— Ты смотри, что он принес! — гаркнула над ухом Лидка. — На розы раскошелился… Зашибись!
Игорек чувствовал, что почти прощен, и довольно улыбался. Лидка демонстративно не обращала внимания на большую розовую коробку у него в руках, а он поворачивал ее то так, то эдак, но тоже молчал: ждал, когда спросят. Ольга пришла ему на выручку:
— Что там у тебя, Игорек? Зефир в шоколаде?
— А что, похоже?
— Он меня нарочно откармливает, — сказала Лидка. — Хочет, чтоб на меня ни один мужик не взглянул. Я скоро в двери проходить не буду…
— Ничего, я проем расширю, — хмыкнул Игорек. — Не проблема. Только это не зефир, девочки… И вообще несъедобное…
— Какие-нибудь причиндалы? — догадалась Ольга.
Игорек распахнул крышку коробки, откидную, на розовых атласных ленточках, и жестом фокусника торжественно извлек оттуда белоснежную длинную фату. Многослойная, затканная шелковыми цветами, она была настоящим произведением искусства. Лида ахнула, отступила на шаг, чтоб получше рассмотреть это чудо… и тут же закричала на жениха:
— Убери немедленно! С ума сошел?! Сейчас все испачкаешь!
Она вытянула руку, двумя пальчиками ухватила фату за краешек и принялась запихивать ее обратно в коробку. Но по толстым щекам ее расплылась счастливая полуулыбка, хотя Лидка изо всех сил старалась быть по-прежнему строгой.
— Дорого, поди? — выговаривала она Игорьку. — Небось, кучу денег спустил?! Ох, совсем ты себя в тратах не контролируешь. Как жить будем? Я, значит, работать, крутиться, рисковать, а ты прогуливать? Швырять налево и направо, так?
— Да что ты, Лидок! — Игорек от неожиданности жалко залепетал: — Я же это… как лучше… Для тебя Мне же для тебя ничего не жалко, я же могу на хлебе и воде жить!
— На хлебе и водке! — фыркнула Лидка. — Тюря называется. А еще ты и на одной водке без хлеба можешь. — И тут же посерьезнела, ласково провела ладонью по щеке Игорька. — Что-то ты у меня похудел… Котлеты все доел, что я в прошлый раз лепила?
— Давно, — переглотнул Игорек. — Что там было-то!
— Я ж тебе сто штук нажарила'. - ахнула Лидка — Ну, ты и троглодит!
— Так две недели прошло! — жалобно сказал Игорек. — Я и борщ съел, и картошку всю…
— Пельмени бы купил, — строго сказала Лидка.
— На что? — Игорек вздохнул и покосился на коробку с фатой. — Она вообще-то жутко дорогая, Лидок…
— Все деньги ахнул? — догадалась Лидка.
— Все… Но ты не расстраивайся, — заторопился Игорь. — Я уже в комиссионке договорился Они у нас сразу после свадьбы ее примут, и почти за те же деньги. У заведующей племяшка замуж собралась… Удачно, правда?
— Еще чего?! — нахмурилась Лидка и прижала коробку к груди. — В комиссионку?! Это ж память! На всю жизнь! Может, еще детям нашим перейдет.
— А ты померяй, а? — робко попросил Игорек.
— Ну не здесь же! — всплеснула руками Лидка.
— А пойдем в вокзал, там в ресторане зеркало большое.
— Пойдем, — решила Лидка. — Заодно в вокзале руки вымою, а то у нас вода закончилась.
Ольга тоже увязалась следом. Все же интересно было, пойдет Лидке с ее простоватым широким лицом такая роскошная вещь? Да и как всякую женщину, Ольгу занимало все связанное со свадьбами. Своей-то у нее не было и, может, никогда не будет… А тоже ведь хочется хоть раз в жизни покрасоваться в белом платье до полу с такой вот сказочной фиговиной на голове…
Лидка тщательно умылась, причесалась, надела чистую блузку и теперь стояла перед большим ресторанным зеркалом, осторожно примеряя фату. Немногочисленные посетители даже есть перестали — все уставились на Лидку, а она чувствовала всеобщее внимание и волновалась. А от волнения, как обычно, срывалась на Игорьке.
— Ну и как ее мерить? Шпильки же нужны! Как она держаться будет, ты подумал?
Ольга сбегала в расположенную в соседнем зале парикмахерскую и принесла оттуда пригоршню шпилек. Вслед за ней смотреть на Лидку сбежалось полпарикмахерской. А за ними выглянул из фотосалона скучающий мастер.
Лидка укрепила шпильками забранные в высокий пучок волосы, водрузила сверху фату и бережно расправила длинные шелковистые края. Фата струилась почти до самого пола, вышитые гладью цветы переливались на солнце, а ядреные, пунцовые от волнения щеки нежно обрамляла воздушная белоснежная ткань. Она облаком овевала Лидку, скрадывая излишнюю полноту фигуры.
Ольга нагнулась и подхватила сзади невесомый сетчатый шлейф, отступила на пару шагов — и сразу же Лидка из простушки превратилась в королеву.
Она сама глазам своим не верила, глядя на собственное отражение. Даже дыхание перехватило… Да эта фата стоила тех денег, которые за нее отвалил Игорек. Уж раз в жизни ощутить себя по-настояшему неотразимой, а потом и помереть можно… Жаль, что нельзя так ходить по улицам каждый день.
— Ну, Лидок… — только и смог выговорить Игорь. От восхищения он дар речи потерял.
А фотограф Генка нацелил на Лидку свой навороченный «Никон» и ослепил присутствующих вспышкой.
— Ой, ну зачем ты?! — смутилась Лидка. — Я не одета, не причесана и вообще…
— Мадам, вы просто обалдеете, — галантно сказал Генка. — Это такой кадр… Настоящий живой фотоэтюд. А платья твоего не видно, я крупно, портрет брал…
Глава 12
Поздно ночью скорый поезд остановился в Тоннельной. Ольга напряженно вглядывалась в темноту — вдалеке, у шоссе, мигала фарами какая-то машина.
Лидка, как обычно, спала, широко раскинувшись на узенькой полке. Рука свешивалась вниз до самого пола. Умаялась, родная… Помирилась с Игоречком и опять полдня ему жарила-парила, словно на дивизию готовила. И куда в худосочного столько лезет? Бедная Лидка сначала в поезде наворочалась, пока все вымыли, заправили, надраили, а потом еще и дома перестирала ворох Игоречковых маек и теннисок, носков и трусов, развесила это все во дворе на длинных веревках, которые подпирала высокими сучковатыми палками. От этого казалось, что на ветру полощутся флаги неведомой страны. Точно такие же поднимают на кораблях в морские праздники. И Лидкин двор как будто отправлялся в далекое плавание…
Да и налюбилась Лидка впрок, на весь рейс, чтоб туда и обратно хватило. Оттого и силы кончились — теперь до утра ее не растолкать.
— Оль! — тихонько позвали сзади. — Другую дверь открой.
Она узнала Никитин голос, метнулась через площадку тамбура и торопливо открыла противоположную дверь. Тут же ей в глаза ударил слепящий луч фонарика. Ольга загородилась ладонью и сказала:
— Убери, что за штучки?!
Но фонарик продолжал светить в лицо, опустился ниже, выхватив из темноты всю Ольгину фигурку, а потом хрипловатый мужской голос одобрительно сказал:
— Хорошо, что свет не включаешь.
— Лампочка перегорела в тамбуре, — Ольга почувствовала, что голос у нее дрожит. Почему-то было отчаянно страшно.
— Вовремя перегорела. Ну, подвинься, — велел ей кто-то, кого она не могла различить внизу, особенно после яркого, направленного в глаза света.
Несколько мужчин, у которых смутно угадывались на темных лицах бороды, втащили в вагон несколько неподъемных баулов. Никита помогал им, кряхтел, поднимая сумки на высокие ступеньки. Скоро все пространство тамбура оказалось уставлено «товаром».
— Ой, а куда же я их дену? — растерялась Ольга. — Много как!
— В купе наверху багажный отсек есть, — сказал коренастый бородач. Он говорил с каким-то гортанным акцентом. — Часть туда, а часть под полку. Должно поместиться.
Они поволокли свои баулы в служебное купе, бесцеремонно растолкали Лидку, выставили ее полуодетую в коридор и принялись запихивать товар наверх, в полые антресоли над потолком коридора.
Двое других мужчин загружали антресоли в соседнем, пустом купе. И Ольга уже предчувствовала, что оно до самой Москвы так и останется свободным…
Лидка хлопала спросонья глазищами и недоуменно таращилась на бородачей.
— Что это, Оль? Это кто? Зачем это?
— Молчи, дура, — шепнул ей Никита. — Оль, ты это вообще не трогай. На Каланчевке люди подойдут, сами все сгрузят. Денег с них не спрашивай и вообще не разговаривай. А лучше валенком прикинься, мол, положили тут мне что-то, сама не знаю что… не при делах…
— Так я и не знаю, — пробормотала Ольга.
— И не знай, — оборвал Никита.
Поезд дернулся. Мужчины заторопились. Они закинули наверх последнюю сумку и спрыгнули с подножки уже на ходу. Никита ушел с ними. Он спрыгнул последним, но перед этим обернулся, быстро обнял Ольгу, чмокнул в висок сухими губами.
Ольга опустила площадку тамбура, закрыла дверь и вошла в вагон. Лидка так и стояла посреди коридора.
— Оль, кто это? — свистящим шепотом спросила она. — С каких гор спрыгнули?
— А бог их знает! — как можно беспечнее ответила Ольга. — Никита попросил, это его знакомые.
— А что везут? — заинтересовалась Лидка.
Ольга пожала плечами.
— Нам-то какая разница?
— Не скажи, — перебила Лидка. — Мы на икру договаривались. А здесь забили весь вагон хрен знает чем… Ты сколько с них взяла?
— Нисколько, — буркнула Ольга. — Ты не забыла, подруга, что мы за икру должны? Тебе напомнить сколько?
— Ой, — махнула рукой Лидка. — Брось! Ты что, с любовником не договоришься, чтоб долг списал?
— Я и договорилась, — процедила Ольга. — Отвезем этот хлам, и квиты.
— Ну, тогда ладно, — Лидка зевнула и потянулась. — Пойду досыпать.
Но не спалось ей, заразе. Не давали покоя непонятные тюки, глодало любопытство: а что в них?! Лидка ворочалась-ворочалась и не выдержала. Накинула халат и пошла в проводницкую.
— Слышь, Ольк, у меня весь сон пропал, — пожаловалась она.
— Давай чаю попьем, — предложила Ольга.
— Да нет, давай глянем… Что-то мне неспокойно… А вдруг там бомба с часовым механизмом? Я лягу, а она как рванет у меня под задницей?
— Ничего, тебе можно половину оторвать, с тебя не убудет, — хихикнула Ольга.
— Я ж серьезно, — обиделась Лидка. — Помнишь, как три года назад бдили? Посылку взять боялись… Помнишь, как на питерском рвануло? А теперь расслабились…