— Ладно, мелочи жизни. — Олег добродушно открыл пачку «Стюардессы», вытащил несколько сигарет, протянул Димке. — По-братски.
Димка радостно взял протянутые ему сигареты, завернул вместе со спичками в пергамент и сунул их в нагрудный карман светлой клетчатой рубашки. Одну оставил, закурил. Здесь, в дальнем углу двора, вряд ли кто мог его увидеть. Красный уголек сигареты, вспыхивая, освещал скуластое лицо, горячие черные глаза, черный волнистый чуб.
— Не пора? — нетерпеливо спросил Васька. — Чего стоим?
— Погоди. Как с «бандурой» по двору пойдешь? Вон твой отец под краном моется, тютя. — усмехнулся Олег.
Димка выглянул из-за сарая. Кран стоял посередине двора, под ним, приседая на корточки, подставляя под струю воды намыленную голову, возился Васькин отец. Да, пока, конечно, не пройти… Летом вода на второй этаж подается редко, только считается, что во всех квартирах действует водопровод. Так и ходят до сих пор к крану с ведрами и, если есть необходимость, моются.
— А ты, Димка, зря не оделся потеплее, окочуришься от холода, — сказал Олег. — Я вон и пиджак и свитер взял.
Димка беспечно махнул рукой:
— Живы будем — не помрем!
— Ну, кажется, можно. Вперед! — шепнул Васька.
Пока шли городом, прохожих встретили несколько человек. Димке досадно было, что не он несет двустволку. Хоть бы прохожие увидели, как небрежно, с видом бывалого охотника поправляет он на плече ремень, подтягивая повыше приклад. С ружьем шагал Олег. Димка с Гнилым загадали еще во дворе, кому из них быть вторым, и Димке не повезло. «Эх, — вздыхал Димка, — тащись с этой сумкой, как прихлебала какой». Одно только его успокаивало: в приятно оттопыренных карманах лежали патроны, пять штук. Они разделили их сразу, за сараями, рассовали по карманам, а два патрона, переломив пополам ружье, Олег загнал в стволы, спустил осторожно курки. «На всякий случай, — пояснил он, — вдруг что-нибудь сразу попадется. Курки оттянул — и амба!»
Город спал. Белые одноэтажные домики окраины, прижатые один к другому, казались призраками, сонно глядели в ночь черными окнами. Вышли к городскому базару, миновали длинные дощатые столы, спустились по крутому откосу и перешли по камням вонючую лужу, поднялись по насыпи на железнодорожное полотно.
Дальше шли по шпалам. Шпалы мелькали под ногами, бетонные, высокое, и Димке казалось, что шагает он на ходулях. Матовый свет стелился по рельсам, было далеко видно.
Город кончился. В стороне вспыхнуло под светом луны шоссе, его прямая белая лента местами рвалась на выбоинах, но тут же бежала снова.
— На плесы пойдем? — спросил Олег.
Димка пожал плечами.
— На плесы, куда же еще, — сказал Васька. — Эти, как их… нырки там. Может, еще какая птица будет.
Повеял прохладный ветерок, резко запахло морем.
— Теперь по полю, — сказал Олег.
Они свернули с железнодорожной насыпи, пошли по изрытой балками степи. Мокрая от росы трава приятно обжигала Димкины ноги. Холодок доставал аж до сердца, и Димка радостно ойкал.
— Надо было туфли надеть, а то — в босоножках, — наставительно говорил Олег. — Я вон ботинки натянул, мне хоть бы хны. Намерзнешься — будешь знать.
— А, ерунда, — бесшабашно сказал Димка, — так даже интересней!
— Слушай, Олег, — загундосил Гнилой, — уже давно моя очередь. Дай ружье понести…
— Держи! — Не заставляя себя долго упрашивать, Олег великодушно протянул Ваське двустволку. — До пляжа несешь ты, потом — Димка.
Гнилой цепко схватил ружье и понес его перед собой, словно собирался выстрелить.
— Но, не балуй! — крикнул Димка. — Заряжено! Неси как положено, а то отберу.
Васька вздохнул и перекинул ружье на плечо стволами вниз. Вид даже с ружьем, был у него отнюдь не воинственный.
— Олег, а Олег, — загундосил он, — может, найдем какую банку, стрельнем в нее, проверим, как работает?
— Ну вот еще! Будем переводить патроны на банку! Они, между прочим, денег сто́ят. Понял?
— Эх, стрельнуть бы разочек…
— Стрельнешь, стрельнешь, не боись…
Димке даже обидно стало: получил Васька ружье — и все ему мало, еще и стрельнуть клянчит. Да будь ружье у него, Димки, шел бы он себе спокойно и помалкивал.
Тишина. Только шуршит трава. Редко выскочит из-под ног потревоженная лягушка.
Вот и море. А там, в противоположной стороне, ночь скрывает горы. Любил Димка свой город.
Выйдешь днем за последние дома, за бондарный и стекольный заводы, откроется такая широкая степь, выжженная солнцем, с лысинами солончаков, что дух захватит от блеска сухой травы и высокого неба над головой; справа — синие по утрам, зеленые в полдень и серые в пасмурную погоду горы, купол неба над ними, как чаша с отбитыми краями; слева — море, скованное утренним туманом или колеблющееся, подвижное, живое.
Да, это днем. Но вот вышел Димка за город ночью, и ночью вид, ей-богу, не хуже. Не те краски, не так далеко видно, зато таинственно и тихо.
По морю бежала лунная рябая дорожка, и было так светло, что можно было различить гребешки волн. Далеко от берега мигало красным и зеленым огоньками какое-то судно, наверное, сейнер, вышедший на ночной лов.
— Хорошо как! — громко сказал Димка. — Даже стрелять в такой тишине жалко.
— На рассвете еще тише, — подхватил Олег, — но на рассвете самое-то и стрелять. Сидишь в засидке, ждешь, и вдруг летит… Крылья — во, как взмахнет, как взмахнет! Ну, думаешь, бык летит, а подстрелишь — обыкновенная утка. Почему она больше кажется, когда летит? Ведь летит высоко…
Упругая земля перешла в зыбучий песок загородного пляжа, что в семи километрах от города.
— Смотри-ка, — удивился Димка, — как незаметно дошли. Эй, Васька, давай двустволку, — повелительно окликнул он Гнилого.
Тот нехотя снял с плеча ружье. Димка взял в руки его холодную тяжесть, пальцы ладно обхватили шейку приклада.
— Хороша штука, — сказал он тоном знатока. — Тулка, что ли?
— Тулка, — откликнулся Олег. — Осторожней только. Что вы тычете им, будто на вас идет стадо бизонов!
Димке хотелось прицелиться во что-нибудь, но Олег мог разозлиться и отобрать ружье. Он перекинул двустволку на плечо и почувствовал, какой сразу солидной стала его походка. Как, должно быть, приятно возвращаться в город после охоты с ружьем за плечами, с парой уток или зайцев, подвешенных к поясу. С какой завистью и уважением смотрели бы ему вслед прохожие: не простой идет человек — охотник! А Димка поглядывал бы на них свысока: что, неженки городские, вы и не знаете, как здорово ночью в степи у моря, вы не мерзли на рассвете, не видели, как встает солнце, как летят птицы!..
Грибки и кабины для переодевания как-то странно, тускло блестели. Димке стало страшновато. Проходя мимо, он дотронулся до одной из кабин рукой — доски были влажны, и он догадался: роса.
Песок неприятно забивался в босоножки, ноги проваливались, разъезжались.
— Чего это мы пляжем пошли? — пробубнил Димка. — Не могли обойти, что ли?
— Так быстрее, — весело сказал Олег: в его высокие ботинки песок не попадал.
Васька снял туфли и босиком споро вышагивал рядом с Олегом.
«И мне, что ли, снять? — подумал Димка. — Вон до того тента дойду и сниму».
Когда все трое подошли к тенту, увидели «Волгу». Она стояла, почти приткнувшись радиатором к доскам, в ее смутной глубине угадывалась какая-то возня.
Из открытого окошка кабины вдруг выглянула девушка. Кто-то пытался оторвать ее от окна, она отбивалась одной рукой, увидела ребят, закричала:
— Мальчики! Мальчики! Не уходите!
Димка, Олег и Васька остановились.
— Мальчики! Помогите, мальчики!
— А ну ее… — сказал Васька и, съежившись, будто боясь, что его сейчас ударят, отошел на несколько шагов. Повернувшись к товарищам, крикнул:
— Ну, чего вы там, пошли!
Олег поколебался и пошел за Гнилым. Димке стало не по себе, он продолжал стоять.
— Да пошли! — Олег вернулся, потянул его за рукав рубашки. Димка поплелся следом.
Они уходили, а сзади, отчаявшись, продолжала звать девушка. Внутри у Димки все сжалось, он ощутил вдруг прилипшую к телу рубашку. Оглянулся: девушка наполовину вылезла из окошка кабины, в машине кто-то держал ее и не пускал. Димка услышал, как тот, кто держал, вдруг натужно, хрипло выругался и с силой вытолкнул девушку из машины. Она упала на песок, поднялась и побежала к ним.
— Мальчики! Мальчики, не бросайте меня! — Она плакала, как плачут маленькие дети, схватила Димку за руку, и он почувствовал, какая у нее горячая, цепкая рука.
Из машины вылез мужчина лет тридцати, высокий, широкоплечий.
— Вернись! — крикнул он девушке. — Вернись, тебе говорят!
Девушка пряталась за спинами мальчишек и плакала.
Мужчина подошел к ним, рыжий, с наглыми блестящими глазами, под рубашкой передернулись сильные плечи.
— Смотри, ребята! — хрипло засмеялся он, и Димка увидел, что мужчина пьян. — А ну иди сюда! — Он бешено вытаращил глаза и легко отодвинув стоявшего на пути Олега, хотел схватить девушку за руку.
Димка вспомнил, что на плече у него ружье. Рванул с плеча, взвел курки, наставил мужчине в грудь.
— Уходи! Уходи, ну! — крикнул он срывающимся голосом и сам испугался того, что делает.
— Что вы, ребята, — мужчина попытался улыбнуться. — Из-за чего…
— Уходи! — Димка кивнул в сторону «Волги».
— Ах так!.. Ну хорошо! — зло и растерянно сказал мужчина.
Он сел в машину, ожесточенно хлопнул дверцей и уехал.
Димка облегченно вздохнул, почувствовал, как сильно дрожат руки. «Ведь в самом деле мог выстрелить, — подумал он. — Хорошо, что этот… уехал».
— Мальчики, пойдемте туда, где люди, скорее, — горячо шептала девушка, — не дай бог, он вернется, с ним еще двое…
— Вернется — получит, — решительно сказал Димка и до немоты в пальцах сжал ружье. Теперь уж надо было вести игру до конца. В самом деле, не бросать же здесь несчастную, испуганную девушку!.. Димка почувствовал вдруг себя сильным и справедливым, и Олег с Васькой притихли, уступая ему это право, опасливо косились на двустволку.