In the era of the Beatles posing as Sgt Peper’s Lonely Hearts Club Band has any thought that the French singer Phillip DeBarge might just be a figment of the Pretty Things’ imagination? I certainly hear Phil May in there. Комментатор слышит на записи штатного вокалиста группы Мая, а не какого-то DeBarge. Тот вымышлен, потому что время такое было. Sgt Peper’s Lonely Hearts Club Band, а не Битлз, например.
Легенда: в 1969-м группе было кисло – «S. F. Sorrow» выпускали чересчур медленно, уже появился «Томми» и публика восприняла «S. F. Sorrow» как подражание ему. Тэйлор даже ушел, а остальные то ли с горя, то ли из денег записали альбом для французского миллионера Филиппа Дебаржа. Альбом предназначался для распространения только в его кругу (Дебарж упоминается как плейбой). В некотором противоречии с версией о круге общения, другой источник сообщал, что «невероятно богатый молодой француз» мечтал стать рок-звездой и нанял The Pretty Things, чтобы. Только никуда альбом не пошел, а Mike Stax (в 60-х – владелец музыкального журнала Ugly Things) выпустил материал через 40 лет. Pretty Things, Ugly Things, 40 лет. Альбом есть на Амазоне, новенький стоит $74.97, но имеются и подержанные, за $21.98.
Есть описание, допускающее, что Дебарж мог быть и реальным певцом. У Дебаржа не было опыта, Мэй им руководил, записал для него скрэтч-вокальные треки. Что и сделало Дебаржа похожим на Мэя. С меньшим диапазоном, но любителю – норм. Непонятно, куда альбом канул после записи и какой уж звездой Дебарж хотел стать. Ну, может, ровно в своем кругу, но что было с записью 40 лет? Перед выпуском альбома в 2009-м сообщили: «Группа снова собралась в студии, чтобы записать дань уважения ныне покойному Дебаржу: „Monsieur Rock (Ballad of Phillipe)“, включенную в альбом как бонус-трек». Сыграл и Тэйлор (в группу он вернулся, но после дебаржевского альбома). Даты жизни Дебаржа – 1940–1999, альбом к десятилетию смерти, сомнительный повод. Но что подтверждают цифры жизни-смерти? Можно посмотреть, существовал ли Debarge, зачем. Да и так себе история. Приблудилась по дороге.
Это все время, выскальзывающее обмылком. Сколько чьего личного времени в нем? Сколько тонн сигаретного пепла? Пока еще не смылился. Если время используют, оно нарастает. Что-то стирается, что-то, не имевшее вроде к нему отношения, добавляется откуда-то сбоку. Плюс-минус. Или не мыло, кусок льда. Сначала его не было, потом нарастал, теперь тает. Тогда-то был в максимуме, скользит к нулю.
Если все в одно время вышли из одной точки, а кто-то свернул по дороге в лес, в каком времени относительно прочих находится он? Гибнет ли для него общая хронология? Вряд ли. В ютубе есть (точнее, был в 2020-м, в 2021-м уже закрыт) концерт The Pretty Things – «Paradiso», Amsterdam (Full Album Bootleg, 29 марта 1969-го). Комментарий, Sip Meijer: I was trying to figure out who were in the band at the time of this concert… […] «Я пытался вычислить, кто был в группе во время этого концерта… глядя на фотографию с обложки, сказал бы, что наверху, слева направо Джон „Twink“ Олдер (ударные), Дик Тэйлор (гитары и вокал) и Фил Мэй (ведущий вокал). Внизу, слева направо: Джон Пови (клавишные и вокал) и Алан „Уолли“ Уоллер (Уолли Аллен) (бас и вокал)… есть ли тут кто-нибудь, кто уточнит расклад?»
Написано в марте 2020-го, так что их знают. Не наизусть, он сравнивает видео с фотографиями, но все же. Но тут бытовое чувство, а время дышит все тише, и разные его реальности сходятся, склеиваются в единственную. Время складывает в кучку свои варианты, оформит себя так и растворится. Но вот же, этот обмылок–не обмылок еще существует. В реальность уже не вписан, за вычетом замкнутых кластеров: там иначе, нежели в социуме. Остались миллиграммы вещества того времени, его основная масса давно всосалась во что-то, чему не очень-то и нужно.
Музыка тут и не музыка, а существо-ловушка; вытягивает все, не разбирая сознательное-бессознательное, прошлое или настоящее. Помогает времени сложиться в перекати-поле, ее функция. Природное явление. Не думает о тех, кто заливает треки на ютуб, о тех, кто это слушает, – тоже. С чего бы ты для нее есть? Интересоваться можно тем, из чего все это сделано, как петляют связи.
В альбоме (The Pretty Things) «Parachute» (1970), в «Cries From The Midnight Circus» рефрен: Can you hear me, can you hear me I’m a-telling you again – Hear me, can you hear me, can you – Can you hear me… Hear me… И спето как в «Томми»: Tommy, ду ю хир ми, ду ю хир ми, ду ю хир ми. Зачем, с какой целью, с умыслом или время такое было? Пасхалка, к чему? Уязвить Ху как первопроходцев?
Пасхалки шли и в предположительную пустоту. Зачем-то слушая сейчас «Breathe» («Breathe In the Air», Pink Floyd, «The Dark Side of the Moon»), в районе 2:05 обнаружил слова run, rabbit run. А это ж классический хит, Flanagan and Allen: «Run, Rabbit, Run!» Зачем, почему? Инстинктивное желание всеобщей цельности, вот и кролик? Хвост оригинала:
Run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Bang! Bang! Bang! Bang!
Goes the farmer’s gun.Run, rabbit, run, rabbit, run.
Run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Don’t give the farmer his fun! Fun! Fun!
He’ll get by
Without his rabbit pie
So run rabbit – run rabbit – Run! Run! Run!
Песенка для шоу Ноэля Гэя «Собачка смеялась», премьера 11 октября 1939-го. Была популярна во время Второй мировой, после того как Фланаган и Аллен озлободневили текст: «Беги, Адольф, Беги, Адольф, Беги, Беги, Беги…» Странно, в песне кролику ж сочувствуют: «Беги, беги» – чтоб не попал фермеру под ружье. Что ли, перелицевали смысл. И телохранитель, и секретарь Черчилля вспоминали, что премьер ее часто напевал во время войны, в каком варианте? И роман Апдайка называется «Rabbit, Run», вышел в 1960-м. Подтверждено, название из the popular World War II – era song «Run Rabbit Run». Логично предположить, что и эпиграф (там и эпиграф) будет из песни, нет:
Благие порывы, жестокосердие,
Внешние обстоятельства
Обстоятельства, их сочетания странные теперь, как в йогуртах: тыква – апельсин – семена чиа. Остров не только из музыки, из всего подряд. Исчезает, иногда выбрасывает из себя отростки, чаще разовые. Уловить бы эту динамику. Слепоглухонемые пытаются ощупать и нащупать, играют в пинбол – не ощущаем же, что из чего сделано и в чем происходит. Зато можно играть в некий пинбол, гонять прозрачные, стеклянные шарики. Ничего, что в вакууме, он их из тебя и вытащил. Вот Herman’s Hermits, в детстве слова были один длинный звук, а потом уже слышишь «No milk today», позже сообразишь и смысл знака. Молока на окне нет, значит – нет дома, заходить не надо. Какие-то обстоятельства.
Это ничего, что The Who рассосались. Как субъект где-нибудь и висят еще. Их упоминают, а им-то какое дело. Им все равно, что их дыра в неведомое (слепоглухонемые пинболисты) закрыта, а альбом «Томми» песком занесло. Занесло чем-то. Вообще, сколько весит ведро земли? В каком мире The Who сейчас? Вроде теперь они личное дело слушателей, так что в их частных. Но возникающие все же связи, где они? Они из абстрактного вещества, зато оно повсюду. То ли выдается каждому на время умственно-чувственной деятельности, то ли его производят ее результаты. А тогда есть место, в котором вещество как дома, то есть там его дом, то есть – это пространство из него состоит. И если так подумал, то оказываешься в смутной местности: то ли промзона, то ли старый Дом культуры с игровыми автоматами. Видишь что-то, что воспринимается Домом культуры и автоматами, музыка из какого-то репродуктора, и это почему-то Bill Laswell – «Silent Recoil: Dub System One».
Какой-то город, Португалия или Испания. Окраинный район. Самолет вечером, можно еще гулять, потом найти метро и ехать в аэропорт. Через какое-то время. Но заклинило телефон, завис. Навигатор замер, как и все остальное. Вытащить батарейку, открыть – не получается. Нет ножика, самолет же, а я без багажа. Айдишка не открывает, слишком толстый пластик.
Ничего, времени еще вроде много, а последняя навигация показывала, что метро где-то тут, в этих двух-трех кварталах. Сбоку от промзоны дома, не новые. Приятные. Ходишь по кварталам, метро не видно. Понятно, вход в него не будет из мрамора, даже не отдельная будка. Скорее просто дыра в стене или в тротуаре, как подземный переход. Не видно. Но это где-то здесь. Тут славно. Начало октября, жарко. Небольшие дома, малиновые листья деревьев, земля растрескалась – давно не было дождя.
Вроде бы все кварталы, внутри которых телефон указывал метро, обошел, а его нет. Спросить не у кого. Жара, воскресенье. Как метро тут называется? Метро, андерграунд, еще как? И не помню, какой вывеской помечают, должен же быть знак. На навигаторе этот район так и висит, со старой точкой присутствия. За его пределы я точно не выбирался. Но карту не увеличить, чтобы разобрать названия улиц. Парк какой-то. Улицы, цветы. Может, живешь тут и через полтора квартала дом, а там R. и кот G. Но если они здесь, куда лечу я?
Еще проблема: в телефоне и посадочный. Что делать, сейчас телефон пробовать как-то открыть – все же вынуть батарею, вставить, перегрузиться. Или как-нибудь еще привести его в чувство, или уж потом в метро, по дороге? Сейчас это займет время, станешь искать не метро, а то, чем поддеть крышку. Проблему с посадочным можно решить на стойке регистрации. Но это потребует некоторого времени. Время пока есть. Район, такие дома, сякие, какой-то парк – вот это зелененькое, тогда понятно, как именно к метро. Но это если понять, в каком его углу сейчас стоишь. Да и проходил тут несколько раз.
Счет времени теряется – телефон же завис, а на улице часов не видно. Найти бы кого, но и в парке никого нет; как же в жару и не в парке? Птицы есть, цветы. Павлин с общипанным хвостом. Никого.