«Смерть застигла его 28 января 1881 г. в апогее славы, популярности. Его похороны были событием. Ни с чем не сравнимая пышность его похорон обратила на себя внимание даже людей из народа, осведомлявшихся, что же собой представляла эта великая личность, этот генерал, которому отдают столь блистательные почести? На вопрос подобного рода, заданный человеком из народа, который спросил, кого же это хоронят с такой небывалой торжественностью, один студент ответил: «Бывшего каторжника». Молодежь никогда не забывала, что он являлся мучеником своих убеждений».
Это сам Энгельгардт был готов годами жить в доме, где с потолков текло, обои свисали со стен клочьями, у сына Коли не было не только няни, но даже отдельной комнаты, так что его кроватка стояла в той же комнате, где спал отец. Энгельгардт сам так описывает дом, в котором поселился:
«Дом у меня плоховат: когда затопят печи, к вечеру жарко донельзя, к утру холодно, из-под полу дует, окна замёрзли, совершенно как в крестьянской избе. Я было сначала носил немецкий костюм, но скоро убедился, что так нельзя, и начал носить валенки и полушубок. Тепло и удобно».
Теперь представим себе, что Анна Николаевна, эта светская дама, переехала бы с мужем и детьми в Батищево, в барский дом, удобствами мало отличавшемся от крестьянской избы. И ей пришлось бы вместо платьев, какие она обычно носила, обзавестись валенками и полушубком, как прислуживавшая её мужу крестьянка Авдотья, жена деревенского старосты Ивана. Особенно надо бы отметить такое неудобство, что в доме Энгельгардта не было даже туалета, по нужде нужно было идти на двор, а зимой «удобства на дворе» были покрыты льдом. Можно ли представить себе светскую даму, вынужденную жить в таких условиях (мне несколько лет пришлось прожить в доме «с удобствами во дворе», то есть, по сути, на улице, и я знаю, что это такое). А дети непрерывно простужались бы зимой, врача же в сельце нет, а для поездки в уездный город у Энгельгардта не было соответствующего экипажа. Это для себя Энгельгардт решил, что он, помещик, должен жить, как живёт мужик. Но его жена вряд ли согласилась бы жить, как крестьянки, и детей воспитывать как крестьянских мальчишек и девчонок.
Причина такого отсутствия комфорта в быту Энгельгардта проста. Он получил Батищево в весьма плачевном состоянии, и не мог и не желал тратить деньги на что-либо, кроме подлинно необходимого: надо было «поднять» имение. У Энгельгардта не было средств, капитала, которые он мог бы вложить в Батищево ради создания там комфорта. Жалование офицера, затем профессора позволяло семье жить безбедно, но накопить капитал «на чёрный день» не давало возможности. Капитал надлежало заработать, ведя хозяйство. Зато у него был иной капитал, поистине бесценный: это его познания как ученого; его готовность и способность понять психологию русского крестьянина; – и всё это в сочетании с трезвым умом и способностью ждать результата, который при работе на земле никогда не бывает скорым. Поэтому у него не было ни лакея, ни кучера, ни повара, ни гувернантки для детей. Ясно, что Анне Николаевне и детям жить в таких условиях было невозможно, а времена декабристок давно прошли. Да и декабристки, имевшие детей, если и ехали за своими мужьями на каторгу, всегда могли положиться на своих состоятельных родственников, которые не оставят сирот без надлежащего ухода и воспитания. Анна Николаевна могла рассчитывать только на себя. Поскольку Энгельгардт высылался по распоряжению самого императора, помочь ему ни друзья, ни жена не могли.
Наверное, самое полное описание жизни и трудов А.Н. Энгельгардт – это книга Эры Мазовецкой «Анна Энгельгардт (Санкт-Петербург II половины XIX века)»[12]. Автор – кандидат педагогических наук, историк книги из Петербурга – с 1976 года живет в Израиле и здесь снискала известность как талантливый научный работник, организатор книжного дела (она участвовала в «Сборнике статей по еврейской истории и литературе» в четырех книгах). В самом кратком виде сюжет книги, содержащей 224 страницы текста и иллюстрации, можно обозначить так: «Все об А.Н. Энгельгардт (1838–1903)». Отдельные главы книги освещают деятельность Анны Николаевны как члена женской издательской артели, переводчицы, издателя, редактора и литературного обработчика, автора оригинальных произведений, видной участницы женского движения. Вот отрывок из рецензии на эту книгу.
«В январе 1862 года в Петербурге, на Невском проспекте, открылся новый книжный магазин, связанный с обществом «Земля и Воля», и библиотека при нем. Его хозяин – Н.А. Серно-Соловъевич, сподвижник А. Герцена и Н. Чернышевского, – не поскупился на расходы. Прекрасное помещение, яркое газовое освещение, какой-то домашний уют и, конечно, широкий ассортимент книг и периодических изданий, русских и иностранных, сразу привлекли массу читателей и покупателей. Здесь бывали Н. Чернышевский и М. Салтыков-Щедрин, П. Лавров и А. Энгельгардт, сотрудники журнала «Современник», передовая молодежь, которая могла читать все, что угодно…Вот что писал писатель-демократ Н.В. Шелгунов: «Помню, как Петербург был изумлен, когда в магазине Серно-Соловьевича явилась за прилавком молодая красивая женщина в синих очках. Этой первой продавщицей была А.Н. Энгельгардт… Встать женщине за прилавок было тогда так же необыкновенно, как лицеисту, служащему в Государственном совете, сделаться купцом». То был вызов общественному вкусу, отрешение от сословности и предрассудков, пропаганда нового поведения. Для этого требовались гражданская смелость, широкий ум, твердый характер. Всем этим сполна владела Анна Николаевна Энгельгардт.
(В том же 1862 г. магазин за связи с «лондонскими пропагандистами» был опечатан. «О братьях Серно-Соловьевичах и г-же Энгельгардт» 3-м отделением было заведено дело, по которому Н.А. Серно-Соловьевич был сослан и умер в Иркутске в 1866 г., брат его эмигрировал. А.Н. Энгельгардт – мать малолетних детей – не пострадала и позже продолжала сотрудничество с книжным предприятием Черкесова, а затем О.Н. Поповой.)»
Эра Мазовецкая отмечает, что Анна Энгельгардт была верной соратницей и помощницей мужа. В общественных вопросах она разделяла его позиции. Это относится и к «еврейскому вопросу». В частности, в созданном при её активном участии Женском медицинском институте удалось обойти так называемую процентную норму при приёме лиц еврейского происхождения. Сын Энгельгардтов Михаил – народник, крупный ученый, публицист – напечатал в журнале «Еврейский мир» (1909, март) статью «Научный антисемитизм», которая была направлена против печально знаменитого юдофобского опуса X. Чемберлена (зятя Рихарда Вагнера).
Книга написана увлеченно, темпераментно, живо, насыщена фактами, помогающими представить Анну Энгельгардт во всем богатстве ее духовного образа, интеллекта, ее вклада в русскую культуру и науку. Она имеет нравственное, психологическое, назидательное значение, это яркое описание жизни, которая может служить образцом для подражания.
Умерла Анна Николаевна в 1903 году, на 10 лет пережив своего мужа.
У Александра Николаевича и Анны Николаевны Энгельгардтов имелось четверо детей. Первенец Александр умер в 1867 году.
Второй сын Михаил родился в 1861 году. Окончил шесть классов гимназии в Петербурге и стал вольнослушателем на естественном факультете Петербургского университета. Несмотря на блестящие способности, ему не удалось окончить университет. Он примкнул к народовольцам. Вскоре после убийства императора Александра II в квартире Михаила полиция произвела обыск. Были изъяты печатные издания революционного характера, письма, дневники. Михаила арестовали и по Высочайшему повелению от 12 мая 1882 года выслали сроком на 5 лет в Батищево по месту жительства отца под гласный надзор полиции за причастность к революционной организации «Земля и воля». М.А. Энгельгардт в Батищево как раз в разгар движения «тонконогих» (интеллигентов, приехавших к А.Н. Энгельгардту на выучку) оказался в атмосфере споров и дискуссий. Батищевская интеллигентная молодежь была увлечена идеями Толстого, горячо обсуждала его «Исповедь» (1879). Михаил Энгельгардт решился написать Л.Н. Толстому, в своем письме в декабре 1882 г. М.А. Энгельгардт настаивал на необходимости не только проповедей и создания общин для осуществления Евангельских идеалов, но и активной политической деятельности, подталкивая правительство к реформам. Толстой ответил своим знаменитым письмом-исповедью, датируемым периодом 20 декабря 1882 г. – 20 января 1883 г. Писатель, одобрил «любовь к правде и ненависть к злу и лжи», но не поддержал мысль о насилии:
«Нельзя огнем тушить огонь, водой тушить воду, злом уничтожать зло. Уж это делали, делали с тех пор, как свет стоит, и вот доделали до того положения, в котором мы живем. Пора бы бросить старый приём и взяться за новый, тем более, что он и разумнее. Если есть движение вперед, то только благодаря тем, которые добром платили за зло, не участвуя в нём, и светит тем светом, который дан каждому».
Это письмо Михаил Энгельгардт не получил: Толстой не решился отправить его. Письмо Толстого М.А. Энгельгардту распространялось в списках и впервые было опубликовано в 1885 году как «Письмо М.М.» Приезд в Батищево в январе 1883 г. к М.А. Энгельгардту М.С. Громеки, был вызван не только желанием Толстого передать М.А. Энгельгардту рукописную копию своего «Краткого изложения Евангелия», но и стремлением через доверенное лицо лучше узнать о своём адресате. В письме М.С. Громеки Л.Н. Толстому от 25 января 1883 года с рассказом об этой поездке, несмотря на некую попытку объективности, сквозит раздражение «фантазиями» о неизбежности революции, услышанными им в Батищеве от отца и сына Энгельгардтов. Не приняв жёсткости суждений М.С. Громеки, Толстой тем не менее не стал отвечать на следующее письмо М.А. Энгельгардта, и переписка прервалась.
Впоследствии, когда полицейский надзор с М.А. Энгельгардта будет снят, он будет заниматься журналистикой, станет известным публицистом, философом и социологом, и Л.Н. Толстой после прочтения одной из книг Михаила Энгельгардта – «Прогресс как эволюция жестокости» запишет в своем дневнике: «Я думаю, что тут есть большая доля правды».