ликвидирована и может помешать саперам заминировать железную дорогу. Нет, надо действовать решительно! Он ведь дал слово офицера, пообещал своему командованию, что приказ будет выполнен, чего бы это ни стоило.
А немцы, будто почуяв его секундную слабость, принялись стрелять все сильнее и яростнее. Их контратака разорвала воздух на промежутке между теплушками и станцией, в этом месте будто хлынул град из пуль. Советские бойцы отвечали споро, но уже не так массированно, как еще полчаса назад. И капитан Шурах понимал почему — боеприпасы у них подходили к концу, они рассчитывали на короткую массированную атаку с последующим отступлением, а не на многочасовую осаду пусть хоть и крошечной, но крепости.
Вот только они не могли отступить назад — запланированного взрыва все не было!
А в щели между мешками показался совсем не автоматный ствол, а широкое вороное дуло, которое, как жуткое щупальце, закрутилось на месте, выискивая цель.
«Миномет Стока!» — эта мысль мгновенно пронеслась в голове у Павла. Грозное оружие, которое разнесет на куски все вокруг — деревья, вагоны и его ребят. Страшное оружие с большой площадью поражения осколками!
Капитан оттолкнул катушку, прикрывая ребят:
— В сторону! В укрытие! Мины!
От толчка капитана катушка покатилась еще стремительнее, и бойцы ринулись в разные стороны в поисках нового укрытия. Им нужна была любая ямка, щелка, в которой можно скрыться от шквала смертельных осколков.
Но через несколько секунд Павел Шурах бросился к бойницам окон, прямо к дулу рычащего огнем миномета, и закидал маленькое помещение гранатами, прикрывая своих ребят, жертвуя своей жизнью.
Огненные шары вспыхнули один за другим в сумраке помещения с оглушительным звуком, от которого заложило уши у всех вокруг. Шквал раскаленных осколков, будто рой смертоносных насекомых, разлетелся внутри крошечной комнатушки, где держали оборону фашисты, разорвал на куски тех, кто стоял близко к окну, иссек тех, кто жался у стенок. Взрывы разметали в стороны мешки на окнах-бойницах и накрыли самого Шураха.
На несколько секунд затихли советские автоматы… Бойцы не могли поверить своим глазам — их командир мертв!
И тут же небо, серо-золотое на рассвете, вспыхнуло алым бутоном, его лепестки разлетелись жутким черно-огненным куполом и полетели вниз, осыпаясь осколками зарядов, ошметками раскаленного, исковерканного металла от взорвавшихся вагонов.
В тот момент, когда капитан Шурах пожертвовал собой, совершив геройский поступок, сержант Забородько проводил глазами черные колеса локомотива, а рука его уже крутила ручку взрывного ящика.
Искра с сухим треском промчалась по проволоке, уложенной вдоль рельсов, и вызвала взрыв, а потом еще и еще. Мощные вспышки подкинули паровоз и прицепленные к нему соседние вагоны, словно игрушки, вверх, разломали на части и раскидали охваченные огнем и жаром куски во все стороны на сотни метров от насыпи. Все советские бойцы: и штурмовики на станции, и минеры — привычно приникли к земле, зажав уши, с открытыми ртами, чтобы уберечься от контузии взрывной волной.
Подорванный состав под собственной тяжестью не остановился, он все летел вперед с пригорка вниз, складываясь, будто картонная коробка. Между металлическими переборками кричали люди, которых эта жуткая сила сплющивала и превращала в кровавую кашу. Железный монстр, охваченный огнем, свернулся в уродливую груду, где смешались оплавленные человеческие тела и исковерканный взрывами металл. Поезд рассыпался на отдельные части, став горящей могилой для сотен фашистов. Взорванные шпалы изогнулись затейливыми фигурами и со звоном разлетелись в стороны тяжелыми ошметками. От мощных взрывов насыпь мгновенно изменилась, вывернулась наизнанку, обнажив коричневые внутренности. Сверху они теперь были покрыты горящим и смердящим слоем из изувеченных трупов, стонущих раненых немецких военных и обломков поезда.
В тот же миг на станции с криком «В атаку! Вперед!» бойцы Шураха поднялись со своих мест, чтобы отомстить за погибшего командира. Хотя их задача была выполнена, но они не хотели уходить, оставив в живых хоть одного фашиста.
Стремительно советские бойцы ворвались на станцию, стреляя на ходу во всех, кто выжил и метался среди почерневших от гари облупленных стен. В ход шли винтовки, приклады, ножи. В своей справедливой ярости бойцы Шураха были безжалостны, добивая врагов стремительно и жестоко. Немцы даже не пытались сопротивляться, некоторые поднимали руки, чтобы сдаться в плен, умоляя оставить им жизнь, но в ответ получили пулю прямо в грудь.
Мгновенный штурм, крики десятков людей, выстрелы в сизой гари — и бой затих. Советский бойцы взяли станцию, ликвидировали всю охрану, выполнив поставленную боевую задачу — прикрыть работу минеров во время закладки взрывчатки на железной дороге.
Диверсия прошла успешно, противник был повержен — мертвые и умирающие от ран фашисты лежали на полу станции, висели в окнах, так и не выбравшись в узкие бойницы. Такая же картина была и на насыпи в полукилометре от железнодорожного пункта — море из обгоревших тел шевелилось, стонало, кричало от боли.
Но капитан Шубин, который уже успел добраться до пригорка, равнодушно осмотрел периметр, заполненный окровавленными телами.
Младший сержант Грушин оглянулся на него:
— Что дальше, товарищ капитан? Уходим в лес?
Но Глеб уже торопился совсем в другую сторону — к станции. Из чащи показался на несколько секунд сержант Забородько:
— Товарищ капитан, отступаем по плану?
Капитан Шубин прислушивался к звукам на станции. Он успел уловить звуки взрыва, перед тем как сработало минирование поезда, и теперь хотел знать, что произошло с отрядом Шураха, не нужна ли бойцам помощь. Но армейская выучка не давала нарушить приказ и продуманный план, поэтому он приказал своим минерам:
— Уходим в лесополосу через дорогу, в точку, которую я вам обозначил на карте. За старшего — сержант Забородько. Я буду позже, проверю, что происходит сейчас на станции.
Глава 10
Капитан Шубин твердо решил: нет, он не может просто уйти в безопасное место, не узнав, как прошел штурм железнодорожной станции. Замыслы их пошли не по плану, а значит, и итог действий отряда Павла Шураха мог сложиться не как было задумано изначально. Что, если бойцам нужна подмога?
Потому разведчик наметил себе: он проверит обстановку на станции, пока его подчиненные направляются в намеченное укрытие; единолично рискнет, попробовав узнать судьбу отряда. А минеры, которые выполнили свою часть боевой задачи, теперь могут, как и планировалось, пробраться по территории два километра на запад, где стояли защитные полосы из деревьев, а между ними зияли черные, влажные балки. В этом провале и было намечено дожидаться атаки советских сил, здесь им предстояло провести сутки, а затем, после передышки, присоединиться к наступлению Красной армии и принять участие уже в открытых боях по освобождению Одессы.
Вдруг минеры остановились, никто и не думал уходить подальше от места диверсии в безопасное убежище. Наоборот, сержант Виктор Шайдаров нахмурил густые смоляные брови и сказал:
— Мы идем с вами на станцию.
Его поддержал Всеволод Грушин:
— Да, там наши товарищи. Мы их не бросим в беде. Если нужна помощь, то сделаем все, что понадобится.
По их твердым взглядам и хмурым лицам разведчик сразу понял — спорить бесполезно. Ребята и правда, несмотря на усталость после проведенной тяжелой операции, готовы спешить на станцию, чтобы поддержать своих боевых товарищей.
Поэтому капитан Шубин лишь уточнил:
— Оборудование взрывное убрали? Раненых нет?
— Так точно, — сразу отреагировал сержант Забородько.
Они успели уже собрать динамомашину в специальный холщовый мешок. И теперь готовы были выдвигаться налегке, сейчас, без тяжелого груза из снарядов, действовать отряду гораздо проще. Важнее всего было убедиться в том, что штурмовое подразделение отряда не попало в беду. Хотя вооружение у бойцов Шубина было неважное — несколько винтовок, настроены они были решительно.
— По первому приказу отступаем по плану, — предупредил своих минеров капитан Шубин уже на ходу.
Бойцы его слышали, вот только не тратили силы на ответы или вопросы. Они уже со всех ног спешили по окраине разрушенного участка к станции. Как и Глеб, каждый из них задавался вопросом, что случилось там, как прошел штурм? Ведь ребята вынуждены были держать свой натиск дольше, чем было запланировано. А каждая минута штурма могла уносить чью-то жизнь.
За спиной диверсанты оставили жуткую картину. После взрыва посреди искореженного металла корчились раненые немцы; больше половины вагонов состава сошли с рельсов, превратившись в огромную груду из железа, дерева и человеческих тел; пламя от взрыва полыхало невысоким костром, поднимаясь все выше, и черный едкий дым от него растекался между деревьями. Все, кто смог выбраться из-под обломков, были ошарашены неожиданным нападением, поэтому даже среди спасенных царил хаос. Живые не обращали внимания на раненых, метались среди руин, что остались от поезда. Кто-то в ужасе спасался бегством, а многие просто сидели и лежали, даже не пытаясь отойти подальше от места взрыва. Ударная волна оглушила фашистов, лишила слуха, превратив в безвольные куклы. Никто даже и не думал преследовать диверсионный отряд, тысячи рядовых и офицеров были сломлены и мгновенно превратились из воинственной дисциплинированной армии в большую толпу.