18
Прошло две недели. Все это время Караджов предпочитал без особой надобности не встречаться с Дженевым, их разговоры носили подчеркнуто служебный характер. Полным ходом готовился новый план. Непрерывной чередой шли заседания. Но Караджов ни на одном из них не присутствовал. Два раза он ездил в Софию, даже не предупреждая Дженева, ни словом не обмолвился и о предстоящей ему поездке за границу.
Стоилу были известны разработки, присланные объединением, но он никак не мог согласиться с установившейся практикой определения стоимости изделий, а то, что и рост производительности им спускали сверху, вызывало у него решительный протест. Однако после ссоры с Караджовым он решил действовать спокойнее, доработать свой вариант и вместе с караджовским вынести его на обсуждение в заводском коллективе, в окружном комитете и в объединении. Поначалу он собирался поделиться своими соображениями с первым секретарем, но потом пришел к убеждению, что не стоит этого делать, чтобы не дразнить Караджова раньше времени, не дать ему возможности предпринять контрмеры, а главное — чтобы у окружающих не создалось впечатление, что их спор не что иное, как склока. Одно его удивляло: в тот вечер Христо заявил, что ему дали устное распоряжение поднять производительность еще на один процент, с четырех до пяти, но прошло две недели, а до завода это все еще не было доведено. Работа велась в соответствии с прежним заданием. Это было не похоже на Караджова, и Стоил подозревал, что две его спешные поездки в Софию объяснялись именно этим — Караджову надо было узаконить новое увеличение норм.
В понедельник Дженев пришел на работу позже обычного: всю ночь у него болела грудь, душил кашель, и он не сомкнул глаз. Утром, с горечью во рту, с воспаленными глазами, он все же побрел к заводу, но почувствовал сильную слабость и зашел в поликлинику. Врачи приняли его вне очереди, и он испытывал неловкость перед остальными посетителями. Час спустя Дженев снова медленно шел по улице и мрачно размышлял. Его сердце и легкие в таком состоянии, что необходимо немедленно бросить курить, взять отпуск и уехать в горы. В противном случае врачи ни за что не ручаются. «Вы на инфаркт или на рак намекаете?» — спросил Дженев. Но врач был непреклонен: что счел нужным, то уже сказал — навсегда распрощаться с табаком и обеспечить себе длительный отдых. Значит, думал Дженев, либо у него обнаружили самое скверное и не хотят говорить, либо он просто переутомился и злоупотребил курением. Рука машинально скользнула в карман и нащупала сигареты. Придется на время забыть о них, решил Дженев и, свернув в сторону, осторожно, как будто делая что-то недозволенное, опустил сигареты в урну.
Придя на работу, он увидел на столе запечатанный конверт на свое имя. Не было ни марки, ни обратного адреса. Неужто анонимка? Он вскрыл конверт и глазам своим не поверил: вместо письма в конверте лежал адресованный ему приказ, подписанный Христо Караджовым, составленный и напечатанный в канцелярии. Каким же днем это помечено? Пятницей. В краткой форме директор велел своему заместителю в десятидневный срок скорректировать план, подняв показатель производительности до пяти процентов. Сомнений не было — близилась развязка.
Стоил позвал секретаршу. Она была одна на два кабинета, но в основном работала на Караджова, а на звонки Дженева отзывалась весьма неохотно. Секретарши, как правило, безошибочно угадывают ситуацию.
Девушка не стала заходить в кабинет, а остановилась в дверях.
— Слушаю вас, товарищ Дженев, — почти не скрывая досады, сказала она и с любопытством окинула взглядом комнату: табачного дыма не было.
Дженев спросил, кто оставил письмо у него на столе.
— Я оставила, — удивилась девушка. — Его товарищ Караджов дал.
Дженев поинтересовался, когда это произошло, в пятницу или сегодня.
— Как же это… Вы ничего не знаете? Сегодня утром товарищ директор уехал за границу!
По ее лицу скользнула едва заметная ироническая усмешка — ни дать ни взять аристократка. Можно подумать, перед тобой по меньшей мере княжна! — возмутился в душе Дженев.
— Вы свободны.
В порыве возмущения он чуть было не изорвал в клочья этот приказ, но сдержался и, сложив листок вчетверо, сунул его в карман.
За окном горбились корпуса цехов, ершились ребристые крыши депо, с неизменным упорством дымила котельная. Во дворе распугивали птиц электрокары, не утихал рев самосвала — должно быть, опять затеяли какой-то ремонт. Глухо, как из-под земли, доносились неровные удары большого гидравлического молота, сопровождаемые перестуком двух других, поменьше, — партия ударников в заводском оркестре.
Устарел завод, подумал Дженев, устарел, стал каким-то уныло-серым. А ведь в свое время, и не так уж давно, он казался совсем новым. В свое время… Что это было за время? Не они ли с Христо были недовольны этим временем, жаловались друг другу, что оно их сковывает? Но потрясений не пришлось долго ждать, за ними последовали реформы. Это было время расцвета их дружбы. Неважно, что потом их обоих понизили, особенно его, Дженева. Он сам на этом настоял — его больше влекло живое дело. И ничуть не жалеет. А вот Христо, похоже, никак не проглотит эту пилюлю.
Дженев отвернулся от окна — оно отвлекало его. Даже штору задернул — в тишине и полумраке лучше думается.
Итак, перед ним загадка — Христо Караджов. Дженеву вспомнилось, как они вдвоем заняли главные посты в этом городе: Караджов возглавил городскую управу, а он — партийную организацию. Христо вроде бы и радовался, и в то же время не скрывал своего разочарования — все осматривал кабинет Дженева, сравнивал его со своим, определял на глаз размеры, оценивал мебель, интересовался, куда выходят окна. Сознавая, что ему досталось второе место, он не упускал случая возвысить себя в глазах окружающих. Да, самочувствие Караджова, его поведение прямо зависели от занимаемого им положения, тут двух мнений быть не могло. Но такова человеческая натура, думал в ту пору Стоил и не придавал этому особого значения. Тщеславием Христо объяснялась и его привычка вертеться около начальства. Он не столько заискивал, сколько старался быть на виду. Но стоило ему выпить хорошенько, как он ехидным словечком или язвительным афоризмом до основания разрушал заложенный фундамент, и ему приходилось все начинать заново. Стоил не раз был свидетелем его медленных взлетов и мгновенных падений, и в этой игре было что-то по-детски привлекательное, проявлялась еще не совсем испорченная натура, не утратившая остатки искренности, без чего трудно жить на свете. И Стоил всегда как-то больше верил в поражения Караджова, нежели в его успехи. Выходит, заблуждался.
Позднее, заняв пост директора завода, Христо всего лишь за год изменился до неузнаваемости: наконец-то он обскакал Стоила, теперь уже решающий голос принадлежал ему. Последние годы Караджов менялся буквально на глазах, становился совершенно другим человеком. Он как бы отключил в себе все сдерживающие центры, внутренние тормоза, он был уверен, что отныне и впредь не будет у него полустанков, что в стремительный караджовский экспресс уже никто не подсядет. Караджов был юрист, любил основываться на предположениях, а не на трезвом анализе, и у него все больше входило в привычку хлыстиком поторапливать местную историю. Он частенько повторял: «Жизнь коротка, а вечно не только искусство, но и история, она всему найдет оправдание, что бы ни создавалось человеком — будь то пирамида или завод».
Стоил заерзал в кресле — очень хотелось курить. Рот был полон слюны, как во время манипуляций дантиста. Чтобы прогнать табачный голод, он сосредоточился на другом. Последнее время Караджов торопился завести новых друзей в столице, где одна за другой появлялись различные центральные организации, требовавшие от предприятий размаха и немедленных результатов. Это было нужное дело, Стоил одобрял новшество, больше того — предвидел создание хозяйственных объединений, которым было бы чем заниматься и за что отвечать.
Однако Христо по-своему оценил новую обстановку: настало его, караджовское время! Верещали новенькие сверкающие телефоны, шел лихорадочный обмен телеграммами и телексами, принимались поспешные решения — вполне в духе Караджова.
Он был выходец из села и этому был обязан цепким практическим умом. В жизни болгарского крестьянина все было предельно взвешено, отлажено опытом и традицией, и в этом состояло одно из его ценнейших качеств.
Однако зерно попало в другую почву, да и масштабы непомерно выросли, и сложность возведена в куб… Плод оказался с изъяном: вместо дальновидности — легкомыслие, вместо вдумчивости — поспешность, вместо естественного демократизма — склонность к самоуправству и своеволию.
Все это было знакомо Дженеву из теории, но он не ожидал, что данный случай окажется таким запутанным и опасным в жизни. Набросать схему ничего не стоит — куда трудней наблюдать эту схему в действии, обросшую намерениями и страстями, побуждениями и расчетами, — то есть проследовать за самим Христо Караджовым и установить четкую границу: досюда хорошо, а начиная отсюда — плохо.
Стоил закашлялся, приложил платок к губам и не заметил, что на нем остались маленькие пятна крови.
И это касается не одного Караджова, но каждого из нас. Меня, например. Каждый должен знать себе цену. Положа руку на сердце, мне бы не повредили некоторые недостатки Караджова, с горечью сознался себе Стоил. Я бы приручил их, и они сослужили бы мне неплохую службу…
И вдруг ему стало жаль, что дружба между ними рушится, что старое доброе время, которое кажется теперь каким-то упрощенным и даже наивным, ушло навсегда.
Без стука вошла секретарша.
— На проводе товарищ Бонев! — с волнением сообщила она и скрылась.
Стоил узнал голос первого секретаря.
— Здорово, Стоил! — по-свойски обратился к нему Бонев. — Ты очень занят?
Дженев сказал, что не очень. Секретаря как будто обрадовал такой ответ, и он пригласил Дженева к себе.
Стоил положил трубку. Зачем он понадобился именно сегодня, когда отсутствует Караджов? В последнее время — то ли в силу занятости, то ли по другим причинам — Бонев редко о нем вспоминал, особенно после того, как Караджов стал членом бюро окружкома. Хотя объективности ради надо признать, что Бонев относился к Стоилу с неизменным дружелюбием и уважением. Он до сих пор помнит день, когда секретарь пригласил его на беседу — вскоре после того, как принял руководство округом.