— Когда как. Это же от личных нужд зависит… Каждый крутится сам… Иногда мы даже бригадирше и не сообщаем… Какая ей разница, кто едет, лишь бы порядок был, так?
— Не так, — строго ответил он. — Из-за этих ваших подмен столько потом мороки может выйти.
— Какой мороки? — «удивилась» Ольга.
— А вы не думали, что в случае аварии будет невозможно идентифицировать погибших? — вступил в беседу второй, молодой, с тяжелым взглядом. — Или что кто-то может совершить преступление и обеспечить себе таким образом алиби?
— Ой, ну что вы! — вздохнула Ольга. — Зачем же сразу о самом страшном? Мы сколько лет ездим, и, тьфу-тьфу, ни одного крушения…
— Ваше счастье, — коротко заметил молодой.
Он перегнулся ко второму помощнику и велел тому что-то записать. Ольга подумала, что правильно подкинула им мысль о заменах, теперь им придется проверять всех не только по графику, но и лично… Да включить сюда тех, кто сделал по одному рейсу вместо плановых… да на всех поездах их направления… Это же сколько работы! Легче иголку найти в стоге сена…
Нет, конечно, возможно, кто-то и видел в Тоннельной джип с бородачами… и кто-то мог видеть «Газель» на Каланчевке… Но не обязательно этот кто-то будет из их бригады. На соседних путях ведь тоже поезда стояли.
Да, точно! Кто-то заметил «Газель». Иначе откуда бы следаки взяли двадцатое число? Не с потолка же! Ольга им точно ничего не говорила.
А следователь цепко глянул на нее, опять задержал глаза где-то в районе Ольгиной переносицы и спросил:
— А что вы делали двадцатого числа?
— В Москве? — уточнила Ольга. — Сейчас… дайте вспомнить…
И тут ее осенило: баба Таня! Как кстати!
— Я понимаю, что у вас все дни похожи один на другой, — начал следователь, но Ольга перебила его.
— Вот как раз двадцатое я и запомнила! У Тани Коваленко был день рождения. Она нас с Лидкой в кабак пригласила. Так что мы на Каланчевке-то и не были… Мы сразу, как приехали, пошли на Рижский…
— Втроем? — уточнил молодой.
— Нет, — ответила Ольга. — Баба Таня пошла памперсы внучке купить, а мы с Лидкой в магазин за подарком. Не с пустыми же руками являться… Сами понимаете…
— И встретились в ресторане?
Ольга кивнула.
— Во сколько?
— Да через часок где-то… Я на часы не смотрела. Пришли, смотрим, баба Таня уже там, ну и сели…
— И во сколько вы вернулись на Каланчевку?
— А мы не вернулись! — фыркнула Ольга. — Засиделись мы… Приходим, а поезд тю-тю… Ну и пришлось бегом на Курский бежать. Еле к отправлению успели.
Она позволила себе улыбнуться сконфуженно, надеясь на ответные понимающие улыбки. Но липа у всех троих остались непроницаемыми.
— А случайно синюю «Газель» вы не видели?
— Нет, — пожала плечами Ольга. — Да здесь машины вообще не ходят, только раздаточные к ресторану…
— Спасибо, — сухо сказал следователь. — Если что-то вспомните, непременно свяжитесь с нами.
Он черкнул на бумажке номер телефона и протянул Ольге. Она не глядя сунула его в карман и поднялась.
— Обязательно. Только… вряд ли смогу быть вам полезной…
Лидку спрашивали почему-то ужасно долго. Ольга в тамбуре успела выкурить полпачки сигарет. Наконец Лидка ввалилась в тамбур вся красная как рак и тоже потянула из пачки сигарету.
— Ты ж не куришь, — удивилась Ольга.
— Закуришь тут! Упарили!
Лидка торопливо затянулась, вдохнула дым слишком поспешно и закашлялась надрывно.
— Ну, — нетерпеливо сказала Ольга.
— Погоди, дай дух перевести… — Лидка вытерла выступившие на глазах слезы и опять сделала затяжку. — Ну, ты меня подставила, подруга… Мы ж Таньке подарок не покупали…
— Не покупали, — кивнула Ольга.
— А они как ко мне пристали. Давай выспрашивать, в какой магазин мы с тобой ходили да что купили… У меня все мысли в голове спутались. Я не соображу, что говорить надо… лепечу что-то… Жуть!
— И что ты сказала?
— Ну… попуталась маленько и «вспомнила», что мы ей на Рижском рынке калькулятор купили.
— Почему калькулятор? — изумилась Ольга.
— А черт его знает! — хмыкнула Лидка. — В голову пришло. А что, калькуляторы не дарят?
— Дарят… — Ольга задумалась. — Теперь бабе Тане надо сказать про калькулятор. А то ее спросят…
— Да ладно, — беспечно отмахнулась Лидка. — С чего им выспрашивать, что на день рождения дарят. У них поважнее дела. И с какой рожей ты к бабе Тане подкатишь? «Танюш, скажи, что мы тебе подарок сделали, а то нам перед ментами стыдно, что пустые пришли…» Так, что ли?
— Это подозрительно, — согласилась Ольга.
— Ну, то-то. А ты, тренда, зачем про подарок ляпнула?
— А где мы с тобой почти два часа провели? В вагоне просидели? Не было нас, и все!
Лидка подумала и серьезно кивнула:
— Да, правильно. Не было нас. Пусть хоть что делают, Олька, надо на своем стоять.
Ольга посмотрела на ее упрямо сжатые губы, пылающие толстые щечки и, несмотря на серьезность момента, расхохоталась:
— Стой, родная… Зоя ты моя Космодемьянская…
— Да иди ты! — обиделась Лидка.
Глава 6
Ольга открыла дверь своим ключом и вошла. Ксения была в поездке, и потому в нос привычно шибанул застоявшийся в запертом помещении воздух. Ольга раскрыла рамы, несмотря на то что с утра зарядил промозглый, по-осеннему нудный дождь. Лучше пусть будет холодно, зато проветрится.
Она порылась в шкафу, достала толстую вязаную кофту Ксении и натянула поверх майки. Дурацкая погода! Три дня назад вовсю шпарило солнце, а сегодня уже зуб на зуб не попадает.
Кофта была старой, вытянутой, когда-то связанной теткой Тамарой из разномастных клубочков, а потом выкрашенной в черный цвет. Из черной она давно превратилась в грязно-серую, вылинявшую, но обе, и Ольга, и Ксения, ее очень любили. Она так уютно обнимала тело, так бережно сохраняла тепло, что ее не могли променять ни на какой новомодный свитер.
В холодильнике шаром покати. В прошлый раз Ольга домой забежать не успела, а Ксения, видно из принципа, тоже ничего не оставила. Дескать, заботься о себе сама. Ну и ладно. В крайнем случае, если приспичит, можно добежать под зонтом до рабочей столовки в вагонном депо. Там готовили вполне вкусно, и порции большие. А пока есть не хотелось, Ольга поставила на газ чайник.
Он еще не успел закипеть, как за окошком нарисовался Мишка Збаринов. Позвал в открытое окно:
— Оль, подойди, дело есть…
— Ты заходи, — махнула она. — Чаю попьем. Чего мокнешь?
— Нет, — почему-то отказался Мишка. — Я спешу. Дел еще невпроворот. — Он озабоченно посмотрел на затянутое серой пеленой небо. — Если завтра такая погодка будет, мужики могилу не выкопают. Там же на новом кладбище суглинок …
У Ольги сердце ухнуло вниз и сжалось от нехорошего предчувствия.
— Могилу? — переспросила она и поднялась, на слабеющих ногах подошла к окну. — Кто умер, Мишка? Тамара Ивановна?
Она сразу подумала про соседку, потому что… просто боялась подумать о ком-нибудь другом.
Мишка крякнул и уставился на нее круглыми глазами.
— Типун тебе на язык! Тетка Тамара у нас, как Ильич, живее всех живых. Еще и нас с тобой переживет… — Он запнулся и осторожно спросил: — А ты что, ничего не знаешь?
— О чем? — с замиранием сердца спросила Ольга. Она сама не услышала своего голоса, вместо четких звуков из горла вырвалось какое-то сипение, но Мишка понял и мучительно скривился.
— Ох, не хотел я к тебе заходить…
— Мишка! — выдохнула Ольга. — Говори…
Он отвел взгляд и выдавил:
— Никиту убили. Весь город говорит… Я думал, ты знаешь…
Ольга схватилась руками за подоконник. Ей показалось, что она сейчас упадет, потому что земля вдруг начала переворачиваться перед глазами, закружилась в лихорадочном темпе, в воздухе поплыли беспорядочной чередой красные пятна, потом все вокруг резко потемнело… и опять встало на свои места.
Мир не перевернулся. Земля не сорвалась со своей оси. И Ольга не умерла от неожиданного страшного известия. И даже не упала в обморок.
Она устояла на ногах, вцепившись побелевшими пальцами в край подоконника, и только глухо выдохнула:
— Когда?
— Позавчера ночью, — ответил Мишка, невероятно обрадованный тем, что она ведет себя адекватно.
— Кто?
— Если бы знать, Оль… Менты разбираются… — промямлил он.
— Где?
Дома…
— Как?
— Что «как»? — растерялся Мишка.
— Я хочу знать, как он умер… — чужим голосом, словно не слыша саму себя, произнесла Ольга.
— Оль, не надо… — замялся Мишка. — Зачем тебе? Его ведь уже не вернешь… Какая разница…
— Я хочу знать, — тупо и упрямо повторила она.
— Ему… Ну, в общем, перерезали горло. — Мишка переглотнул. — По почерку, сама понимаешь…
— Чехи, — кивнула Ольга. Так в прилегающих к Чечне областях называли чеченцев.
Мишка кивком подтвердил ее догадку и торопливо добавил:
— Я не знаю, Оль, какие у вас с Никитой дела были… Любовь-морковь или что посерьезнее… Но ты мне не чужая. Мы с тобой на одном горшке сидели и по этому двору с голой задницей бегали… А потому я тебе как сестре скажу, уезжай, Олька, от греха подальше. Рот на замок и ноги в руки. Никита никогда лишнего не трепал, а вот хоронить будем… — Он тяжело вздохнул. — Ты поняла меня?
— Поняла, — безжизненным тоном отозвалась Ольга. — А когда похороны?
— Послезавтра. Мы с ребятами скинулись, заказали, что положено, матери его телеграмму дали… Ты извини, Оль, мне еще на кладбище место выбрать надо и водки купить.
— Я с тобой, — решила Ольга.
— Нет, не надо, — Мишка хотел отказаться, ему не с руки было возиться с ней, но Ольга уже надела кроссовки и выскочила под дождь.
— Окна закрой, — напомнил Мишка.
— А! Что у нас брать! — отмахнулась она.
Никиты больше нет… И никогда не будет… Ольга думала об этом постоянно, но никак не могла до конца осознать эту мысль. Она все время возвращалась к ней и внутренне удивлялась, что не чувствует острой боли. Все ощущения как будто притупились. Слова окружающих звучали, словно через слой ваты, а очертания предметов виделись сквозь серую пелену…