– This is what astronauts should listen to.
– This music is music of eternity, thank you.
– Parallels 1 reminds me of old school Autechre, which is great. Has an Incunabula and Amber feel.
Хоть кто-то определил жанр. «Parallels 1» – первая на диске. Ну а Autechre, там справа есть и конкретно Autechre. Но и разнообразие: Portishead, Tommy Guerrero, Nightmares On Wax. Afterlife – «Special Coffeeshop Selection». Rádiohead – «Amnesiac». Aphex Twin – «Stone in Focus». Boards of Canada – «Boc Maxima». Vivaldi: Complete Cello Concertos – тоже не из recommended, опция явно затухла. Эти концерты я слышал, хороший звук и без запилов «Времен года». 00110100 01010100 (Four Tet) – «871». Sigur Rós live from the Walt Disney Concert Hall. Joy Division – «Unknown Pleasures». Да, вот это.
Слушать незачем, помню. Цитаты тут не применишь (ok, «She’s lost control» – для узнавания), это как какие-то топологические фактуры; резиновые и сырые переходы, раздувания-сужения в тесной арматуре. Не столько отстранение, сколько тогдашняя реальность. Локальные, точечные сварки, прицепляющие музыку к жизни – какой она числится, в общем – вполне ее реальный вариант. У меня JD были в начале второй половины 80-х. Такие-то спички, такая-то худая обувь. К альбому комментарий: As of June the 18th 2019 this blinder of an album was released exactly 40 years ago today The kind of music you keep returning to, once you fall in love with it.
А для меня прошло 35 лет. Пусть тогда пельменная. Рига, угол на границе Старого города, уже в нем – тот в 80-х был не туристическим, серым и ветшающим. Черно-белым, серым разной насыщенности. Вторая половина 80-х. Пельменная на углу, тесная, там универмаг рядом и много людей. От входа справа этот конвейер – металлические прутья, по которым волочишь поднос. Сметана в стаканах, хлеб. Салат какой-то, кажется. Яйцо под майонезом. Томатный сок. Стакан с солью и рядом стакан с водой, в который кидают ложку, помешав сок в стакане.
Там мы знакомы с R. уже лет семь, а в каком виде мог существовать кот G.? Не так, что в виде молекул или потенциальной возможности возникнуть через 35 лет, но эти Tabby – один же организм. Как грибница. Что не ограничивает субъектность того из них, кто пришел к тебе. Разве что нивелирует мутации и примеси.
Народу много, пельмени не успевают вариться, очередь тормозит. Ждет. Люди за столиками едят торопливо – хотя они долго стояли и могли бы расслабиться. Нет, торопливо, вероятно, просто голодны. В то время занимали все места за столиками, не так что каждый отдельно. Зал рассасывается, когда очередь ждет. Вкуса не помню, пельмени и пельмени. Тесно, пар, сырые разводы на полу. JD тут потому, что время. Детали – все эти поручни, легкий туман из окна раздачи, вид людей – с музыкой не связаны, она не связана с ними. Не образует ничего дополнительного, ни личности, ни жизненного проекта, ни схемы мироздания. Просто все как-то так. Теперь Дивижн сделал дырку в какой-то еще один мир, ну а там – эта пельменная. Соединились, будто иначе и быть не может. В нынешнюю сухую жару, не склоняющую вспоминать ноябрь, дожди и слякоть.
Вот, пельменная. Не воспоминание. Может, что-то такое же зафиксировано ими самими, JD. Не так, что у них там такая же черно-белая, полунищенская – для посторонних – память, но в каких-то точках, пунктах какая-то стрелка дергается сильно вправо и медленно возвращается влево. Всплески и раскачивания уходят из музыки, уже сами как-то. Звуки заканчиваются, а переливание и качания длятся, постепенно делаясь твоим фоном, надолго.
Фон уже вне обстоятельств, где-то в подкладке, оттуда и действует. Славно – значит, подкладка существует. Она в области смерчиков, перескоков, где ж еще, и не различить то ли сегодня, то ли всегда. Это время, примерно 75–95-й, пропало. Нигде его нет. Будто этот кусок инстинктивно или намеренно вычеркнут (кем, чем, почему?). Вот русская проза, где тогдашние? Бартов, Звягин, Дышленко, Улановская, Комарова, Марсович, Нарбикова, Андрей Сергеев, тут не все, конечно. Что ли, не совпадали с тем, что было до и стало быть после. Тут бы отдельность этих двадцати лет описать, только незачем: кто там был – знает сам, а другим не объяснишь. Зачем рисовать объяснения и схемы. Есть что-то общее в упомянутых, очень разных, почти уже исчезнувшее. Не смысл ушел, а нет опоры для чтения.
Тогда, что ли, было нечеткое время и в нем внятно было что-то нетипичное, что пытались зафиксировать и материализовать. И не специально, а как же иначе. Право же, будто ангелы или что-то такое, феи и духи воздуха присутствовали во множестве повсюду. А потом проехали область, где филидели живут и водятся с нами, вот и все. Или тогда здесь было так, что им было интересно, а потом стало нет. Можно выстроить объяснения, незачем. Можно сделать пунктирные мостики к теперь, пустое. Пусть существует как существующее. Будет отдельно, зачем прицеплять пояснения.
Дальше: Pere Ubu – «Terminal Tower», знаю. Их описывают торжественно: «единственная в истории экспрессионистская группа, сумевшая соединить элементы рока c musique concrete и создать звучание, работающее на уровнях сознания, которые для популярной музыки прежде были недоступными». Какая популярная музыка, коммерческие достижения отсутствуют. Может, как-то в принципе сказано: «Считаются одной из самых влиятельных групп ньювэйва». Не попса, конечно. А Pere Ubu – король Убю, персонаж и пьеса Альфреда Жарри. Убю и Антонен Арто играл. Группа американская.
Ниже «Instrumental Surf Antology vol.1». Начинается с Satan’s Pilgrims – «The Godfather» (1997) (Speak softly, love so no one hears us but the sky / The vows of love we make will live until we die), звучащей как в Апачах у Shadows, с мяучащей и поквакивающей гитарой, типа гавайской. Бодрее оригинала, быстрее раза в полтора, стремясь в притопы-прихлопы. Весь альбом в таком формате. Для серферов, на обложке акула, хотящая пожрать пару-тройку членов целевой аудитории. Справа – подборки Surf Music. В наушниках, что ли, рассекают?
И Moondog, «Bird’s Lament»; Moondog & The London Saxophonic. Детали: The Viking of 6th Avenue / Louis Thomas Hardin. Original: ©1969, CBS Records (Now SME). This cover version: Moondog & The London Saxophonic © WMG & INgrooves On behalf of „Atlantic Jazz„. Очаровательная работа, а сыграно (это ж cover) так, словно в родстве с Just Jammin’. В оригинале две с половиной минуты, ремейк удлинил в 10 раз.
Муундог сам склонен к потенциально бесконечным петлям. Он и сам как одна закольцовка, длящееся остановившееся время. Moondog (Луис Томас Хардин, Louis Thomas Hardin, 1916–1999) – слепой музыкант, композитор, поэт. Из американской провинции, а потом непонятно, каким образом: в 1943-м переехал в Нью-Йорк, общается с Бернстайном и Тосканини, Паркером и Гудменом. Artur Rodzinski who was Music Director of the NY Philharmonic (1943-47) recognized the genius of Moondog and wanted the Philharmonic to perform his work. Хотел, чтобы Муундога сыграли в филармонии, ее директор. Вряд ли сыграли, но факт желания зафиксирован.
В январе 1950-го хозяин звукозаписывающей SMC наткнулся на музицирующего Хардина, ему так понравилось, что пригласил в студию. Из записей сделают альбомы, «Moondog» (1969) и «Moondog 2» (1971). А наткнулся потому, что с 1943-го по 1974-й Moondog был уличным музыкантом. Его точка – угол 53rd Street и 6th Avenue, Manhattan. Это такой угол: по 53-й направо сразу будет МОМА, а вниз по 6-й, через два квартала – Radio City Music Hall. Офис SMC был неподалеку на 5-й.
Лунным псом, Moondog’ом Хардин сделался в 1947-м, думая о каком-то «псе, вывшем на Луну больше, чем любой другой». Он ходил в длинном плаще, у него длинные волосы и рогатый шлем на голове. Шлем потому, что из-за волос и т. п. его стали называть Христом, а Хардину христианство не очень-то. Решил одеваться так, чтобы без этих ассоциаций, пошил скандинаво-мифологический наряд. Ну, стали называть «Викинг с 6-й авеню» (The Viking of 6th Avenue).
Отчего-то Хардин мечтал о Германии, называл ее «Святой землей со священной рекой» (это Рейн). Получилось, уехал в Recklinghausen. Из Эссена в Дортмунд, а в Бохуме свернуть налево, там недалеко. К одному из клипов комментарий (Manfred Ostrowski): Moondog lived and composed in my tiny hometown Oer-Erkenschwick on the northern rim of the dying industrial Ruhr Area (Germany) for many years. And I saw him frequently standing in Recklinghausen not knowing that I was passing by a music genius.
В «The Last Concert» (1999) он за фортепьяно. В «Marimba Mondo 2» оно будто препарировано, но, похоже, играет на чем-то самодельном: изобретал себе инструменты. Их много, что ли, ситуационно их строил. Есть сайт MOONDOG’S CORNER, https://www.moondogscorner.de – немецкий, там статья Moondog’s Instruments. Перечислены Тримба (Trimba), треугольный ударный; изобрел в конце 1940-х. Небольшая треугольная арфа, известна как У, The Oo. The Tuji, – инструмент из девяти настроенных деревянных… Nine tuned wooden pegs, а я не музыкант. Что тут pegs? Прищепки? Теоретически возможно. The Utzu, небольшая клавиатура, настроенная на пятинотную китайскую шкалу (? – tuned to the five note Chinese scale). The Uni – семиструнная цитра. Хюс – треугольный струнный, играл смычком. Hüs из норвежского, означает дом. Сам делаешь, называешь как хочешь. Другие звуки. Не фрик, не хара́ктерный герой. Минималисты (Гласс, Райх) считали его предшественником.
Обиходные дела в пространстве филиделей: некто практически невидимый, но существовавший. Неважно, что мог быть стечением обстоятельств. Чуть мультипликационная версия жизни, уместная форма ангела для Совсем Нового времени: из ниоткуда, живет как получилось. Известно даже пространство, откуда он появлялся, Муундог не бомж, у него на Манхэттене квартира. Как дом на небесах. Идеально, чтобы пребывать и действовать тут. Впрочем, он слеп. Можно сделать новую оперу, сиквел: это ж взрослый Томми, который восстановил все, кроме зрения, органы чувств.