Но и у меня математическое образование, а тут же вот и она, новая поляна – для нее непременно должна быть какая-нибудь теория. Степени приятности музыки, это как уровни блаженства, Сансуси склоняет к таким выкладкам. Но эти варианты относятся все же к социальному пространству, а здесь теперь не блаженство, другая субстанция. Сансуси появился из-за леса, раза в четыре выше елок-сосен, и окружил со всех сторон. Вот она, тушка Сансуси: дворцы-аллеи-статуи, а над ней, объемля их и всех, кто здесь оказался, – громадное Сансуси, в общение с которым ты влип, все равно в каком его углу находишься.
В нем и то, и это, и все одновременно. Тут фонтан, а – одновременно – где-то там Потсдам, и – одновременно – церковь с колокольней, как бы составленной из семи квадратных балконов друг на друге, рядом с парком, и – одновременно – бордовая голова итальянца-мецената, и – одновременно – террасы виноградников, кто-то, бегающий вдоль террас, спускаясь, в лимонно-желтых штанах, и – одновременно – то да се, С. Р.Е., Musicalisches Opfer, Эйлер, картошка, овцы, статуи – разумеется, статуи. Юнона с павлином, прочие, а также фонтан, мельница, аллеи (все это тоже одновременно). Оранжерея, и ботанический сад, ночные похороны-перепохороны, немое черно-белое кино, войны, концерты, хозработы, fluxus+ по пути на трассу в Бабельсберг. И над всем летает дрон, летают дроны.
Тут вещество места, сансуси, из него отчасти составлены и Бахи, и статуи, и Фридрих, и пустота, и все вместе. Все происходит само собой, не требует внимания, но где именно это складывается? Вроде в Сансуси, но какой местный вставил бы сюда Штирлица? сколько туристов дошло до кампуса? кто бы подумал о Гебюре или о ванне, которая как чугунная, но мраморная? Многие детали и не выяснены – почему и зачем тут овцы, например. Нет контекста, а нет его – нет и тебя. Или наоборот. Но есть вещество сансуси, из которого делаются связи, они скручиваются в жгуты, запутываются, завязываются в узлы, продлевают себя, вегетативно размножаясь. Рефрен хулиганззззхххулиганззз за парком, всё в жгутах и переплетениях, чуть влажное и скользкое, громадное на небольшой территории.
Автор тогда небольшой и одноразовый. Сансуси вряд ли различает конкретно его, но машинально всасывает то, что тот ощутил по его поводу. Поглощает посторонние элементы, он ими питается, и они теперь войдут в его комплект. Сансуси не разбирает, в нем и такое и сякое, что написано на второй странице, и на 23-й. Уместится без разбора. Сансуси захотел пожрать автора и делает это, ты у него внутри, пишешь же это. Но только у автора нет идентичности, у него идентичность текста, а тот все не выстроится. Был бы готов – сделался бы объектом, да хоть путеводителем. Но пока не сошелся, автор еще не съеден, а тогда он потенциально равен Сансуси. Напротив громадного Сансуси огромный автор, тоже выше леса раза в два-три, а то и больше. И у него много разного, среди чего теперь и Сансуси со всем, перечисленным словами. Автор может оказаться в любой точке этой конструкции одновременно, так что Сансуси теперь уже внутри него, кто тут кого поглотил?
И это зацепка для теории. Здесь какое-то промежуточное существо, между твоими существованием и тушкой, вот что. Тушка понятна, ну а существование – существуешь же как все тут существует, невесть как и почему. Промежуточное существо, посредник. Громадный, он есть у каждого. В нем всякие закутки, вакуоли, слои фактур, кластеры, области, места, факты, домыслы, звуки – из каждой точки куда-то идут ощущения, повсюду свой кукольный (потому что небольшой) театр. Одновременно. Разнообразие жизни уместно изучать по картинкам глубоководных существ: зубастые, безглазые, громадные, небольшие, светящиеся, склизкие, устрашающие – рыбы и твари. Медузы, рачки, невесть что, крылоногие моллюски какие-то. Их вид не предполагает производить впечатления на того, кто не имеет отношения к их территории. Тот их сдуру вытащил наверх, разнообразие и непривычность его поразят, но вокруг разнообразия не меньше, не только видимого. Откуда бы меньше. В промежуточном организме есть дыра, из которой вылетают дроны. Не по делу, не контролировать окрестности, а просто так. Не крутишься в какой-то схеме, она сама жужжит во все стороны. Дроны летают, а дыра/точка ощущает и увязывает их новости. Это не та точка, в которой ты просто существуешь (для определенности пусть она будет каким-нибудь колышком, допустим – лиловым), эта внутри промежуточного существа. Ну, может, она там представитель колышка. Промежуточный организм или делается статуей человека, или обеспечивает вылеты дронов, которые будут еще и самостоятельно расщепляться выше-ниже, туда-сюда.
В первом случае мясная статуя вырастает, как из личинки. Маленькая, белая, личинка растет; мягкая, пока растет; затвердеет, дойдя до положенного ей размера, станет личностью, действующей статуей человека. Ее-то и хотят съесть Сансуси и схожие с ним существа. Личинка когда-то была точкой, которая рассылала крошечных дронов, но заросла, запуталась в водорослях, покрылась мясом и стала статуей, которая делает человеку мысли и чувства, принимает решения, ну и прочее хозяйство. Там куча красоты: баночки, скляночки, воспоминания; темы, не употребленные телом, стали как минералы. Статуя оценивает, выбирает, достраивает себя тем, на что обратила внимание. Растет. Накопленное отшелушивается, лохмотьями. Иногда отваливается пластами, как слои реклам со щита. Поверх наклеится новое. Когда кто-то окаменевает, это красиво: вот прямоугольный заснеженный плац (должен же в тексте появиться снег). Он ровно утаптывает его по периметру, против часовой стрелки – почему-то против, по прямоугольной сужающейся спирали. Снаружи внутрь, строго ровно. Дойдет до центра – остановился, дальше некуда, снег заметает плац, его тоже, и он сделается статуей, которая там была всегда. Можно разбросать по снегу густую черешню, темно-бордовую, произвольно – для красоты, глядя сверху. Нет, кроме этого, ничего, счастье тут.
Кто не статуя, тот рассылает дроны, за ними не следит, это там еще какие-то сотрудники встроят новости в промежуточное существо. Не знаю, как этот вариант включается. То ли вообще исходный, то ли какой-то рычажок, сдвинулся фиксатор. Он сдвигается, но обычно примерз, клавиша залипла. Но сдвинуть можно, если сообразить, что где-то там что-то такое должно быть. Ну и так далее. Например, во время работы автора нет, текст для него и будет промежуточным существом. Теперь мы (пишущий и читающий) находимся здесь, в нем. Оно само себя делает, еще и идентифицируя автора, который навсегда останется текстом, если из него не уйдет.
Потому что какое мне дело до Сансуси? Никакого, как вначале, так и сейчас. Смотришь вокруг словами, дроны кружат над территорией: статуи, бордовая голова, виноградные террасы, желто-белый дворец, запачкавшиеся фавны и нимфы под крышей, красно-белый дворец, Эйлер, принцесса Анна, рокеры, кампус, Триумфальные ворота, аллеи, заросший парк, сосны, двойной альбом местной музыки, тропинка через луг, две пальмы в кадках, магнолии, фонтан, обнимающая гуся, картошка на каменной плите, Коммуны и университет, ухающие горлицы, отсутствие запахов, пустота, посетители расходятся, вечереет. Мельница мелет пустоту, отчего появляются новые элементы, мелкие и незаметные: такое вещество, такая частота, такая субстанция с такой-то долей сырости. Поглядел в любую точку, и уже понятно как там. Не в подробностях, примерно. Никогда не был в цехе, где коптят кур, но там же – если соотнестись – более-менее понятно, это как в фотографию войти. За вычетом деталей: что за паузы в процессе, чем тогда занимают себя сотрудники. Надоел ли им ольховый дым, едят ли они это. Интересно же.
Разные дроны видят разное, между ними все время что-то перекидывается, через какие-то интерфейсы, связки-трубки-разъемы. Пересылаются мессиджи, передается суета, виды из окна, шумы, запахи. Перетекание и будет главным, а сансуси, süß склеит все, дроны сделаются статуями, приклеились к воздуху. Останется линия, отрезок между лиловым колышком и промежуточным существом. Не надо их никак себе представлять. Или как угодно. Можно нарисовать две точки, соединить линией. Кривой или пунктирной, можно без линии. И без точек. Учел новые обстоятельства, ну и ok. Неважно, как это устроено, достаточно знать, что оно существует.
В другой раз, в Аахене, было так: на стене в переулке возле спуска к проходу через Alter Posthof надпись, граффити – ZUSTAND: UNKLAR. На немецком понятно, но я захотел уточнить – какое именно это состояние на русском. На unklar приложение дает «неясно», «неопределенно», «неясно», «смутно». Что из них при обратном переводе даст именно unklar? Набираю «н», ниже сразу появляется «n», а еще ниже, небольшими буквами nichts ist vollständig (suggestions from your history) и перевод: «ничто не сплошь». Все так и устроено, несомненно.
А в Сансуси к вечеру совсем пусто. Свет какой-то очень сизый – небо отражается в пруду, статуи вокруг делаются совсем белыми. Запахло табачным дымом – ну, это моя сигарета.
Sprenkstrasse + хвост кота G
Рига, улица Авоту. Тут не так, что художественное; что ли, естествоведение. Шел по улице, дождь, зашел в бар. В незнакомый, точнее – не знакомый изнутри, мимо проходил часто. На Авоту их когда-то было не меньше, чем на Bořivojov’ой в Верхнем Жижкове, а там они через сто метров по обеим сторонам вдоль всей длины. Здешний фактурно как бы уже из Нижнего Жижкова, а при чем тут, собственно, Прага. Возможно, это сообщает, что в основе скопления не индивидуальные сознания владельцев, а природная скучиваемость: есть такие районы и улицы, где их много. В этот я не заходил потому, что по дороге он мне ни то ни се, проходишь. Да там и тротуар узкий, почти протискиваешься – не заметил мимо чего, куда уж увидеть вывеску. Еще и между остановками.
Теперь заглянул: да, появилось еще одно место, куда можно будет заходить. Не часто – чтобы не сделаться там своим. В этом ничего такого, но было бы неправдой. А там так устроено, что раз уж зашел, то как-то и вписываешься: ощущаешь, что вписался, допустив, что это можно будет делать и впредь. В такие, неопределенные точки заходишь по этому ощущению. Не то что чувствуешь себя местным, как-то иначе, деликатное решение. В СПб часто, в Вене практически всюду. В других городах иначе, в той же Праге не очень-то. Может, зависит от языка, но не обязательно – в лондонских пабах тоже как-то не этак. Не связано с тем, кто ты и откуда, – иначе. Здесь тоже б