Ольга слушала в пол-уха ее бодренький говорок.
— И даже передачки не носит, гад… Девчонки приходили, говорят, он уже другую на мое место взял, представляешь?
— Гад, — равнодушно согласилась Ольга.
— Я б на него заявление написала, — пригорюнилась хохлушка. — Да у меня регистрации нет. Я тут врачам наврала, что только что с поезда, зашла на рынок поесть купить, а на меня напали. Девчонки, умницы, «скорую» вызвали, а иначе меня ни в какую больницу не взяли бы…
— Коренева, — сказала пожилая медсестра, входя со шприцем в палату. — Поворачивайся на бок.
— Я не моту, — пожаловалась Ольга.
— Я, что ли, могу? — грубо оборвала ее медсестра. — Я одна тут, а вас вон сколько! Каждую ворочать, руки, небось, не казенные.
Она рывком откинула одеяло и одним умелым движением крутнула Ольгу на бок. Она не успела даже застонать от внезапной боли, как в ягодицу уже впилась игла.
— Тихо! Не дергайся, иголку сломаешь, — сказала медсестра.
Она ввела лекарство, выдернула иглу и повернулась к хохлушке.
— Ой, я опять забыла, — взмолилась та. — Надежда Федоровна, миленькая, вы меня еще разок уколите, а я обязательно девочкам скажу…
— Номер не пройдет, — оборвала ее медсестра. — Ты на рынке полтинник в день получаешь, а я тут за триста рублей вкалываю. В месяц.
— Ага! — завелась с пол-оборота хохлушка. — Деньгам моим позавидовала? Думаешь, я у вас тут озолотилась прям? А ты сама постояла бы на ногах целыми днями…
— А я на чем стою тут? На ушах? — огрызнулась медсестра. — Я тебе не благотворительная лавочка. Плати и получишь свое лекарство, не платишь, я тебе задаром могу только анальгин дать. У нас больше нет ничего.
— Как это нет?! — возмутилась хохлушка. — Здесь же «скорая помощь»! Вы что, всем подряд только анальгин даете?
— Тем, что по «скорой», даем, что положено, — парировала медсестра. — А если состояние стабилизировалось, то больные должны сами лекарства покупать. А ты тут права не качай, а то живо вылетишь на ридну Украину, будешь со своего Кучмы лекарства требовать.
— Вот гнида! — разъяренно повернулась к Ольге хохлушка, когда медсестра с достоинством удалилась — Ты прикинь, какие туг порядочки. Зимой снега не выпросишь.
— А что она хочет? — не поняла Ольга.
— Денег, — хохлушка выразительно потерла щепоть. — Мани-мани-мани… А за так тут и не чихнет никто.
— А мне вот это все сделали… — показала Ольга. — И укол…
— Ты пока тяжелой числишься, — объяснила хохлушка. — Ты полежи пару дней, сама увидишь.
День сменялся ночью, сон путался с явью. Кто-то колол ей уколы, кто-то делал перевязку головы, от чего все тело пронзала боль, и в глазах снова темнело…
Ольга смутно помнила сидящего около кровати следователя, который задавал какие-то вопросы….. Но, кажется, не дождался внятных ответов. Она не могла описать сбившую ее машину, в памяти осталось только темное пятно. Зато все силы ушли на то, чтобы не сболтнуть следователю лишнего, не имеющего отношения к наезду. Впрочем, даже если она что-то и ляпнула, он, скорее всего, принял это за горячечный бред…
Ольга не понимала, сколько прошло времени, сколько она провела в полубреду на больничной койке, пока, наконец, однажды утром не проснулась бодрой и свежей. Если бы не рука на отвесе, то она готова была бы сейчас же вскочить и уйти отсюда.
Хохлушки на соседней кровати уже не было. Вместо нее лежала древняя старуха с синяком в полщеки и запекшимся кровью веком.
— Оклемалась, Коренева?
Ольга повернула голову и увидела знакомую медсестру.
— Да, мне уже гораздо лучше, — улыбнулась она. — Вы не скажете, сколько мне еще с этим лежать? — она кивнула на подвешенную на блоках руку.
— А это как доктор скажет, — ответила та. — А я вам сейчас сделаю последний укольчик.
— Почему последний? — удивилась Ольга. — Меня что, выпишут?
— Нет, что вы! — удивилась в свою очередь медсестра. — Такой перелом срастается не меньше месяца, а то и больше… Если, конечно, все кости правильно срастутся и не придется снова ломать.
Ольга поморщилась от одной мысли о предстоящей боли. Анестезия теперь стала понемногу отходить, и рука нестерпимо ныла и чесалась под твердым покрытием гипса. Теперь она уже ждала прихода медсестры со шприцем обезболивающего и готова была ради желанного укола терпеть даже непроходящие шишки и синяки на пятой точке.
— Так почему последний?
— Потому что доктор больше не сделал назначений, — пожала плечами медсестра. — Рана на голове заживает, будем зеленочкой мазать, внутреннее состояние стабилизировалось, а чтоб лечить перелом, уколы не нужны.
— Но ведь мне больно.
— Всем больно, — философски заметила медсестра. — Вы знаете, сколько государство отпускает на наше здравоохранение? Догадываетесь? То-то.
Она сделала укол и повернулась, чтобы уйти, но Ольга остановила ее, вспомнив разговор с хохлушкой:
— Подождите. Вы же можете делать уколы из моего лекарства?
— Конечно можем, хотя и не обязаны… — туманно ответила та.
— Понимаю, — поспешно кивнула Ольга. — Сколько стоит то лекарство, что вы мне кололи?
— Пятьдесят рублей ампула, — с достоинством ответила медсестра. — Но мы получаем его по больничному списку, со скидкой, а в аптеках дороже.
— Хорошо, пусть пятьдесят…
— Вы не поняли, — удивилась медсестра. — Я не могу колоть вам больничный запас. Я могу только купить вам из сострадания в аптеке лекарство, шприцы и сделать укол в свое свободное время…
— Да, да, конечно…
Ольга прекрасно понимала тактику вымогательства. Они с Лидкой сами не раз использовали ее. Только они не допускали спекуляции на страданиях людей. В их случае все было проще: хочешь быть самым хитрым и уехать без билета — плати. Хочешь сэкономить на услугах почты и передать посылочку — раскошеливайся. Им было выгодно, да и людям хорошо. Все довольны, все смеются…
— Тогда, значит, получается по восемьдесят рублей за укол, — подытожила медсестра. — Шестьдесят пять лекарство, пять шприц да мои услуги — десятка. Когда платить будете?
— У меня в куртке деньги! — вспомнила Ольга. — Меня когда привезли, я ведь в куртке была?
— А мне откуда знать? — поджала губы медсестра. — Я в отделении дежурю, к приемному покою отношения не имею.
— А кто имеет? — заволновалась Ольга. — Кто меня раздевал? Где мои вещи?
— На складе, где ж еще, — ответила та. — Если хотите, я вам нашу кастеляншу позову, вы ей все вопросы задавайте.
Кастелянша, полная баба без фигуры и возраста, бочком втиснулась в палату и спросила басом:
— Кто тут мной интересовался? У кого какие подозрения?
— Почему подозрения? — удивилась Ольга. — Я узнать хочу, где мои вещи? Их вам сдавали?
— Мне, — с достоинством отозвалась кастелянша. — Я вот и опись с собой прихватила. Вот подпись, видите, все как положено, при свидетелях…
Ольга замерла от дурного предчувствия.
— Покажите мне, — она протянула здоровую руку.
— Пожалуйста, независимо фыркнула кастелянша. — Ежели что надо, я могу принести. Только распишетесь здесь, что взяли.
Ольга поднесла к глазам список. Кроссовки, джинсы, свитер… Так… часы… Негусто, если учесть, что трусы и майка на ней. Куртки в списке не было. Равно как и денег.
— Я в куртке была, — звенящим шепотом сказала она.
— Дай-ка, — кастелянша глянула в список. — Нет здесь никакой куртки.
— Но она же была, — повысила голос Ольга. — Я пока что память не потеряла.
— А я почем знаю, чего у тебя с головой? — грубо ответила кастелянша. — С чего ты под колеса кидаться вздумала?
— Я шла в куртке, — упрямо твердила Ольга. — У меня там было портмоне с деньгами… и билет на самолет…
— А мне откуда знать, что там у тебя было? — отрезала кастелянша. — Список видишь? Подписи видишь? Тебя так «скорая» привезла. Так что к ним все вопросы. Может, они тебе первую помощь оказывали, да и сняли куртку…
— А кто их просил снимать?! — возмутилась Ольга. — Там ведь все мои деньги… Как же я теперь?!
— А кто их просил тебя спасать? — оборвала ее кастелянша. — До куртки ли им было? А ты, неблагодарная, из-за каких-то денег завелась? Сколько их там у тебя было-то!
— Много… — беззвучно вздохнула Ольга… — Около двух тысяч…
— Жалко конечно, но не смертельно…
— Вы не поняли! Долларов! — воскликнула Ольга. — Все, что я на квартиру скопила! По рублю, по десяточке… А какая-то гнида взяла и попользовалась… И не стыдно вам?!
— А тебе не стыдно? — взвизгнула кастелянша. — Вы все свидетели! Я главврачу докладную напишу! Ты меня что, в воровстве упрекаешь?!
— На воре шапка горит, — сказала Ольга и отвернулась к стене.
Глава 11
Рука заживала медленно, дни тянулись тоскливо и однообразно. Ходячие больные хотя бы выходили в холл к телевизору, а Ольга была прикована к койке. Она научилась сама подкладывать себе судно, хотя санитарка не выносила его целыми днями, воротила нос. А денег у Ольги не было. Спасибо, соседки по палате помогали, мыли, подавали, делились принесенными из дома продуктами.
Бинты с головы сняли, и Ольга с ужасом увидела себя в зеркале. В больнице ей срезали все ее роскошные каштановые локоны, как сказали, для операции. Бритая, как у уголовника, колючая голова — без слез не взглянешь. На месте травмы «красовался» большой багровый рубец, а волосы вокруг него были неровно выбриты. Остальные за время болезни почему-то стремительно росли, и теперь вились мягкими локонами между проплешинами. На обритых же местах они не росли вообще, так, едва заметная щетинка. Персонаж из фильма ужасов.
По Ольгиной просьбе молоденькая медсестричка Леночка обрила отросшие кудри, и голова Ольгина стала напоминать бильярдный шар. На исхудавшем лице глаза казались еще больше, огромные, зеленоватые, они сразу притягивали к себе внимание тревожным лихорадочным блеском.
По привычке ей все время хотелось откинуть со лба длинную прядь, тряхнуть волосами, подобрать их с шеи… Она даже чувствовала, как щекочет между лопатками несуществующая коса, как вьются над щеками безжалостно срезанные локоны.