Почему тетушка Шальтрэ так решительно хочет, чтобы я отправился навестить г-на де Блиньеля? Откуда это упорство? Я думал было, что моя бедная тетя отказалась от мысли обратить меня в настоящего дитя П. Она отлично знает, что я никогда не пропитаюсь «провинциальным духом». Она смотрит на меня как на странного оригинала. Она поняла, что я никогда не буду интересоваться тем, что интересует здешних обывателей. Я в таком же одиночестве посреди них, как если бы я жил среди птиц или среди крыс… Но почему же она хочет, чтобы я пошел навестить г-на де Блиньеля?
Погода хорошая. Я встретил старика Гренэ, сторожа из Виллуана. Он сказал мне, что его хозяева готовятся к отъезду. Они ожидают прибытия нового шофера из Парижа, потому что прежний — тот, что водил большой красный автомобиль, странный парень, — внезапно покинул их… И папаша Гренэ закрывает рот и не хочет сказать ничего больше.
Вправе ли мы когда-нибудь сказать себе «кончено»? В нас есть какая-то все переживающая жизненная сила, какое-то желание деятельности, новизны, счастья, которое ничто не в силах потушить. Самые что ни на есть «конченые» обладают глубоким жизненным инстинктом. Но чтобы вновь начать жизнь, нужно иметь жизненную энергию, нужно сохранять способность к деятельности. Нужно, чтобы какой-нибудь неожиданный случай со всего размаху, грубо и резко, бросил нас в жизнь. Нужно, чтобы нас научили жить вновь риск, отчаяние, опасность, нужно оказаться в самой гуще жизни, нужно запачкаться жизнью.
Проходя мимо его дома, я заметил, что садовая калитка полуоткрыта. Это удивило меня, ибо мне хорошо известна внушенная им своему слуге Жюлю привычка держать все в порядке и на запоре. Жюль удивительно приспособился ко всем маниям своего господина. Поэтому такого рода небрежность с его стороны кажется странною. Нужно пожить в провинции, чтобы заметить, что обыкновенно запертая дверь осталась открытою, нужно быть провинциалом, чтобы явления такого рода показались достойными интереса. Между тем это так. Да, я остановился перед садовою калиткою. Больше того, я толкнул ее и бросил взгляд в сад. Он был пуст. Его правильные аллеи, окаймленные плодовыми деревьями, остриженными в форме пирамид, пересекались под прямыми углами. Тщательно разбитые цветники были обрамлены буксами. В центре сада блестел бассейн. У закраины его лейка; дальше — воткнутый в землю заступ. Ни души, никакого шума, исключая тихое пение птички, которая улетела, как только заслышала скрип моих башмаков по гравию.
Я сделал несколько шагов. В глубине сада возвышался дом. Благодаря ставням, закрывающим большую часть окон, его фасад желтого камня выглядит уныло. Открытыми оставались окна лишь двух комнат: той, в которой обыкновенно проводит время г-н де Блиньель, и его спальни. Не будь этого угрюмого вида полуслепого жилища, дом Блиньеля был бы одним из самых приятных в П. Он принадлежит эпохе, когда умели строить. Его местоположение довольно живописно: недалеко от реки, текущей за рядом тополей, сейчас лишенных листьев и довольно злобно вздымающих к нему свои вытянутые в форме кинжала стволы. Я сделал еще несколько шагов и приблизился к бассейну. Несколько насекомых скользило по его поверхности на своих длинных подвижных ножках. Я посмотрел на дом. Подобно садовой калитке, входная дверь была полуоткрыта. При этом внезапном зрелище недоумение мое возросло. Г-н де Блиньель имеет обыкновение ревниво запираться и открывает, только удостоверившись, кто звонит, как об этом свидетельствует забранное решеткою потайное окошечко, вделанное в створку двери. Оставить дверь открытою! О чем же думал Жюль и где была его голова? Продолжая размышлять об этих странностях, я приблизился к двери и машинально вошел в сени, а оттуда в столовую. Я найду Жюля за уборкою комнат или в кухне и нагоню на него немало страху своим неожиданным появлением, уличив его таким образом в нерадивости. В кухне ни души…
Тут я вдруг вспомнил, как накануне старуха Мариэта сказала мне, что на сегодня назначена была свадьба в Никэ, одном из многочисленных имений г-на де Блиньеля. Жюль, наверное, отправился на эту свадьбу. Что может быть естественнее? Но как же он допустил такую оплошность и оставил двери открытыми? Я возвратился в сени. Шаги мои раздавались по гулким плитам. Несомненно, я сейчас увижу, как маленький г-н де Блиньель, обеспокоенный этими необычными шагами, появится наверху лестницы, с любопытным и испуганным видом. Но Блиньеля нет так же, как нет Жюля. Глубокая тишина царила во всем доме, настолько полная, что я даже испытал неприятное ощущение. Вероятно, такая тишина будет окружать нас после нашей смерти. Все же я начал подниматься по лестнице. Вдруг я расхохотался. Представляю себе рожу, которую скорчит г-н де Блиньель, если я вдруг открою дверь и быстро подлечу к нему, издавая ради потехи пронзительный крик, вроде крика сирены большого красного автомобиля! Мысль об этой выходке забавляла меня, и, поднимаясь по лестнице, я вполголоса воспроизводил звук сирены. Получалось не совсем точно, но вполне достаточно, чтобы сорвать с места маленького г-на де Блиньеля. Выйдет целое нападение на него. У маленького человечка было, вероятно, дурное кровообращение; я часто видал его багровым и задыхающимся. Перепуг мог быть для него роковым. Я представлял себе, как маленький г-н де Блиньель падает навзничь, замахавши в воздухе всеми четырьмя конечностями, или медленно опускается и растягивается на полу, бледный и неподвижный, с застывшею на лице смертельною гримасою картонного паяца, у которого оборвалась приводившая его в движение нитка. При этой мысли я испытал необыкновенную радость, что-то вроде странного удовлетворения, которого я, однако, немножечко стыдился. Что, в самом деле, мог означать этот внезапный приступ жестокости? Неужели я был злым — настолько злым, что мне доставляла удовольствие смерть этого забавного и в общем безобидного человечка? Как я дошел до такого состояния, чтобы испытывать удовольствие от подобных дьявольских картин? Вот до чего довела меня скука. Вот в каких фантазиях я ищу рассеяния. Смерть г-на де Блиньеля — разве это не занятное провинциальное развлечение, говорил я себе, поднявшись на площадку и кладя руку на дверной замок…
Старуха Мариэта вошла в мою комнату не постучавшись, со сбившимся набок чепчиком. Она сообщает мне, что только что нашли г-на де Блиньеля у себя в квартире, убитого, с перерезанным горлом, плавающего в луже крови; затем она покидает меня и как безумная бежит за новостями. Кажется, что настоящая паника охватила весь город. Тетушка дрожит в своей старой коже. Ах, добрые обыватели П. сегодня ночью не будут спать спокойно! Это событие немножко расшевелит их и послужит им на пользу…
Это бравый Жюль, возвратившись из Никэ, где он был на свадьбе, обнаружил тело своего господина. Г-н де Блиньель лежал на паркете в луже крови. На перерезанном горле зияла широкая рана. Положение тела и состояние одежды свидетельствовали, что никакой борьбы не было. Золотые очки продолжали сидеть на носу г-на де Блиньеля; часы лежали в кармане; перстень на пальце оставался нетронутым. В комнате никакой поломанной мебели, даже никакого беспорядка. Все шкафы закрыты; письменный стол не тронут, стулья и кресла на своих местах. Нигде нет никаких изменений, исключая того, что г-н де Блиньель перестал жить. Само по себе это не является большим событием, но в таком маленьком городке, как П., приобретает значительность. Убийство г-на де Блиньеля наделает в нем шуму, ха! ха! Покамест дом погружен в молчание. Тетушка заперлась в своей комнате на тройной запор. Она кладет подле себя старую Ма-риэту. Она умирает со страху, и это сильно забавляет меня. Должно быть, ей все время снится убийца г-на де Блиньеля, и я уверен, что она представляет его себе с большим ружьем и в остроконечной шляпе. Черт возьми! Эта смерть г-на де Блиньеля немножко изменит мнения моей почтенной тетушки насчет «примерности» города П. Послушать ее, в П. живешь как у Христа за пазухой. П. что-то вроде буржуазного рая, в котором ни с кем не может приключиться ничего неприятного. И однако маленький папаша Блиньель, крак! — готов! В каком она теперь страхе, тетушка Шальтрэ, но и обыватели П. не слишком-то спокойны, уверен в этом. Превосходно! Это событие выведет их немного из тупой оцепенелости. Сегодня вечером во всех домах, должно быть, плотно закрываются ставни, проверяются замки, вытаскиваются старые ружья и старые револьверы. Как все это комично и как мало нужно, чтобы нарушить покой целого города! Ведь, в конце концов, смерть какого-нибудь Блиньеля есть ничто, меньше, чем ничто. Он ни для кого не был решительно ничем. Он был марионеткою в образе человека, бесполезною и ненужною, крысою за ковром…
Бедный г-н де Ривельри — вот кому вся эта история не доставит развлечения. Ему придется отложить на время свои занятия дворянскими грамотами и парламентскими актами. Прощай, процесс д'Артэна и Сориньи, живописных фигурок XVII века! Бедный г-н де ла Ривельри, ему придется разбираться в действительных фактах, наводить справки, вести следствие, искать след, идти по этому следу, проявить прозорливость и изобретательность, осмотреть все нужные места, спрашивать, умозаключать… и найти виновного. Сколько хлопот и беспокойства для вас, бедный дорогой г-н де ла Ривельри! Обязанности судебного следователя не для вас, если только это дело не окажется таким простым, таким простым… и если вам еще больше не упростят его.
Сегодня я рано вышел из дому. У П. воскресный вид. На Рыночной площади столпилась кучка женщин, среди которых я различаю ораторствующую Мариэту. Она распространяет о «преступлении» мнения г-жи де Шальтрэ, заявляющей, что причиною его является «зложелательство», а то так просто видит в нем дело «красных» или руку франкмасонов. Дальше, на Большой улице, я встречаюсь с людьми, вид у которых испуганный и озабоченный. Некоторые разговаривают на пороге домов с оживлением, какого я не знал у обывателей П. Черт возьми! Как это любопытно! Вот вся их жизнь внезапно преобразилась от этого удара ножа, как от удара магической палочки. В П. больше не скучают. Говорят, спорят, высказывают предположения. Вот пища для разговоров на значительное время, потому что еще должен иметь место «арест преступника», процесс, приговор. Ведь в такого рода делах преступник всегда бывает обнаружен. Это обязанность г-на де Ривельри. Он должен «совершить все необходимое». Ба! он сделает это, или другие за него сделают.